— Да знаю я, что вас обоих интересует! Неужели тебе хочется всю оставшуюся жизнь юбкой жены прикрываться?
— Отец, прекратите! — Ив разозлилась и испугалась: Правитель, вряд ли этого желая, легко мог вызвать очередную ссору между ней и Филипом.
— Нет, не хочется, — на удивление спокойно ответил молодой человек, — но выбора у меня нет. Поэтому мы и хотим уехать туда, где прятаться будет не нужно.
— Есть у тебя выбор, — проворчал Правитель.
Филип вопросительно взглянул на него.
— Можешь все вернуть, если сделаешь нечто значительное на пользу государства.
Ив с тревогой наблюдала за ними. Она прекрасно понимала: Филип никогда не смирится со своим бесправием. Девушка на все пошла бы, чтоб вернуть супругу утраченные права, но предложение отца наверняка окажется очень рискованным: за какую-нибудь мелочь не получишь назад дворянство и титул. Позволить мужу подвергнуть себя смертельной опасности ради сомнительных привилегий, при том, что они и так смогут жить в ее феоде очень неплохо... Нет, этого она не допустит. Филип взглянул на Евангелину и, казалось, понял ее мысли.
— Не беспокойся, Ив, я на это не клюну, — проговорил он, — если я устраиваю тебя такой, значит, мне этого тоже достаточно.
Тут пришла очередь Правителя закатывать глаза.
— Ладно, мне все понятно. Поступайте, как хотите. Если когда-нибудь передумаете, поговорим.
Отвальная в казармах прошла замечательно. Евангелина порадовала гвардейцев, надев знаменитое платье, в котором Правитель "знакомил" ее с крестником. Выпили немало, а поскольку Ив была единственной женщиной, кончилось все тем, что она перецеловала едва ли не всех присутствующих. Филип отнесся к этому на удивление спокойно. Зато на следующий день парочку пожелал видеть Правитель.
— Что вы устроили вчера в казармах? — приступил он к интересовавшему его вопросу, как только молодые люди сели.
— Отвальную, — ответил Филип, — мы же вас предупреждали.
— Мои источники докладывают, это больше походило на оргию.
— Что за источники? Неужели кто-то из ребят стучит?.. — возмутился Филип.
— Нет, Фил, никто из них не стучит, просто какая-то шушара из слуг подглядывала и подслушивала под окнами и дверьми, — рассеяла его сомнения Ив.
— Ты-то в этом разбираешься! — съязвил Правитель. — Почему же такое себе позволила?
— Да что "такое"? Что я могла себе позволить в присутствии Фила, даже если б захотела?
— Во-первых, пришла в казармы в непристойном наряде...
— Постойте-ка, крестный, этот наряд сшили по вашему заказу, и вы разрешили одеть его на куда более многолюдное сборище!
— ...А во-вторых, тискалась со всеми присутствующими!
— Она всего лишь хотела сделать моим друзьям что-то приятное, и я не имел ничего против!
Девушка чувствовала злость Филипа, похоже, он собирается припомнить крестному историю с обнаруженными после бала синяками. После отвальной в казармах, конечно же, не осталось ни одного: гвардейцы оценили любезность друга и его жены.
— Мне наплевать, что вы там себе позволяете, но на публике извольте вести себя соответственно статусу! — потребовал Правитель с раздражением.
— Какому статусу? — голос Филипа звучал нарочито спокойно, и это очень не понравилось его жене.
— Отец, мы через два дня уезжаем и не собираемся больше показываться в столице, — попыталась разрядить ситуацию она. — Можете быть спокойны: в будущем никто вас не скомпрометирует.
— Я хотел попросить вас задержаться еще на неделю, — вздохнул Правитель.
— Зачем? — резко спросил Филип.
— Через несколько дней приезжает король КЭмдена для обсуждения ряда щекотливых вопросов в отношениях между нашими странами. Он изъявил желание посмотреть на вас, ибо вся эта история с судом... и прочим... стала широко известна.
