| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я почти уверена, что они это знают, — сказала Сара. — Или знали бы, если бы только признались в этом самим себе.
— И тот факт, что они не хотят — или не могут — признать это, является причиной того, что мы никак не можем этого избежать, — сказал Хауэлл. — И, прости, дорогая, но на самом деле это не разбивает мне сердце.
На последнем предложении его голос стал тверже, и Сара пристально посмотрела на него.
Иногда ей казалось, что она понимает своего мужа даже слишком хорошо. И она точно знала, о чем он думает в этот момент.
Планетный союз выбрал Тейрион в качестве первой точки соприкосновения с какими-либо галактами помимо империи Шонгейр по многим причинам. Большинство из этих причин были результатом холодного логического анализа. Некоторые из них таковыми не были, и она знала, что для ее мужа то, что лиату сделали с тейрионцами, имело по меньшей мере такое же значение, как — а возможно, и большее, чем любой из этих логических анализов.
Остальная часть человечества считала Джадсона Хауэлла выдающимся, героическим персонажем, и она уже знала, что именно таким он останется в истории. И история была бы права. Она тоже это знала. Но она была женщиной, которая любила его, и она знала, что, несмотря на стальную твердость его убеждений, он все еще был всего лишь мужчиной. Она обнимала его ночью, когда он был губернатором Северной Каролины и оплакивал огромные катастрофы, которые не смог предотвратить. Она видела его мрачную решимость сопротивляться вторжению шонгейри до последнего, даже когда он знал, что Тикейр начал готовить биологическое оружие, чтобы убить их всех, и что в конце концов он не смог бы это остановить. Она видела, как он, будучи президентом Планетного союза, боролся за то, чтобы обрести силу и душевную целостность, чтобы отбросить свою страстную ненависть к шонгейри, которые устроили такую бойню его народу и его планете. Она видела, как он обрел силу и честность и искренне поддержал миссию Дэйва Дворака в систему Шонг. Но она также знала, чего ему это стоило.
У Джадсона Хауэлла были свои иллюзии. Одна из них заключалась в том, что он руководствовался холодной прагматичной логикой, а логика и прагматизм действительно играли огромную роль в его мышлении. Но то, что сделало его тем, кем он был на самом деле, то, что превратило его в фигуру, способную объединить целую планету — целый вид — не имело ничего общего с прагматизмом. Это произошло из-за его абсолютной непоколебимой моральной целостности. Его сострадания. Его способности заступиться за пострадавших, сломленных. За тех, над кем надругались. Его вера в то, что взрослый человек обязан делать то, что, по его мнению, правильно, чего бы это ему ни стоило. Он совершал ошибки — она видела это яснее, чем кто-либо другой. Но когда он это делал и осознал, что совершил ошибку, то переворачивал небо и землю, чтобы исправить ее.
И когда эта моральная целостность, это чувство ответственности сочетались с логикой и прагматизмом, когда они подкрепляли друг друга, а не противоречили друг другу, это превращало его в настоящий Джаггернаут, и да поможет Бог всему, что стоит у него на пути к тому "правильному поступку", который ведет его к неудержимому прогрессу.
Доктрина Хауэлла возникла из этого сочетания прагматизма и морали. Она возникла из его понимания того, что Гегемония никогда не потерпит такой преданный переменам вид, как человечество. Для него возможность того, что галакты найдут кого-то еще, кого-то более могущественного, чем шонгейри, чтобы завоевать человечество, втиснуть "обезьяноподобных мальчиков и девочек" Дворака в рамки статичной Гегемонии, была почти столь же неприемлема, как и гораздо более вероятная вероятность того, что Совет Гегемонии просто одобрит тихий маленький планетарный геноцид. И поскольку он понимал это, поскольку это было неприемлемо, единственной прагматичной альтернативой было создание Земного альянса.
Все это было правдой, но именно его жгучее, до глубины души возмущение всеми другими "тихими планетарными геноцидами" и им подобными породило в нем пылкое, почти мессианское стремление создать Альянс вопреки всему. И то, что лиату сделали с тейрионцами, было прекрасным примером действий, политики, обычной безжалостности и бессердечной брутальности, которые вызвали это возмущение. Он знал, что они сделали, еще до того, как прибыл сюда. Теперь, когда он действительно видел это, наблюдал во всех ужасающих подробностях, он не мог — не хотел — терпеть продолжения.
И он был прав. Главная цель доктрины Хауэлла заключалась в том, чтобы подвести черту под звездами. Чтобы сказать Гегемонии, что прошли дни, когда она разделывалась с "низшими расами" и выплевывала их осколки. И это сделало систему Тейрион идеальным местом для того, чтобы начать подводить черту. Пройдет по меньшей мере семьдесят пять лет, прежде чем Совет узнает, что здесь произошло. На самом деле это почти наверняка заняло бы намного больше времени, поскольку флот Планетного союза играл бы в игру "паук в паутине", уничтожая каждый звездолет Гегемонии по мере его прибытия. Но в конце концов — и довольно скоро, учитывая масштабы огромного ледникового существования Гегемонии, — Совет узнает об этом. И когда этот день настанет, эта звездная система послужит железным доказательством того, за что на самом деле стоит Земной альянс.
