Он отошел в сторону. Позади него в небе висел огромный Плот. В нескольких десятках миль над Плотом висела одинокая звезда — бурлящий шар желтого огня шириной в милю, и огромная металлическая конструкция отбрасывала расширяющуюся тень на мили пыльного воздуха.
Под руководством Паллиса Рис и Говер разожгли чаши для костра и пробрались по поверхности дерева, размахивая большими легкими одеялами над клубящимся дымом. Паллис критически осмотрел завесу дыма; неудовлетворенный, он огрызался и рычал на мальчиков. Но неуклонно и уверенно дерево поднималось сквозь Туманность, плавно двигаясь по кривой к краю Плота.
Плот рос в небе, пока не заслонил половину Туманности. Снизу он выглядел как неровный диск шириной в полмили; металлические пластины рассеивали блики звезд, и свет просачивался через десятки отверстий в палубе. Когда дерево подплыло к краю, Плот превратился в лоскутный эллипс; Рис мог видеть закопченные шрамы от сварки по краям ближайших пластин, и когда его взгляд скользнул по похожей на потолок поверхности, пластины слились в размытое пятно, а дальняя сторона диска превратилась в ровный горизонт.
Наконец, с порывом воздуха дерево поднялось над краем, и верхняя поверхность Плота начала открываться перед Рисом. Он обнаружил, что его тянет к краю дерева; он зарылся руками в листву и, открыв рот, смотрел, как на него обрушивается поток красок, шума и движения.
Плот представлял собой огромное блюдо, до краев наполненное жизнью. По его поверхности рассыпались точки света. Палуба была усеяна зданиями всех форм и размеров, построенными из деревянных панелей или гофрированного металла и сваленными в кучу, как игрушки.
Смешение запахов поразило чувства Риса — резкий запах озона от гигантских машин по всему периметру, древесный дым из тысячи дымоходов, намек на экзотические кулинарные ароматы из домиков. И люди — больше, чем Рис мог сосчитать, так много, что население Пояса легко затерялось бы среди них, — люди большими потоками ходили по плоту; и кучки бегающих детей тут и там взрывались взрывами смеха.
Он разглядел прочные пирамиды, прикрепленные к палубе, высотой по пояс. И из каждой пирамиды прямо вверх поднимался трос; Рис запрокинул голову, следя за линией тросов, и у него перехватило дыхание. К каждому тросу был привязан ствол дерева. Для Риса одного летающего дерева было уже достаточно. Теперь, над Плотом, перед ним был могучий лес. Каждый привязной трос был вертикальным и довольно натянутым, и Рис почти физически ощущал напряжение запряженных деревьев, когда они двигались под притяжением ядра.
Сотни вопросов пронеслись в голове Риса. На что было бы похоже ходить по этой металлической поверхности? Каково, должно быть, было команде, построившей Плот, висеть в пустоте над ядром?
Но сейчас было не время; нужно было еще поработать. Паллис уже орал на Говера. Рис поднялся на ноги, зарываясь пальцами ног в листву, как обычный лесник.
Паллис присоединился к нему, и они вместе трудились над чашей для костра.
— Рис, ты, должно быть, не имел ни малейшего представления о том, на что похож Плот. Итак... зачем ты это сделал? От чего ты убегал?
Рис обдумал вопрос. — Я ни от чего не убегал, пилот. Шахта — трудное место, но это был мой дом. Нет. Я ушел, чтобы найти ответ.
— Ответ? На что?
— О том, почему умирает Туманность.
Паллис посмотрел на серьезного молодого шахтера и почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Какое образование получил среднестатистический шахтер? Паллис сомневался, что Рис вообще грамотен. Как только ребенок становился достаточно сильным, его или ее отправляли в литейный цех или вниз, на сокрушающую поверхность железной звезды, чтобы начать жизнь, полную изнуряющего мускулы тяжелого труда...
И детей Пояса вынуждала идти туда экономика Туманности, резко напомнил он себе; экономика, которую он — Паллис — помогал поддерживать.
