Прекрасный новый мир (Мв-23)

Русские ждали семью Смитов — у открытой двери. К удивлению Аманды, главной среди них была девушка — по виду, всего на два-три года старше Аманды. Небесно-голубое платье, сидящее точно по фигуре, с высоким воротником-стойкой, полностью скрывающей шею — Аманда подумала, "как в том фильме про сумасшедшего ученого-злодея, отрезавшего людям головы и пришивавшего к другим телам". К платью приколота серебрянная брошь-крылышки — такая же эмблема, как на униформе других русских. Стройная фигурка, красивое лицо, приветливая улыбка — и спокойные глаза профессионала, видевшего многое.

— Аманда Смит? Мистер Роберт Смит, миссис Джулия Смит, мистер Дэвид Смит? — без акцента, чисто и вежливо, прозвучал ее английский. — Я Полина. Миссис Смоленцева попросила меня встретить вас здесь и позаботиться о вашем удобстве во время полёта.

Чуть наклонив голову, она первой вошла внутрь самолета — жестом предложив следовать за ней. И семья Смитов, перешагнув через порог в голубую прохладу борта, попала в иной мир.

Первый отсек сразу за дверью оказался гардеробной. Настоящей, не условной: латунные штанги, плечики, бирочки. Пахло не керосином, а чем-то хвойным и свежим, будто в фойе хорошей гостиницы.

-Можете оставить верхнюю одежду здесь, — сказала Полина. — Крейсерская высота у нас большая, но салон отапливается комфортно.

Дальше начинался салон первого класса. Ряды широких, мягких кресел; между ними — проход, у окон — маленькие полочки и лампы с молочными плафонами; ремни — с блестящими пряжками; на спинках — белоснежные накидки. На подлокотниках — кнопки вызова и складные столики, а под потолком — аккуратные багажные полки с шторками.

— А вот наш второй класс, — улыбнулась Полина, переведя их через перегородку. — Для тех, кто любит путешествовать компанией.

И правда: дальше стояли деревянные лав-сиденья — добротно лакированные, крепкие, "друг напротив друга", со столиками между ними. Выглядело это не бедно, а по-железнодорожному уютно — как купе в скором экспрессе. Аманда провела пальцами по теплому дереву и покосилась на брата.

— "Как парашютисты", говорил? — прошептала она, едва сдерживая смешок. — Прямо на жёстких скамьях вдоль борта?

— Э... Возможно, у них раньше было иначе, — буркнул Дэвид, но глаза у него блестели, как у мальчишки в музее техники.

— Здесь — буфет, — не дала спору разгореться Полина, показывая на следующий отсек. За широким проёмом — стойка, хромированные кофемашины, стеклянный шкаф с посудой, на полках — подстаканники с тонким стеклом. — Горячие напитки, лёгкие закуски, позже — горячее. Лестница вниз ведёт на кухню и в багажное отделение. Во время полёта наши повара готовят свежие блюда.

— Лестница... вниз? — не удержалась Джулия, и в голосе впервые за утро прозвучало настоящее удивление.

— Да, мама, — откликнулась Аманда, — у них тут целый дом внутри самолёта.

— И, наконец, — сказала Полина, приоткрыв следующую дверь, — "люкс"-купе. Для дальних линий. И ваши места!

За перегородкой начинались ряды купе — по две удобные полки в каждом, с мягкими матрасами и ремнями-удержателями, шкафчиком у входа, плотной занавесью, приглушённым светом. На столиках — блоттеры и бумага, маленькие вазы, в некоторых — живые веточки зелени. Это и правда походило на вагон-спальник, только тихий — винты сейчас стояли, и в толстых стенах было слышно лишь мягкое гудение систем.

— Простите, — не выдержал Дэвид, — это правительственный борт? Для самых важных персон?

Полина улыбнулась — искренне, без тени снисхождения:

— Нет, это серийный Ту-114. С этого года поступает в "Аэрофлот". Предназначен для дальних рейсов — Москва-Владивосток, Москва-Пекин. Сегодня наш маршрут особый, но самолёт — обычный. Просто новый.

