Случайный билет в детство

— Молчите, уж, советнички. Сам как-нибудь решу.

Идти спать я не торопился, холодная вода в реке взбодрила не на шутку. Сидел, смотря на огонь, а в голове крутилась мелодия. Медленный мотив, похожий на множество песен, но и одновременно от них отличающийся. Интересно, откуда он? Я начал проигрывать его на гитаре. Друзья сразу оживились.

— Новая песня?

Я пожал плечами.

— Просто мелодия.

— Красивая, — проронил Ильяс, — и печальная.

— Да, — соглашаюсь, и тут же понимаю, что это музыка на стихи к 'Неизвестному солдату'.

Вот так, неожиданно, я песню сочинил. Никогда не получалось, а тут на тебе. Может, были нужны подобные, как сейчас, условия? Костер, друзья вокруг, луна светит...

— Гранита красного плита...

Лежат цветы со всех сторон.

А в центре яркая звезда,

Простая надпись без имен.

Вот же, черт возьми, пою, так... словами не выразить.

— И каждый вечно будет свят.

Ты помни родина меня.

Я — неизвестный ваш солдат.

Я — пламя вечного огня.

— Блин, — вздыхает Олег, — Серег, ну ты даешь, даже на слезу прошибло.

— Тебе точно надо петь, — кивает Переходников, немного отвернувшись, — и песни писать.

— Это случайно вышло.

— Случайности не случайны, — выдает Ильяс.

Я посмотрел на Расулова. Вот блин, человек востока, какие выражения выдает! Но разговор решил свернуть.

— Так, все — поднялся я, — спать пошли.

— Пошли, — зевнул Олег.

Плетемся к палаткам. У крайней, обнаружил наши рюкзаки, выставленные наружу. Интересно почему? Я осмотрел свой рюкзак, раздвинул мешки ребят, но искомого не обнаружил. Заглянул за угол — тут только чьи— то кеды стоят. Не понял, а спальник-то где?

— М-да — хмыкает Ильяс, заглядывая внутрь палатки.

Подсвечивая фонарем, смотрим внутрь. Слышалось сопение и причмокивание. Пацаны лежали, укрывшись одеялами, вплотную. Свободного места не было.

— Бит-ком. — По слогам произнес Ильяс.

— Пошли тогда во вторую.

И в следующей места не нашлось.

— Вот блин, — выругался Савин, — как шпроты в банке.

Переходников сунулся в следующую, и отскочил.

— Тут девчонки спят. Но места навалом.

— Значит в четвертой тоже девчонки, — говорю я, и тут же обнаруживаю свой спальник, но не пустой, в нем уже кто-то спит. Открываю клапан, смотрю, но из-за кучи волос и темноты ничего не понимаю. Ясно, что кто-то из девчонок, да только почему в моём спальнике? И почему он так раздуло?

— Олег, — прошу Савина, — посвети сюда.

Тускловатый лучик высвечивает два лица. Раевская и Смольнякова.

— Ух, ты! — изумляется Олег. — Как они влезли-то?

— Мне тоже интересно. Им что, места в палатке не хватило?

— Давай вытряхнем их, — предложил Ильяс, — да в воду...

— Пусть спят. — Махнул я рукой. — Утром с них спрошу.

— А мы что будем делать? — интересуется Женька. — Где будем спать?

— В этой палатке, — говорю я и показываю на ту, где девчонки спят.

— Нет, с девчонками я спать не буду, — говорит Переходников, отодвигаясь, как будто мы его сейчас внутрь силой закинем. Мне стало смешно. Ну и ситуация! Пацаны трусят спать с девчонками в одной палатке! Хотя... я сам бы не стал.

— Почему? — выражает общий вопрос Женька. — Почему так вышло, что нам мест не хватило?

— Это понятно почему.

— И почему? — спрашивает Олег.

— А потому, — отвечаю, — считай — сколько пацанов, а сколько девчонок. Одной для них мало, вот и заняли две палатки, а парням пришлось, как килькам набиться в остальные.

— Мне эта математика не нравится, — бурчит Женька, — где мы-то спать будем?

— У костра. Нас, похоже, невольно в часовые определили.