Он обеспокоенно покачал головой. Паллис никогда не принимал распространенную на Плоту теорию о том, что шахтеры были разновидностью недочеловеков, пригодных только для тяжелого труда, которым они занимались. Какова была продолжительность жизни шахтеров? Тридцать тысяч смен? Меньше, может быть, уже половины возраста самого Паллиса?
Каким прекрасным лесником мог бы стать Рис... Или, с сожалением признал он, возможно, лучшим ученым.
В его голове начал формироваться смутный план.
Возможно, Паллис смог бы помочь Рису найти место на плоту.
Это было бы нелегко. Рису всю жизнь пришлось бы сталкиваться с враждебностью со стороны таких, как Говер. И Плот не был клумбой из цветов и листьев; его экономика тоже приходила в упадок из-за медленного удушения Туманности.
Но Рис заслуживал шанса. И Рис был умным ребенком. Может быть, размышлял Паллис, просто может быть, он действительно сможет найти какие-то ответы. Было ли это возможно?
— Итак, шахтер, — оживленно сказал Паллис, — нам нужно взлететь с деревом. Давай наполним чаши до краев; я хочу, чтобы там был такой густой навес, будто я мог бы ходить по нему. Хорошо?
Дерево преодолело самый верхний слой леса. Плот превратился из пейзажа в остров в воздухе, увенчанный массой колышущейся листвы. Небо над Рисом казалось темнее обычного, так что ему казалось, что он подвешен на самом краю Туманности, глядя вниз на туманы, окружающие ядро Туманности.
И во всей этой воздушной вселенной единственным признаком человечности был Плот, кусок металла, подвешенный на многие мили в воздухе.
Его сердце воспарило, разрываясь от восторга, вызванного тысячью вопросов.
— Рис нашел свои ответы?
Ева просто улыбнулась, и образы светящейся туманности и ее звезд шириной в милю исчезли из моего поля зрения, превратившись в клочок малинового света, искру, затерявшуюся в великом пламени человеческой истории... (См. "ПЛОТ")
Нападения продолжались, их накатывали волны, поколения людей разбивались о великую оборону ксили... и оставляли осколки человечества разбросанными по огромным пространствам вокруг главного радианта ксили.
В конце концов, даже эти разбитые осколки стали оружием войны.
ТИРАНИЯ НЕБЕС
171 257 год н. э.
Мы можем с большей надеждой на успех решить,
Вести силой или хитростью вечную войну
Непримиримо к нашему великому врагу,
Который сейчас торжествует и в избытке радости
Единолично правит тиранией небес...
Потерянный рай, Джон Милтон
Роди пролез через люк во флиттер. Аппарат представлял собой коробку размером с небольшую комнату. Он пробрался внутрь.
В одном из пилотских кресел сидела девушка. Она обернулась. Высокая и мускулистая, она была ненамного старше двадцатилетнего Роди.
Роди споткнулся о шкафчик.
Глаза девушки весело заблестели. — Успокойся. Ты Роди. Верно? Я Тет.
С пылающим лицом Роди сел рядом с ней. — Рад с тобой познакомиться. — Приборная панель перед ним выглядела совершенно чужой.
— Что ж, пристегнись. — Тет нажала на широкие кнопки. Мониторы показывали, как сокращаются мышцы на корпусе ковчега. — И не нервничай так сильно.
— Я не нервничаю.
— Конечно, нервничаешь. Я никогда не понимала, почему. Ты и раньше летал на флиттерах за пределы ковчега, не так ли?
— Конечно. — Он старался, чтобы это не прозвучало как оправдание. — Во время прыжков между ковчегами. Но это моя первая высадка на миссию — мой первый выход из гиперпространства. Это немного по-другому.
Она подняла тонкие брови. — Мы эволюционировали не в гиперпространстве.
— Возможно. Но это все, что я знаю...
Отверстие в корпусе открылось и взорвалось прямо на них; флиттер устремился в гиперпространство. Это было похоже на рождение.