Услышав это, девушка приуныла, но Филип не сдавался:
— Посмотреть на нас? Мы что, ярмарочные уродцы?
— До определенной степени да: вы знаменитости, — ответил Правитель, глядя на крестника, как показалось Ив, с некоторым сочувствием.
— Ну и что? Теперь каждый, кому не лень, будет приезжать на нас смотреть? А вы билеты продавать не пробовали?
— Филип, ты за год, который вы провели незнамо где, но понятно, за какими занятиями, забыл все, чему я тебя учил?
Крестник Правителя собирался ответить в том же духе, но Ив его опередила.
— Фил, придется остаться. Иначе спровоцируешь войну.
Молодой человек посмотрел на жену и тестя как на ненормальных.
— О том, что мир с Кэмденом висит на волоске, не первый год знают все интересующиеся завсегдатаи столичных кабаков. И мне сей факт был известен задолго до появления во дворце, — ответил он. — Но почему вы думаете, что война непременно начнется, если Арман Шестой не будет иметь счастья лицезреть наши скромные особы?
— Я знакома с этим уродом из Кэмдена лично, — вздохнула Ив. — Его любимое занятие — унижать людей и издеваться над ними, плюс он обладает невероятными геополитическими амбициями...
Услышав подобные речи из уст дочери, Правитель не мог поверить своим ушам. Филип, заметив написанное на лице тестя изумление, сказал с недоброй иронией:
— Вот кого вам нужно было готовить себе в преемники, крестный.
Ив, не обращая внимания ни на того, ни на другого, продолжала:
— ...Арман Шестой знает: Алтон не готов к войне с таким противником и пойдет на все, лишь бы оттянуть ее начало. Мы не первый год улещиваем Кэмден, сдавая позиции на Южном море. Незадолго до твоего ареста отец подписал передачу протектората над Алгасарром, а это жирный кусок. — Слушая Евангелину, Правитель чуть за голову не хватался и мысленно благодарил небеса, что дочь больше интересуется постелью, чем политикой. При такой осведомленности... — И теперь король приедет сюда и будет изгаляться над нами, играть, как кот с мышью... Не знаю, что там ему обещано, — Ив глянула на отца, — но кэмденцу этого, видно, мало. Он хочет получить довесок нашим унижением.
— Ты в свое время отказала ему? — ехидно поинтересовался ее муж.
— Какое там! — невесело рассмеялась девушка. — Он мужелюб.
Филип выругался.
— Да-а, если он из этих, да еще таков, как ты говоришь, мало нам не покажется...
— Я не хочу приказывать, если есть желание — уезжайте, — проговорил Правитель. — Ваше присутствие в лучшем случае оттянет войну на год-другой... И то лишь в самом лучшем случае.
Филип удивленно взглянул на него.
— Думаете, нам так достанется от этого злобного извращенца, крестный?
— Да. Особенно тебе.
— А ты что скажешь, Энджи?
— Фил, я бы очень хотела уехать, но если начнется война, мы не сможем прятаться... Может, если сцепим зубы, отделаемся горой публичных оскорблений в наш адрес... Переживем, суд же пережили...
— Вам придется очень крепко сцепить зубы, ибо любая попытка защитить себя, даже словесная, будет воспринята королем как агрессия, — сказал Правитель. — Вызывать его на поединок бессмысленно. Во-первых, он великолепно владеет мечом, и я бы не поручился за исход сражения с ним ни одного из вас. Во-вторых, убить или ранить Армана на территории нашего государства значит объявить Кэмдену войну. Его наследник, сын сестры, вполне вменяемый, рассудительный молодой человек, чурающийся мужелюбства, будет вынужден подчиниться традициям и отомстить за родственника, погибшего во время дипломатического визита.