Аманда наклонилась к брату:

— "Парашютисты", Дэви, — прошептала она, — только с гардеробной, рестораном и спальнями.

— Ладно-ладно, — поднял руки Дэвид, — я беру свои слова обратно. Похоже, они и правда прилетели из будущего, чтобы нас забрать.

Роберт, до сих пор молчавший, провёл ладонью по подлокотнику первого-классного кресла и коротко кивнул:

— Машина серьёзная.

— Мы постараемся, чтобы ваш полёт был удобным и спокойным, — сказала Полина. — Взлёт через сорок минут. Могу предложить чай или кофе? Чай — черный китайский, или аргентинский "матэ", или жасминовый зелёный.

Джулия улыбнулась впервые по-настоящему:

— Жасминовый, пожалуйста.

Аманда ещё раз глянула в иллюминатор. Там, на перроне, DC-6 и "Конни" казались уважаемыми пожилыми джентльменами, поправляющими цилиндры. По сравнению с ним, русский самолет выглядел как гость из завтрашнего дня.

— Если уж лететь к диктатору, — вздохнула Аманда, — то, по крайней мере, на красивом корабле.

— А остальное, — добавил Дэвид, — посмотрим по курсу.

Где-то внизу клацнули замки, ожили насосы, и огромная птица едва уловимо дрогнула — словно потянулась, расправляя мускулы перед длинной дорогой на север.

Аманда подумала — интересно, а чем сейчас занят всесильный русский диктатор? Неужели строит очередные зловещие планы — как завоевать весь мир, и превратить его в сплошной "kolhoz" и "gulag"?

Интерлюдия. Москва. Несколькими днями раньше.

-Полина, ты должна стать "тенью" этой Аманды Смит, на все время ее пребывания у нас. В официальном статусе — переводчицы и гида. Неофициально же — настоятельно рекомендую побольше с ней беседовать, на самые разные темы. Чтобы довести твой английский до идеала — тут практика с носителями языка бесценна. Американизмы, идиомы, произношение. И знание их жизни, обычаев, психологии.

-Анна Петровна, можно вопрос? Эти Смиты, они... "наши"? Мне важно это знать — чтобы понять, как с ними держаться.

-Полина, а что для тебя это слово, "наши"? Могу тебе сказать — с высокой вероятностью, коммунистической революции в США не будет до конца этого века. То есть, нам придется с ними как-то сосуществовать — а для того, надо знать их в совершенстве — их мышление, сильные и слабые места. Война ведь не всегда — та, где стреляют. Торговля, дипломатия — в их языке тоже ведь называются "войнами". И думаю, наши страны еще будут сосуществовать и как-то взаимодействовать в этом мире, до конца этого века точно. Заключать договоры, вести торговлю. И чтобы это было выгодным — для нашей страны! — нужны люди, хорошо знающие и понимающие Америку и американцев. Как знать, Полина — может, году в 1986, когда я уйду на пенсию, ты сменишь меня на моем посту. Что до конкретно Смитов — то они просто, честные американцы и в этом качестве, вполне адекватные партнеры. В отличие от таких, кто эту Аманду хотели на алтаре зарезать.

-На какие темы я могу говорить? И какой политической линии я обязана держаться?

-Открытые темы о жизни в СССР — без ограничений. Свою биографию — тоже можешь рассказать. Конечно, за исключением того, о чем ты давала подписку. И ни в коем случае не ударяйся в пропаганду — такое действует лишь на полуграмотных крестьян. Образованному же человеку лучше предоставить информацию, нейтральным тоном, но в нужном аспекте — а дальше, выводы он сделает сам.

-Анна Петровна, нас этому учили.

-Однако же про "эффект Чацкого" вы часто забываете. Что надо всегда думать, не только что говорить, но и перед кем и в какой момент. Повторяю — твоя роль, вовсе не праведной комсомолки, решившей наставить гостью из иного мира на истинный путь, что "учение Маркса истинно потому что верно" — а просто любопытной особы, жаждущей узнать, а как там живут. Конечно, соглашаться с антисоветскими выпадами, если таковые будут, не следует — помни, что они тут гости, а мы хозяева. А гостям не подобает учить хозяев в их доме, как себя вести.