На их мониторах появилось виртуальное изображение ковчега. Ковчег "Холизм" был кораблем-сплайном: вращающаяся мясистая сфера, покрытая пузырями. Это было живое существо, размышлял Роди, и выглядело оно именно так.
Он ненадолго задумался, что это за пузыри на корпусе. Их не было видно изнутри ковчега...
Флиттер быстро удалялся. Гиперпространство размазало изображение ковчега.
Теперь в поле зрения появилось больше ковчегов. Флиттер огибал огромные острова плоти, прокладывая себе путь сквозь флот.
Наконец флиттер вырвался в чистое гиперпространство; Тет развернула аппарат.
Ковчег "Холизм" затерялся в размытой стене из десяти тысяч ковчегов, которая разрезала Вселенную пополам. Это было Возвышение Целостности. Роди показалось, что он слышит жужжание, когда великая армада продвигалась вперед; флиттеры скользили между огромными корпусами и дождем сыпались в трехмерное пространство.
— Нам выпала честь видеть это, — сказал Роди.
— Определенно, — лаконично ответила Тет. — Зрелище, которое не менялось на протяжении трех тысяч лет. — Она направила флиттер прочь; Возвышение стало размытым пятном вдалеке. Ее бритая голова блеснула в свете фонарей кабины. — Я расскажу тебе, какая у нас привилегия. Спустя сотню поколений именно мы рядом, когда Возвышение достигает Кольца Болдера, истинного главного радианта ксили. И поэтому здешнее небо полно потерянных человеческих колоний. Фрагменты древних, неудачных нападений. Вместо дюжины высадок миссионеров в столетие мы достигаем сотни за год. Вот почему они берут на службу почти всех подряд.
— Спасибо, — сухо сказал он.
Она улыбнулась, показав зубы. — Итак, я твой наставник на первый раз. И я не такая, как ты ожидал. Не так ли?
Роди ничего не сказал.
— Послушай, я находчивый, хороший пилот. Я не великий мыслитель, ясно?.. но ты другой. Грен говорит мне, что у тебя высокие оценки в семинарии. Ты скоро превзойдешь меня. И со всем этим пониманием у тебя не должно быть страха. Целостность говорит о том, что смерть отдельного человека не имеет значения.
— Да. — Это было детское наставление; он ухватился за эту мысль и почувствовал, как его тревога отступает.
— И ты действительно веришь в Целостность. Не так ли? — Ее голос был лукавым.
Она насмехалась над ним? — Конечно. Не так ли?
Она не ответила. Она ударила по панели управления. Флиттер выскочил из гиперпространства.
Вокруг него взорвались звезды. Половина из них была синего цвета.
Он ахнул. Тет рассмеялась.
Это симуляция, сказал он себе. Просто еще одна симуляция.
— Прости, — сказал он.
Тет наблюдала с насмешливым презрением. — Сориентируйся.
Звезды слились воедино. Позади него они были окрашены в фарфорово-голубой цвет. Впереди него они образовывали туман, который скрывал... что-то, намек на форму тора...
— Впереди Кольцо Болдера, — выдохнул он.
— Откуда ты знаешь?
Потому что именно так все и происходило.
Тет сказала: — Мы летаем в космосе, наверное, сто пятьдесят тысячелетий. И все же мы все еще дети у ног ксили. Тебя от этого тошнит, не так ли?
Роди пожал плечами. — Вот почему мы пытались разрушить эту штуку почти столь же долго. Зависть.
Тет просмотрела изображения на своем мониторе. — Шокирующе. И, конечно, мы из Целостности здесь, чтобы все исправить... Ха! Вот наша цель. — На экране появилась единственная искра зеленого хлорофилла. — Человеческая жизнь... или достаточно близка, чтобы проявиться. Мир, полный заблудших ягнят. Верно, Роди? — И она повела флиттер сквозь скопление звезд.
На ковчеге "Холизм" были комнаты, похожие на Землю. Этот маленький мирок, решил Роди, был похож на свернутый кусочек Земли. Они пронеслись над океанами, которые сверкали в колеблющемся свете звезд, а затем полетели навстречу невероятному рассвету.