— Что ж, придется в очередной раз встать к позорному столбу... — помрачнел Филип. — Но, как я понимаю, для нас не было б разницы, останься я при титуле и правах.
— Не было бы, — ответила Ив, борясь с желанием обнять мужа (ей не хотелось делать это в присутствии отца). — Разве что у Армана оказалось бы меньше тем для "шуток". Не унывай, Фил, на сей раз ты будешь у столба не один.
— Я бы предпочел не видеть тебя ни у столба, ни среди зрителей, — пробурчал Филип.
— Спасибо, — сказал Правитель. — Поверьте, мне самому не хочется втягивать вас, но иного выбора нет. Если война начнется в ближайшее время, крови будет море, причем большей частью крови невинной.
— Ладно, крестный, проехали! — Филип махнул рукой. — На что еще я гожусь в моем положении? — Он помолчал, потом спросил: — Значит, отшучиваться тоже будет нельзя?
— Я сам постараюсь отвечать за вас, — ответил Правитель. — Если король все же пожелает послушать тебя или Евангелину, очень прошу держаться строго в рамках и говорить "да", "нет", "не знаю", "затрудняюсь ответить", не забывая добавлять "ваше величество".
— Мы так недоумками прослывем! — возмутился Филип.
— Зато не навредите общей ситуации, — отрезал Правитель.
— Крестный, а мои грядущие страдания на пользу государства не окажутся достаточными для возвращения прав и имущества? — вкрадчиво спросил его зять.
— Посещение предстоящего дипломатического приема может быть расценено как страдания разве что твоей женой и мной, так что об имуществе пока забудь, — сказал Правитель. — А сейчас я прошу вас уйти, у меня очень много дел, — быстро проговорил он, заметив, насколько его личная оценка ситуации удивила крестника и дочь.
На дипломатический прием в честь короля Кэмдена молодые люди с разрешения Правителя пришли с некоторым опозданием. Чести посещать подобные мероприятия удостаивалось лишь избранное общество, и немногочисленные гости разместились в двух небольших смежных залах. В первом из них публика беседовала, прохаживаясь или сидя на диванах, во втором был накрыт стол. У дверей несли караул два гвардейца, в которых дочь Правителя с тревогой узнала Шона и Кайла. Филип тоже заметил друзей, слегка кивнул им и прошептал Ив:
— Не нравится мне, что старик поставил ребят. Начинаю чувствовать себя как в ловушке.
Его жена хотела ответить, но промолчала, заметив приближающегося Правителя. Рядом с ним вышагивал, помахивая тросточкой, король Кэмдена Арман Шестой в сопровождении пары шкафообразных бритоголовых телохранителей с бычьими шеями. Ив видела его величество не впервые, но снова поймала себя на мысли насколько же он мерзок. На самом деле, не старый и не уродливый, король в определенном смысле был даже красив: высокий, с копной вьющихся черных волос ниже плеч, с крупными правильными чертами лица. Многие придворные дамы с придыханием восторгались его чувственным ртом с красными пухлыми губами и большими карими глазами чуть навыкате. Но дочери Правителя Арман с первой встречи внушал чувство, близкое к омерзению: в ее понимании подобная красота была слишком женственной для мужчины. Тело короля, крупное, по-мужски скроенное, казалось рыхлым, пухловатым, бабьим. Учитывая его постельные пристрастия, Ив задавалась вопросом, что же оказалось первичным: женственная красота или сексуальные предпочтения. Тем временем Правитель и его спутник подошли к застывшим посередине зала молодым людям.
— Ваше величество, — церемонно проговорил Правитель, — с моей дочерью вы знакомы (Ив присела в глубоком реверансе, король едва удостоил ее кивка и взгляда), позвольте представить ее мужа, Филипа Олкрофта.
