Лузо-африканское сообщество оказало сильную поддержку королевскому клану в его борьбе за сохранение структуры королевства и выплаты дани подвластными вождями, но оно не предприняло никаких попыток завоевать королевство или превратить его в португальскую поселенческую колонию. Отношения Португалии с королевством Конго были построены на торговле и взаимных интересах местных португальцев и правящей элиты Мвиссиконго.
Португальцы продолжали говорить о Конго так, как будто это монархия европейского типа. Отчасти это было настоящее недоразумение, возникшее в результате простого неправильного перевода терминов, но оно также отражало завышенные ожидания. По мере того как испанцы завоевали великие индийские империи ацтеков и инков, португальцы все чаще рассматривали африканские королевства, с которыми они торговали, как "империи", созревшие для завоевания, а их народы для распределения в энкомьендах.
В 1560-х гг. королевство Конго подверглось давлению со стороны захватчиков, которых современники называли джага. Джага вполне могли быть народом муяка из бассейна среднего Кванго, чье общество было разрушено набегами охотников за рабами, но более вероятно, что основной причиной этих войн были разразившиеся в середине XVI в. засуха и голод, потому что похоже, что джага обычно совершали набеги на наиболее продуктивные регионы выращивания продуктов питания. Первые набеги были зарегистрированы в 1567 году, и к следующему году большая часть территории королевства Конго была захвачена, Мвиссиконго изгнаны, а сам Сан-Сальвадор — покинут. Многие из беженцев нашли убежище на островах на реке Заир или бежали в Сан-Томе. Там некоторые из них продали себя в рабство, а другие были насильственно взяты в плен, в результате чего "на острове Сан-Томе, в Нитине (так в тексте; возможно, опечатка. — Aspar) и в Португалии обнаружено большое количество рабов, уроженцев Конго, которые были проданы во время этого бедствия, и среди них были некоторые особы королевской крови, а другие — высшие аристократы". Через капитана Сан-Томе маниконго обратился за помощью к Португалии, и в Лиссабоне было принято решение послать военную экспедицию, чтобы вернуть королю его владения 36.
Это был серьезный поворот в политике Португалии. Если не считать войн в Марокко, это была всего лишь вторая военная экспедиция, которую португальцы когда-либо отправляли в Африку — первой была армия Криштована да Гамы, отправленная в Эфиопию в 1541 г. Как и в тот раз, португальцы были нацелены не на завоевание и заселение, а на защиту правителя, с которым они заключили союз и от которого зависели как в своей торговой деятельности, так и в привлечении новообращенных. Однако решение об отправке этой экспедиции следует рассматривать в контексте общего изменения имперской политики, которая теперь отдавала предпочтение военным завоеваниям и поиску африканских рудников.
Армия, отправленная в Конго в 1571 г., которой командовал бывший капитан Сан-Томе Франсишку де Гувея, насчитывала 600 солдат. Они составили ядро армии завоевания Конго, которая в течение следующих восемнадцати месяцев разгромила джага и вернула короля на его трон. Об этой кампании известно относительно мало, но, согласно рассказу современника, португальцы "победили скорее благодаря шуму и мощи пушек, а не численности, поскольку джагга были очень напуганы этим огнестрельным оружием"37. Успех этой экспедиции, несомненно, способствовал принятию в течение следующих двух лет решения предпринять попытку более широких завоеваний в Африке.
Интересно поразмышлять об итогах военных побед Португалии в Конго и Эфиопии. В Америке за победой испанцев обычно следовала раздача энкомьенд конкистадорам, захват драгоценных металлов и рудников и низведение населения и его касиков до положения вассалов, платящих дань. В течение короткого времени индейские государства распадаются, и на смену им приходит система испанских городских общин, эксплуатирующая зависимое индейское крестьянское население. В Конго ситуация была совершенно иной. Никаких рудников обнаружено не было, и считалось, что маниконго намеренно помешал их открытию по совету португальского ренегата, "который заверил его, что, если это произойдет, он постепенно потеряет свою независимость в королевстве"38. Большинство португальских солдат остались в стране, но вместо того, чтобы пытаться получить энкомьенды, взяли местных жен и разбрелись по стране вдоль торговых путей, обратившись к повсеместному занятию баконго, которое заключалось в торговле на дальние расстояния. Торговые пути теперь простирались далеко вглубь страны, мимо бассейна на реке Заир в Оканго и на юг в Луанду. Афро-португальские торговые семьи со своим огнестрельным оружием и слугами обосновались на всех ярмарках и остановках, способствуя значительному расширению торговли не только рабами, но и тканями, солью, медью и импортными товарами.
Восстановленная монархия Конго, хотя и в значительной степени опиралась на поддержку афро-португальской общины, в течение следующих пятидесяти лет превратилась в модернизированное королевство, все чаще использующее рабов для улучшения своего военного потенциала, сельскохозяйственного производства и системы коммуникаций. Процветанию региона также значительно способствовало внедрение португальцами американских продовольственных культур, особенно кукурузы и маниоки, которые к середине XVII в. стали основными продуктами питания в регионе 39.