Маловероятно, что другие галакты поймут это, так же, как Ширак не смогла бы понять причину возмущения Хауэлла по поводу обращения лиату с "надоедливыми животными". Но человечество поймет. И другие члены будущего Земного альянса поймут. И это имело гораздо большее значение, чем то, понимала ли когда-либо Гегемония это или нет, потому что это было то, что могло наполнить этот Союз тем же пламенем моральной целостности и чувства справедливости, которые были присущи мужчине, которого любила Сара Хауэлл.
Просто она боялась цены, которую он заплатит. Что он уже заплатил, да, но и будущих цен тоже.
— Я знаю, что это не разбивает тебе сердце, — сказала она ему сейчас. — И, по правде говоря, мое сердце тоже не разбито. Но это будет ужасно, Джадсон. Мы все это знаем.
— Да, это так, — согласился он. — И, возможно, однажды, через годы, я буду меньше беспокоиться о количестве лиату, которые вот-вот умрут от неизлечимой глупости. Но сейчас не тот день, Сара. Даже если бы я захотел, я не могу допустить, чтобы это случилось в этот день. Когда Гегемония узнает об этом, возможно, через пару столетий, нам потребуется, чтобы они поняли, что мы смогли сделать это с их лучшим оборудованием сейчас, менее чем через пятьдесят земных лет после того, как впервые получили доступ к их технической базе. Нам нужно, чтобы они обливались потом при одной только мысли о том, чему мы могли бы научиться и применить в наших боевых возможностях за прошедшие столетия. И нам нужно иметь возможность указать на Тейрион и тейрионцев как на доказательство того, что мы имеем в виду то, что говорим о сопротивлении им не только из личных интересов, но и из-за нашей уверенности в том, что есть лучший способ взаимодействия с "низшими расами", чем те, которые они выбрали. И самый лучший — а может быть, и единственный — способ для нас достичь этих целей — воспользоваться готовностью лиату послужить примером для других "основателей".
— И для нас самих, — добавила она. — Не пытайся притворяться, что это не так важно для тебя. Для нас. — Она покачала головой. — Чтобы доказать, что мы не шутили, когда говорили, что не поддержим политику Гегемонии. И сделать тот первый шаг на пути, который заставит нас всех придерживаться выбранного курса, потому что, если бы был хотя бы самый отдаленный шанс, что Гегемония оставила бы нас в покое или даже предложила бы нам членство, несмотря на нашу изобретательность, сейчас этого не произойдет. Это невозможно.
— Если бы я думал, что есть хоть какой-то шанс на то или иное из этого, это могло бы меня обеспокоить, — сказал Хауэлл. — Но этого не произошло. Так что это мой следующий лучший шанс. Проведем нашу линию и построим нечто настолько большое, настолько могущественное, настолько устрашающее Гегемонию, что она не посмеет нам перечить.
Он посмотрел на нее, затем перевел взгляд на их сына, прежде чем снова взглянуть на нее.
— То, во что нас превращает Гегемония, печалит меня, — признался он. — Возможно, это даже немного пугает меня. Но одна из вещей, которую галакты забыли, а может, и вообще никогда не понимали, это то, что жизнь — это перемены. Все, что отказывается меняться, — это не жизнь, а застой, а застой в первую очередь означал бы смерть всего, что делает нас людьми.
— Проповедуешь верующим, папа. — В глазах капитана Хауэлла тоже была печаль, но он без колебаний продолжил. — Проповедуешь церковному хору.
Кабинет первой министра Ширак,
Дворец правительства,
Город Итира,
Планета Тейрис,
Система Тейрион,
419,9 светогода от Земли,
26 декабря 42 г. Земной империи
— Простите, госпожа.
Ширак подняла левый глаз от корреспонденции на своем дисплее, когда в дверь ее кабинета вошел адъюнкт Юрсак.
— Да, Юрсак?
— Боюсь, на связи человек Хауэлл.
Правый глаз Ширак присоединился к левому, а ее кожа приобрела легкий серый оттенок, который она не позволила бы увидеть большинству лиату. Затем оба ее глаза уставились на дисплей с датой и временем.
— Понятно, — сказала она, и воздух со свистом вырвался из ее дыхательных щелей, когда она сделала глубокий вдох. — Я полагаю, вам лучше соединить его.
— Сию минуту, госпожа.
Юрсак опустил голову, на мгновение прикрыв глаза, затем отстранился. Мгновение спустя на ее дисплее появились обои центра обмена сообщениями. Она смотрела на них пару мгновений, собираясь с духом, затем коснулась значка "принять вызов".
Появился человек, Хауэлл. За ним она увидела то, что могло быть только командной палубой военного корабля, и поняла, что камера улучшила фокусировку, чтобы убедиться, что она это видит.
— Приветствую вас, первая министр, — говорил он. — Должен ли я предположить, что у вас есть ответ на мои требования?
— Вы же понимаете, — холодно спросила Ширак, — что бы вы ни смогли сделать с моим народом здесь, в этой звездной системе, остальная Гегемония в конечном счете отплатит вам тысячекратно?