Идем обратно к костру. Бревна уже полностью прогорели. Огня почти нет, но жар идет от углей приличный. Спать охота, спасу нет. Начинаю клевать носом. М-да, это взрослым я ночи легко переносил. Мог сутками работать, или всю ночь на рыбалке с удочкой просидеть, а потом на ещё службу идти. Но это осталось в прошлом, или в будущем, не важно. Важно как эту ночь перенесу. В очередной раз клюнув головой, разозлился — с этим надо что-то делать. Второй час ночи, так долго мы не выдержим. На валунах сидеть неудобно. Кто-нибудь спросонья в угли свалится. Сходил к реке, умылся, вернулся к костру, растолкал друзей.

— Олег, Ильяс, Жека, вставайте.

— Что? — заморгал Переходников.

— Серег, и чего тебе не спится? — бурчит Савин.

— Потому что неудобно, — говорю, — вот и не спится. Поднимайтесь, пошли лап нарежем.

Расулов тряхнул головой и потер ладонями лицо.

— Чего нарежем? — спросил он.

— Каких лап? — удивленно моргает Женька. — У кого.

— У медведя, мля! Елочных, конечно!

— А зачем, в костер их что ли? Так дрова на это есть.

Ну, блин, городские! Хотя, чего их винить? Откуда им такой опыт как у меня взять?

— На голой земле лежать, простуду словим в момент, и это минимум, — объяснил я, — а лапы, то есть ветки елей, можно по себя положить и спать спокойно. Только дров в костер набросать.

— Дров... — Ильяс сладко зевнул, — дров счас принесу.

Он повернулся, вгляделся за валуны и воскликнул:

— Дров нет.

— Как нет?

— А вот так — нет!

Я подошел к месту, где все дрова лежали. М-да, точно ничего нет. Остались мелкие веточки, но толку от них.

— Пипец! Приехали.

Нет, нас все-таки сглазили. Как могли так быстро сгореть те четыре бревна, что мы с горы притащили? Надо что-то решать.

— Ладно, разберемся. Олег, фонарик ещё свет дает?

Савин достал фонарь и нажал на кнопку.

— Еле-еле.

Ладно, хоть от луны свет какой-никакой. Показываю на склон 'Лысого горшка'.

— Сначала нарезаем елового лапника на подстилку, а затем лезем за дровами.

Пацаны смотрят на освещенный луной лес. Им явно неохота лезть в темноту, даже заметно, что побаиваются.

— Если спать хотите, — говорю я, — то делаем как сказал. Иначе придется на камнях задницы отсиживать.

— Раз надо, — опять зевает Ильяс, — так надо. Пошли, чего медлить.

Встав на откосе чуть выше ели, мы нарезали лапника и снесли все к кострищу, а потом полезли вверх.

М-да, подниматься на гору в темноте, то ещё развлечение. Фонарик светит тускло, батареи уже мяты не раз, скоро окончательно сдохнут, лунный свет только-только пробивался сквозь еловые ветви, но даже такого света хватало, чтобы не сбиться с тропы, да и мудрено тут заблудиться — лезь прямо в гору, и все.

Пол пути прошли, когда я решил передохнуть. Все-таки целый день на ногах, гудят, что твой трансформатор. Остановился аккурат у той ветки поперек тропки. Повернулся, глядя на поднимающихся следом друзей. Они вяло перебирали конечностями, будто спали на ходу. Понимаю, сам устал. Но без дров, которые мы оставили наверху, замерзнем к утру, а заболеть в начале лета не хочется.

Наконец они добрались до ветки. Вцепились и почти повисли на ней, тяжело дыша.

— Блин, сейчас ноги отвалятся, — жалуется Женька, — Это не 'Лысый горшок', а Эверест какой-то.

— Да хоть Джомолунгма,— выдыхает Расулов.

— Это одно и тоже, — хмыкаю я, — полезли дальше.

Все вздыхают, смотрят вперед и...

— Мама!

— Кто это?

И все трое шарахнулись вниз.

Я медленно обернулся и вздрогнул — на меня смотрели огромные светящиеся глаза. Но в следующий момент этот кто-то повернул голову и я понял, что за зверь может из темноты так смотреть. Верней не зверь, а птица. Чуть выше по склону, на ели сидела обыкновенная сова, а лунный свет отражался от её глаз. Однако эта зараза напугала не по-детски. Чуть вслед за друзьями не сиганул.