Филип поклонился, стараясь держать голову пустой и поменьше смотреть на неприятную бабью физиономию. Король, наоборот, так и присосался к нему взглядом, сначала медленно осмотрев с головы до ног, а потом впившись в лицо. "Теперь понятно, как Ив чувствует себя на этих балах", — подумал молодой человек, — "тьфу ты, пакость какая!"
— Я полагал, у него не осталось фамилии, только имя, — манерно протянул Арман Шестой.
— С точки зрения закона это так, но я еще не привык к его новому положению, — ответил Правитель, — к тому же, он сын моего покойного друга...
Окружающие с любопытством прислушивались к разговору сильных мира сего, но, опасаясь разозлить Правителя, изо всех сил делали вид, будто больше всего их интересуют собственные беседы.
— Смотрите, не избалуйте его. Сколько волка не корми... — король продолжал беззастенчиво разглядывать Филипа. — А прозвище свое он получил заслуженно? Что скажете, ваше высочество? — обратился Арман к Ив.
— Да, ваше величество, — ответила та, внутренне содрогаясь от омерзения.
— Интересно было бы взглянуть... — король наслаждался выражением лиц молодых людей. — Но не будем шокировать присутствующих...
— Не хотите ли пройти к столу, ваше величество? — светским тоном осведомился Правитель, не надеясь, впрочем, что Арман Шестой наигрался с беззащитным Филипом.
— Спасибо, чуть позже. Очень уж меня заинтересовал ваш зять.
Король с нескрываемым наслаждением смотрел в лицо Филипа, которое стало мрачнее тучи. Затем бросил короткий взгляд на Ив. Она его мало занимала, как и любая женщина, хотя ее унижение было ему весьма приятно.
— Ты действительно остался безо всяких прав? — он обратился непосредственно к Филипу.
— Да, ваше величество, — ответил тот, с трудом разжав зубы.
— Забавно! Твоей жене нравится спать с ничтожеством? Ее это возбуждает?
— Затрудняюсь ответить, ваше величество.
— О, тогда, может быть, ее высочество прольет свет на этот вопрос? — король повернулся к дочери Правителя.
— Нет, ваше величество, не возбуждает, — ответила девушка, а в ее голове внезапно застучала фраза "Когда-нибудь я убью его".
— Нет? Зачем же вы взяли его в мужья?
— Я попросил Евангелину спасти единственного сына моего друга, — вмешался Правитель.
Король выглядел недовольным.
— Удивительный пример дочернего послушания! А ведь о ее высочестве ходят совсем другие слухи...
Ив молчала. Она не сводила глаз с мужа, которого уже почти трясло. Король проследил за ее взглядом и неожиданно влепил Филипу молниеносную пощечину. Тот оказался застигнут врасплох, и не успел уклониться.
— Он слишком дерзко посмотрел на меня, — объяснил свои действия огорошенному Правителю Арман Шестой.
— Вам нужно было только сказать, ваше величество, — любезно ответил тот, быстро взяв себя в руки. — К чему самому утруждаться?
— Я не могу настолько злоупотреблять вашим гостеприимством, Правитель, — усмехнулся король. — А на будущее советую вышколить зятя, он пока не смирился со своим положением. И, боюсь, ее высочество не внушает ему правильных мыслей.
— К следующему вашему визиту... — начал было Правитель.
В этот момент Арман снова попытался ударить Филипа. Рефлексы того после первой пощечины были обострены, и он почти бессознательно перехватил руку короля в паре дюймов от своего лица. Правитель и его дочь окаменели, лицо Армана озарила ликующая хищная гримаса, а Филип, сообразив, что в очередной раз влип, отбросил сжавшуюся в кулак ладонь короля, процедив, "Простите, ваше величество" таким тоном, будто хотел сказать "Сдохни, мужелюб".
— Как все запущено, Правитель! — едва ли не пропел король. — Придется вам помочь. Я умею вправлять мозги таким молодчикам.
— Ваше величество, прошу вас, не нужно портить прием. Я сам накажу его со всей строгостью...