-Анна Петровна, так что, мне, обычную обывательницу играть?

-Нет, Полина, ты должна быть — обычной гражданкой СССР, советским человеком. После общения с которым, гостям будет ясно — что мы не жаждем нападать на их страну. Но если на нас нападут — то мы их похороним. Что нам, в недавней войне потерявшим пятнадцать миллионов, вовсе не нужна Третья Мировая, и мы предлагаем им мирно сосуществовать — но если они решат иначе...

-Анна Петровна, так это, как при встрече со зверем в тайге? Ты всего лишь зверь, а я человек — и если нападешь, то я тебя убью?

-Умница. Так себя и веди!

-И если они поверят, что мы хотим мира.. То не будут морально мобилизованы, готовясь к войне! И меньше шанс, что они начнут войну по своей воле, выбрав момент. А этот момент — выбирать можем мы! Кажется, Сунь-Цзы?

Анна Лазарева, живая легенда и "правая рука" самого Пономаренко, чуть заметно покачала головой. Ах Полина, Полина, год рождения у тебя тридцать восьмой — себя вспоминаю, в твоем возрасте, когда все проблемы казалось, легко решить самым радикальным способом! И ты не забыла, как бандеровцы твоих родителей убили, по наущению американских шпионов — так что американский империализм ненавидишь люто, как мое поколение — нацистов. Но где ж другой кадр взять — к Аманде ведь в подруги, более старшую не подвести? Надеюсь, все же, что справишься, под чутким руководством!

-Полиночка, а вот этого я тебе не говорила.

Снова аэропорт Айдлуайлт.

Беседуют два неприметных человека в штатском — глядя на поле, где стоит Ту-114.

-Охраняем русских шпионов. Сказали бы мне год назад — не поверил бы.

-Приказ. Отдадут другой — тоже исполним.

-Придет Барри — такого не будет.

-Ты в "большом яблоке" недавно, а я помню тут, времена китайских событий. Когда у нас с Советами дошло до Бомб. И как тогда полицейский сержант у какого-то русского представительства, крикнул толпе наших "патриотов" — что те дураки. Потому что Сталин как тот монгол Чингисхан — убийства своих послов не прощает. И тронуть этих красных — значит после, убегать быстрее и дальше, пока не упала русская Бомба. По мне, тот парень был абсолютно прав. Это при том, что тогда еще не летали русские Спутники и не взрывалась в Арктике русская Супер-Бомба — от которой на месте этого прекрасного города останется выжженый пустырь на сотню миль.

-Хочешь сказать, нам надо задрать лапки? Мы сдаемся, русские, приходите к нам, строить тут свой колхоз?

-Я всего лишь думаю, что пока этот самолет здесь, сюда с гарантией ничего не свалится из космоса — что-то вроде того, чем в Мадрасе они грозили нашему послу. Мечтаю дожить до пенсии и помереть в преклонных годах в своей постели — а не стать радиоактивным пеплом. Ты еще холостой — а у меня сын рассказывает, как их в школе учат, при атомной тревоге лезть под парту. И не надо передо мной изображать большего патриота — я всего лишь считаю, что пнуть в зад медведя, не имея в руках ружья, это очень плохая идея, не способствующая долголетию.

-Ну русские, ладно — а эти Смиты? За них русские вступаться не будут.

-Нам приказано — охранять. Прикажут иначе — будет иначе. Еще вопросы есть?

Москва. Этот же день.

-Поговорим о проблеме шаманизма у народов Севера, — медленно произнёс Сталин, поигрывая трубкой. Хотя не курит уже — но привык в пальцах вертеть этот предмет.

В зале — тишина. Академики, генералы, ответственные товарищи из министерств и ведомств переглянулись: кто осмелится первым спросить, при чём здесь шаманы, когда обсуждается космос?

Сталин усмехнулся — устало, но с живым интересом.

— У народов Севера, — продолжил он, — известно такое явление, болезнь или, если угодно, наваждение — мерячество. Симптомы: галлюцинации, спутанная речь, агрессия, бесконтрольная говорливость, потеря критики к чужим словам. А главное — тяга уйти на Север, к Полярной звезде.