— Пшла вон! — крикнул я. — Дура пернатая.

Сова моргнула и, видно обидевшись на оскорбление, бесшумно спорхнула с ветки, моментально исчезнув в лесной темноте.

— Серег, — услышал я голос Савина, — что это было?

Не понял, где это они? Я прищурился, стараясь разглядеть друзей. Вроде от ниже стоящей ели звучало.

— Что за зверюга? — подал голос Переходников.

И только сейчас я их разглядел. Они опасливо выглядывали из-под кудрявой еловой лапы.

— Страж это был, — говорю я, — ночной.

— Чего?

— Ничего, — откуда им знать про известную в будущем книгу про сов? — Это сова была, обыкновенная сова. А здорово вы саданули. Даже ветки не шелохнулись.

— Точно сова? — переспросил Переходников, вылезая следом за Олегом и Ильясом.

— Точней не бывает.

— Сволочь она, — бурчит Савин, — напугала до дрожи в коленках.

— Точно, блин, — кивает Расулов, — напугаться не успел, а ноги сами вниз понесли.

Вновь карабкаемся вверх по склону. И прошедшее событие комментируем.

— Я давно так не пугался, — говорит Олег, — с тех пор как фильм 'Всадник без головы' посмотрел, долго потом темноты боялся.

— Ага, — поддакивает Женька, — а я как 'Собаку Баскервилей' посмотрел, так от каждого лая шарахался поначалу.

— Эта сова всех напугала.

— Не всех, — немного раздраженно сказал Расулов. Досадно ему, что он напугался, в отличие от меня. Откуда Ильясу знать, что творилось у меня на душе в тот момент? Если бы не держался за ветку, то там же под еловой лапой за компанию и сидел бы.

Наконец добрались до места, где мы оставили остатки срубленной ели. Темнота тут страшная. Луну лес загораживает. Свет фонаря стал ещё тусклее, только-только высветил сложенные в кучу ветки и пятиметровый остаток ствола. Я переложил топор в левую руку, затем взял и отодвинул ствол в сторону от сложенных веток.

— И как мы их потащим?

— Бери, сколько в охапку влезет. А на бревне ветки оставшиеся срезать, затем его пополам разрубить. Олег, дай-ка фонарик.

Я взял фонарь, передав ему взамен топор. Ребята начали набирать в охапку ветки.

Черт меня дернул в этот момент их напугать. Направив тусклый луч фонаря себе на лицо и, подсветив его снизу, громко гаркнул:

— Бу!

Ребята одновременно повернулись, затем подпрыгнули.

— А-а-а... — завопили они на весь лес и кинулись вниз.

— У-ха-ха... — засмеялся я, держась за остаток елового ствола. Обещал же пошутить, так нате вам. А как они напугались-то! Даже глаза их разглядел — круглые, большие, с олимпийский рубль размером, не меньше. Они сверкнули, будто совиные. Только вот что странно, ребята смотрели не на меня, а куда-то в бок.

И тут рядом со мной кто-то, или что-то выдохнуло, гукнуло, хрюкнуло, зарычало, я так и не понял, что именно, и дыханием горячим обдало. И ещё запах я учуял смутно знакомый. Какой, сразу не понял, но звериный, точно. Потом этот кто-то потянул меня за рукав. Я обернулся и углядел в темноте тушу. Большую. Спина мгновенно взмокла, а через мгновение я несся вслед за убегающими по склону друзьями. Ветки хлестали по лицу, но я на это внимания не обращал. Сзади трещало так, как будто тот неведомый зверь несся вслед за мной, ломая высокие ели как спички. Он меня уже догнал, был за спиною, рядом, почти хватая за руку, как схватил там, у кучи дров. Несмотря на приличную скорость, чуть ли равную свободному падению, прыти у меня добавляется. Кто говорил, что от испуга ставятся мировые рекорды? Он был прав на все сто. Я, наверно, побил все имеющиеся, со скоростью пули несясь вниз по заросшему лесом склону. Как проскочил ту толстую ветку, на которой днем мы повисли, я не заметил. А этот кто-то не отставал. И чего ему от меня надо? Кто это? Медведь, кабан, олень или ещё какой зверь? Блин, случай совсем как из той жизни.