Завоевания Восточной Африки и Анголы
В 1569 г. Франсишку Баррето покинул Лиссабон с армией в 500 человек, оснащенной артиллерией и огнестрельным оружием, а также, по-видимому, верблюдами, быками и воловьими повозками. Экспедиция получила широкую поддержку со стороны семей фидалгуш, которые явно прониклись пропагандой, рассматривавшей эту экспедицию по завоеванию золотых приисков как возвращение к героическим ранним дням Алмейды и Албукерки. Баррето прибыл в восточную Африку в 1570 г. и провел первый сезон, подражая своим великим предшественникам, путешествуя вдоль побережья и вымогая дань из городов суахили. Хорошую, старомодную добычу еще можно было получить посредством вымогательства. Затем он задержался на острове Мозамбик, прежде чем в 1572 г. отправился в Замбези, чтобы попытаться проникнуть во внутренние районы страны.
Тем временем дон Себастьян получил прошение от Паулу Диаша де Новаиша, который уже провел несколько лет в плену при дворе Нголы, о предоставлении ему капитании, охватывавшей побережье Африки к югу от королевства Конго. В сентябре 1571 г. Диаш получил капитанию на побережье Анголы, а также был назначен губернатором Луанды и торговых поселений, существовавших за пределами королевства Конго. Хартия Диаша представляла собой новый поворот в африканской политике. Очевидно, под влиянием системы, опробованной в Бразилии, Корона надеялась, что капитан не только завоюет страну, но и будет способствовать ее постоянному заселению. Правление Диаша в Луанде в качестве губернатора также стало новым шагом. Отражая больше опыт испанцев в Америке, чем опыт королевства Конго, Диаш должен был подчинить непокорного Нголу и передать легендарные серебряные рудники, а также месторождения соли и меди в руки португальцев 40. Однако в течение трех лет он ничего не предпринимал из того, что предполагалось его концессией.
Однако Франсишку Баррето наконец отправился на своей флотилии из небольших лодок вверх по Замбези и разместил свою штаб-квартиру в речном порту Сена. Последующие три года кампании были подробно описаны как иезуитом отцом Франсиско Монкларо, сопровождавшим армию, так и хронистом Диогу ду Коуту. Они рассказали о военной катастрофе, почти беспрецедентной для португальцев, хотя вскоре ее затмила гораздо более масштабная катастрофа при Алькасар-эль-Кебире 41. Хотя история этой катастрофы рассказывалась много раз, она нуждается в пересказе, поскольку проливает свет на более широкие проблемы истории португальской экспансии.
Достигнув Сены, расположенной примерно в 200 милях вверх по Замбези, Баррето был убежден, что болезнь, от которой уже страдала его армия, возникла из-за того, что торговцы-мусульмане из народности суахили отравили колодцы. Его солдаты схватили как можно больше мусульман и уничтожили их — даже пятьдесят лет сотрудничества с мусульманскими купцами по всему Востоку не избавили португальцев от склонности обвинять в любых несчастьях, с которыми они столкнулись, мусульманские происки, точно так же, как это сделал Васко да Гама во время своего первого путешествия. Когда армия Баррето в конце концов двинулась во внутренние районы страны, она быстро распалась из-за болезней. Состоялось одно сражение с враждебной африканской армией, но португальское огнестрельное оружие не принесло никакого преимущества, а португальские лошади погибли так же быстро, как и люди. Армия отошла к реке, а больных эвакуировали в Сену. Сам Баррето вернулся на остров Мозамбик. Здесь к нему подошло подкрепление, но, вернувшись на Замбези, он тоже заболел и умер.
Его преемник Васко Фернандес Омем, который был ветераном осады Мазагана, мудро вывел остатки армии из малярийной долины Замбези и отвел эти значительно поредевшие силы в порт Софала. Там португальцы использовали протоптанную торговцами золотом тропу во внутренние районы. Люди Омема захватили и сожгли столицу одного африканского вождя, Китеве, а затем двинулись на золотоносный регион Маника. Здесь генерала вежливо встретили чиканга, которые показали ему сказочные золотые прииски. Став свидетелем того, как африканские женщины промывают крупинки золота в мелких горных ручьях, Омем убедился, что здесь нет никаких рудников, которые можно было бы покорить, и отступил к побережью — его армия все еще была в основном цела. Затем следующая экспедиция была отправлена вверх по Замбези в район Чикоа, недалеко от порогов Кабора-Басса, на поиски серебряных рудников. Никакого серебра обнаружено не было, а португальские солдаты подверглись нападению в их лагере и были убиты. Омем отступил с остатками своих войск, оставив на Замбези два укрепленных поселения, в которые были назначены королевские капитаны — небольшое, но значительное расширение Эстадо да Индия, которое должно было уцелеть, когда Малакка, Ормуз и Кочин были потеряны. Шел 1575 год, миновало шесть лет со дня, когда Баррето покинул Лиссабон со своей армией 42.