Он сделал паузу, и в эту паузу, казалось, можно было услышать, как по стенам заседания пробегает холодный ветер тундры.

— Советская власть, — продолжал Сталин, — долго считала мерячество происками шаманов. Потому шаманов и искореняли — как носителей культа, чуждого марксистскому мировоззрению. Однако, — он прищурился, — случаи массового мерячества наблюдались и там, где никаких шаманов и в помине не было. На полярных станциях, в гарнизонах, в артелях промысловиков. Амундсен, между прочим, описывает подобное и в своей антарктической экспедиции.

Он поднялся. Голос стал тише, но острее:

— Следовательно, товарищи, — это не колдовство. Это не мистика. Это физика.

Кто-то кашлянул, кто-то опустил глаза.

— Симптомы мерячества сходны с действием спорыньи — того самого гриба, из которого теперь выделено вещество ЛСД-25. Но хлеба северные народы почти не едят. Зато у всех больных — одно общее: тянет на Север. Куда? Почему? Что там такого?

Он сделал паузу.

— На Севере — полярные сияния. Магнитное поле там ослаблено. Космическое излучение достигает поверхности Земли почти напрямую. То самое излучение, что действует на нервные центры, как ЛСД. Только естественное, первозданное.

Сталин подошёл к карте, ткнул трубкой в Арктику:

— Вот где надо искать корень. Космос — не безвредная игрушка. Если уже здесь, на поверхности, это вызывает галлюцинации и массовое безумие — то как вы собираетесь защищать наших космолётчиков, товарищи, в открытом космосе? Мы уже запускали в космос биологические объекты. Но собачки не расскажут по возвращении, что они испытывали там. Следовательно, ответ не получен!

В зале зашевелились. Кто-то шепнул соседу, кто-то записал в блокнот.

— Возможно, эта гипотеза неверна, и болезнь вызывается сугубо земными причинами — продолжил Сталин — что ж, в этом случае мы будем спокойны за космонавтов. А если это так и есть? Я прошу вас, каждого по своей части, в трехдневный срок представить план мероприятий по решению вопроса. Сначала выяснить причины — наверное, тут нужны наблюдения геофизических обсерваторий, строгий учет случаев болезни, с привязкой к метеоусловиям и геомагнитной обстановке. Даже, поднять архивы — если там есть соответствующие записи, о подобных явлениях, и погоде в тот момент. Я не специалист в этом — и потому, наверное, многого не сказал — так вам все карты в руки. Когда узнаем, что вызывает болезнь — найдем и способы защиты. А пока — жду от вас план, с учетом потребных ресурсов и организационных мероприятий.

Он перевёл взгляд по рядам:

— Три дня хватит?

Кивнули. Даже если бы он сказал три часа — кивнули бы так же.

Сталин откинулся в кресле.

— Эх, товарищи учёные... Ваша наука — это школа, а наша работа — университет. Вы открываете элементы и звёзды, а мы — законы, по которым живут миллионы.

Он сделал вдох, отложил трубку и, будто сам с собой, сказал:

— Коммунизм — это светлое будущее человечества. Если только сами коммунисты себе не помешают.

Фраза прозвучала тяжело, как выстрел. Кто-то из старых партийцев опустил глаза: знали, откуда эти слова — и что за ними стоит.

Совещание закончилось. Вождь, оставшись один, подошёл к карте. Синь Синьцзяна, бирюза Индийского океана, красная линия границы.

Никто и ничто не сможет помешать победе коммунизма — если только сами коммунисты этому не помешают. Эту фразу — вложенную в уста Ленина в пьесе, написанной в ином времени! — товарищ Сталин запомнил хорошо. Хотя не нашлось в документах, что Вождь это говорил — но мог такое сказать, уж очень в тему! А значит — считать истиной. И та пьеса уже на нашей сцене поставлена, с большим успехом идет. (прим.авт. — Шатров, "Синие кони на красной траве"). В иной истории — помешали. Хотя — можно ли Горбачева и Ельцина считать истинными коммунистами, а не предателями?