— Предполагая, что остальная часть Гегемонии так же компетентна и способна, как и вы, я буду с уверенностью ожидать их попытки сделать это. — Ширак вспыхнула оранжево-красным от пренебрежительного тона человека, но он продолжал спокойно. — И, как полагаю, я уже указывал вам, что остальной Гегемонии сейчас здесь нет. Итак, каков ваш ответ?
— Я уверена, вы уже знаете. — Голос Ширак был холоден, как никогда. — Мы знаем о двух других ваших кораблях, и командующий флотом Сегмар готов противостоять вам любым оружием, которое у нас есть. Возможно, у вас есть несколько технологических приемов, которых нет у нас, но если вы войдете в зону поражения этой планеты, мы разнесем ваши корабли на куски. Даже если вы "победите", цена будет ужасной, и это даже не учитывая того, что произойдет, когда Совет Гегемонии узнает о ваших действиях! Поэтому я предлагаю вам очень, очень тщательно подумать, прежде чем вы сделаете первые выстрелы в тотальной войне между вашим единственным несчастным видом и всей цивилизованной галактикой.
— Среди моего народа, — сказал Хауэлл, — есть поговорка: "О человеке можно судить по тому, с кем он общается". Вот почему мы очень мало беспокоимся о состоянии наших отношений с вашим собственным видом, поскольку лиату принадлежат к числу галактических сволочей, — его губы изогнулись в еще одной из этих кривых. — Что касается остальной части Гегемонии, то у нас есть другая поговорка: "О характере человека можно сказать даже больше по тому, каких врагов он наживет, чем по тому, каких друзей он сохранит". И именно поэтому, первая министр, нас на самом деле не волнует враждебность галактической Гегемонии. На самом деле, мы пришли к выводу, что вражда между нами и морально деградировавшими и умственно отсталыми членами Гегемонии не только неизбежна, но и фактически представляет собой знак почета. Давно пора кому-то доказать, что она больше не является вершителем судеб в галактике, и мы совершенно готовы взяться за эту работу.
Невольно глаза Ширак слегка расширились. В глубине души она верила, что Сегмар и третий министр Лиралк были правы. Что даже такой безумный вид, как эти люди, не смог бы по-настоящему принять неизбежное самоуничтожение, бросая вызов всей Гегемонии. Но сейчас...
— Наслаждайтесь размышлениями о том, что в конечном итоге с нами произойдет, — сказал Хауэлл, прежде чем она смогла привести свои мысли в порядок. — Сомневаюсь, что в ближайшие день-два это будет таким утешением, как вы думаете.
— Хорошего дня, первая министр.
Флагманская рубка,
КФПС "Неумолимый",
Система Тейрион,
419,9 светогода от Земли,
26 декабря 42 г. Земной империи
— Очень хорошо, адмирал Свенсон, — официально произнес Джадсон Хауэлл, отворачиваясь от своего терминала связи и отключая связь с первой министром Ширак. — Вам разрешено действовать.
— Да, сэр! — ответила Франциска Свенсон, затем повернулась к круглой колонне в центре своей флагманской палубы. На ее поверхности были установлены индивидуальные экраны связи, на которых отображались лица командиров каждой эскадры, подразделения и корабля 2-го флота. На самом деле, им не нужен был визуальный интерфейс, учитывая их нейронные связи, но использование глаз для передачи информации было инструментом управления данными. Кроме того, в человеческом мозге было что-то такое, что требовало использования глаз.
— Итак, леди и джентльмены. — Ее голос был холоден, а голубые глаза тверже сапфиров. — Операция "Падение" началась.
Эти ледяные глаза обратились к вице-адмиралу Синобу Кагехисе, командиру пятнадцатой боевой эскадры, вице-адмиралу Патрисио Лопесу, командовавшему пятой эскадрой крейсеров, и вице-адмиралу Мари-Мадлен Суше, командиру третьей эскадры крейсеров, и она оскалила зубы.
— А теперь снимите маскировку с остальных ваших кораблей, — сказала она. — Пришло время показать лягушкам, что мы на самом деле привезли на вечеринку.
Командный центр,
Первый командный пункт системы,
Орбита планеты Тейрис,
Система Тейрион,
419,9 светогода от Земли,
26 декабря 42 г. Земной империи
— Хоркан! Люди!
Командующий орбитальным командованием Хоркан, третий отпрыск в своем выводке, сын Масдан из рода Джорик, повернулся к командующей системным наблюдением Урдии. На самом деле, Урдии, четвертой в своем выводке, дочери Масдан из рода Джорик. Это делало ее его младшей подругой в выводке и ближайшей сестрой, что, возможно, объясняло то, что она не упомянула о его звании и титуле ... за исключением того факта, что это был первый раз за всю ее жизнь, когда она не упомянула об этом по долгу службы.
Его глаза обратились к ее лицу, затем широко раскрылись, когда он увидел испуганное выражение ее лица. Он уставился на нее, но она только указала на тактическую карту, и Хоркан почувствовал, как у него свело живот, когда он проследил взглядом за дрожащей цифрой.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