Как-то на рыбалке, Паша Легких, Олег Жихарев, Андрюха Любшин и я, на леща ночью сидели. Клев к двум часам ночи заглох, так я решил воды для чаю согреть. Поднялся на берег. У большого куста орешника было устроено кострище. Тут же рядом лежали заготовленные дрова. В костре давно все прогорело, и только угли переливались краснотой. Я кинул в них немного толстых, нарубленных заранее веток. Затем взял ветку помельче, так как от нее быстрей огонь разгорится. Разломал её на несколько частей. Треск был неожиданно громким. И вдруг с другой стороны орехового куста раздался топот и треск валежника, да такой, как будто через чапарыжник ломился минимум слон. Слон не слон, но медведи, лоси и кабаны водились. Так вот кто-то из них с громким треском ломился проч. Мы тогда посмеялись над этим, а затем нам стало не до смеха, так как тот зверь, судя по звуку, сделал петлю и теперь возвращался обратно. Видно решил наказать тех, кто его напугал. Мы мгновенно вооружились всем, что было в наличии колюще-рубящее и на всякий случай отскочили к реке. Уж лучше встретить зверя у воды, или просто, как выскочит, самим в воду сигануть. Фиг его знает, кто именно сейчас из леса появится — медведь, лось или кабан. В любом случае ничего хорошего. Даже будь у нас с собой штатное оружие и то бы так же поступили. Ведь на любого из перечисленных, нужен приличный калибр. Как мы выяснили утром, осмотрев следы, кабан не добежал до нас совсем немного.

А сейчас, не знаю кто именно, ломится вслед за мной, иногда хватая меня за правый рукав. Наверно тоже впечатлился моей подсвеченной фонариком физиономией. И теперь хочет догнать хулигана. И ведь догоняет, зараза!

Деревья внезапно кончились, меня вынесло на поляну, но гораздо ближе к палаткам. Точней прямо на крайнюю. Только и успел немного правее взять, однако миновать растяжки не смог. И перепрыгнуть не получилось, уж больно скорость была велика. Хлестнуло по ногам колышками, вылетевшими из-под валунов. Вновь дернуло за руку. Я кубарем перелетел через валун и приземлился на четвереньки у самого берега. Испуганно оглянулся на лес, готовый по-быстрому форсировать речку. Треска больше нет, как будто неведомый зверюга не решился выскочить на поляну из лесной темноты.

Наступила тишина. На поляне никого. А что это такое рядом лежит? В свете луны увидел тот остаток сухостоины.

И сразу все понял!

Бляха муха! Как взялся за него там, у кучи дров, так и тащил эти пять метров ствола за собой на бегу. Он же и трещал на весь лес, и за руку дергал, цепляясь за ветки и стволы, а я с испуга этот треск и подергивания за нагоняющего меня зверя принимал. А тот наверно сам несся, как угорелый, только в другую сторону.

Нет, просто обалдеть, какая тишина вокруг! Никто не вылез, поинтересоваться — что за шум-гам? Тут треск на весь лес, а эти дрыхнут без задних ног. Пушка, наверно, жахнет рядом, и то не проснутся. Только из-под рухнувшей палатки сонно поворчали, и все.

— Серег... С-серег...

Оглянулся и обнаружил всех троих — Савин, Расулов и Переходников выглядывали из-за камней на другом берегу реки.

— С-серег, г-где он? — голос у Женьки дрожащий и писклявый.

— Кто? — хихикнул я, уже понимая — про кого он спрашивает.

— Медведь.

Тут я заржал. Приключения, мля! От медведя сломя голову неслись? А Серёга впереди всех? Ха-ха-ха! С горы-то... ха-ха... остановиться не могли... ха-ха... прямо в реку... и ног, поди, не замочили... ха-ха... а Серега-то только один дров притащил... ой, не могу...

Ребята уже перебрались на этот берег. Пялятся на меня непонимающе. Вижу их ноги и окончательно валюсь на траву.

— Ой, мама... ха-ха, да вас в сборную надо... ха-а... по прыжкам через... реки...