Это было невозможно, потому что не было солнца.
— Это не имеет смысла, — пробормотала Тет. Свет падал с пылающего неба. — Откуда берется этот чертов солнечный свет?.. И планета всего в четверть земного размера, сила тяжести в шесть раз меньше стандартной — слишком низкая для такого толстого слоя воздуха...
Роди улыбнулся. Маленький мир был похож на игрушку.
Тет торжествующе тыкала в кнопки. — Контакт! Как раз вовремя...
Виртуальный резервуар заполнило улыбающееся мужское лицо, вытянутое и изящно строгое. Он заговорил; Роди разобрал, может быть, одно слово из двух. Через несколько секунд он щелкнул кнопкой переводчика, вмонтированной в ноготь большого пальца.
— ...боюсь, это оборудование немного запылилось; у нас не так уж много посетителей. Это была единственная возможность, когда я оказался в музее при звуке сигнала тревоги...
— Мы олицетворяем Возвышение Целостности, — официально сказала Тет. — Мы прилетели из-за пределов звезд. Мы такие же люди, как и вы.
Мужчина рассмеялся; у его глаз собрались морщинки. — Спасибо, моя дорогая. Добро пожаловать на землю и поговорите с нами. Но вы увидите, что мы довольно искушенные. Используйте этот сигнал как маяк. Название этой местности — Тихо...
Тет позволила Роди вывести флиттер с орбиты. В пятидесяти милях над поверхностью маленький корабль содрогнулся; ладони Роди стали скользкими от пота.
— Удивительно, но это была не твоя вина, — спокойно сказала Тет. — Мы просто прошли через что-то вроде мембраны. Она заживает за нами. Теперь мы знаем, как они поддерживают атмосферу. И, возможно, именно отсюда исходит солнечный свет. Интересно.
Музей Тихо возвышался на вершине покрытой зеленью горы. Высокая фигура махала рукой. Гора находилась в центре равнины, на которой блестели озера и деревья. Равнина была окружена кольцом зубчатых холмов. По мере того, как они спускались, холмы скрывались за горизонтом.
Роди аккуратно приземлился.
В воздухе пахло сосной. Сквозь освещенную дневным светом мембрану Роди мог видеть звезды; ближе к горизонту они были окрашены в голубой цвет. Он глубоко вдохнул, воодушевленный.
Тет вскрикнула. — Я люблю эту дурацкую гравитацию. — Она сделала аккуратное двойное сальто назад, согнув свои длинные ноги.
Их хозяин вышел из-за угла маленького музея. На нем был белый комбинезон, и он был по меньшей мере восьми футов ростом. Он улыбнулся. — Добро пожаловать, — сказал он. — Меня зовут Дарби.
Тет приземлилась, затаив дыхание, и представила себя и Роди. — Приезжайте ко мне домой, — сказал Дарби. — Моя семья будет более чем рада познакомиться с вами. И вы сможете рассказать нам все о своей... Целостности.
Роди огляделся в поисках транспорта. Его не было.
Дарби ничего не сказал. Он протянул руки. Как дети, Роди и Тет взялись за них.
Роди увидел, как комбинезон Дарби заколыхался, словно от внезапного дуновения ветерка.
Музей, флиттер заскользили прочь.
Роди посмотрел вниз. Он летел, словно в стеклянном лифте. Он не испытывал страха. Рука об руку они парили над изгибами маленького мира.
Дом Дарби представлял собой полупрозрачное сооружение, похожее на палатку; оно находилось в самом сердце наполненного светом леса. Дни были такими же длинными, как дни ковчега, придерживаясь какого-то древнего общего стандарта. Тет и Роди провели четыре дня с семьей Дарби.
Тет выглядела неуместно во всей этой домашней обстановке: приземистая, бесцеремонная, смущенная добротой. Она позволила Роди поговорить со взрослыми, а сама сидела на усыпанной листьями земле и рассказывала притчи о Целостности двум детям Дарби. Каждый ребенок возвышался над ней. Их серьезность заставила Роди улыбнуться.