Португальцы намеревались подражать Кортесу и Писарро — собственно говоря, их силы были больше, чем армии, первоначально сопровождавшие этих двух знаменитых конкистадоров. Образ мыслей португальцев проявлялся в их решимости верить в существование серебряных рудников и в том факте, что одним из подарков, которые Баррето взял с собой, чтобы вручить "императору", когда тот должен будет подчиниться Португалии, была картина, выполненная из перьев в ацтекской манере. Полный провал португальцев также следует объяснить желанием подражать кастильцам. Кортес и Писарро одержали великие победы на своих лошадях, но в Африке лошади быстро умирали от сонной болезни, как и тягловые быки. Конница и колесные повозки были одинаково бесполезны. Более того, испанцы воспользовались дорогами, мостами и королевскими складами продовольствия, и перед ними лежали централизованные государства с большими городами, полными накопленных богатств, которые можно было захватить. Ничего из этого не существовало в Африке, где золотые слитки никогда не ценились высоко среди африканских народов и где даже крупнейшие вождества состояли из децентрализованных кланов, зависевших от местной сельскохозяйственной экономики. Сожжение главного города Китеве не нанесло особого ущерба экономике страны и даже престижу вождя.
Более того, португальцы обнаружили, что африканцы хорошо вооружены. Они столкнулись с решительными бойцами, вооруженными хорошо сделанным железным оружием, и не смогли одержать легких побед, которых кастильцы одержали над нагими индейцами, вооруженными только оружием каменного века. Наконец, и окончательно, именно африканские болезни победили потенциальных конкистадоров. Если европейская оспа предшествовала Кортесу и Писарро и ослабила индейское население еще до начала сражений, то в Африке малярия и другие болезни, к которым африканцы были в значительной степени невосприимчивы, косили португальцев.
Трудности, с которыми столкнулись войска европейского типа при проведении кампании в Африке, не могли быть показаны более жестоко. Первые португальцы, достигшие Африки в XV в., быстро поняли, что военные кампании практически ничего не принесут, и вместо этого наладили торговые связи с африканскими вождями. Они также понимали, что солдаты, владеющие огнестрельным оружием, могут играть важную роль в африканских войнах, но только в составе армий африканского типа, ведущих войны с использованием методов и целей, соответствующих африканским условиям. Фатальной ошибкой португальцев было то, что они были введены в заблуждение триумфальными испанскими завоеваниями Америки и поверили, что подобные победы возможны в Африке. В этом смысле экспедиция Баррето была отклонением от нормы. Португальцы пренебрегли навыками и местными знаниями афро-португальских поселенцев и торговцев и пытались заменить их навыками и технологиями ветеранов европейских армий. Будущие кампании в Восточной Африке и Анголе покажут, что эти уроки были усвоены. В них будут использоваться набранные на месте силы, сражавшиеся за реалистичные цели способом, подходящим для местных условий, используя европейское огнестрельное оружие в качестве вспомогательного элемента по существу традиционной формы ведения войны.
В год отступления Омема Паулу Диаш наконец прибыл в Анголу. Он взял с собой солдат, поселенцев, священников и все необходимое для основания поселения. Его экспедиция была задумана совсем иначе, чем экспедиция Баррето. Героического марша внутрь страны не предполагалось. Вместо этого существующие неофициальные португальские поселения должны были быть переданы под управление губернатора Диаша, должны были быть установлены мирные отношения с африканскими вождями и созданы новые колонии вдоль побережья и вверх по долине Куанза. Луанда из неофициального поселения афро-португальских торговцев теперь превратилась в важную португальскую крепость, резиденцию губернатора и место недавно созданной официальной португальской общины. Так родился один из величайших городов империи.
Однако побережье Анголы жаркое, сухое и бесплодное. Только продвигаясь вглубь страны к planalto, можно было найти землю, пригодную для заселения. Тем временем торговля, как всегда в Африке, оказалась более прибыльной, чем сельское хозяйство, и португальцы стремились контролировать торговлю медью и солью, а также продолжать прибыльную торговлю рабами. Не прошло и четырех лет, как вспыхнул конфликт с африканскими вождями, говорящими на языке мбунду, и начался долгий цикл guerras angolanas (ангольских войн (португ.)) 43.
Алькасар-эль-Кебир и упадок Португалии
Четвертая военная экспедиция в Африку была еще более масштабной, но принадлежала совершенно иному миру стратегии и устремлений. Дон Себастьян, которого в детстве тщательно оберегал от реальности государственных дел его дядя Энрике, генеральный инквизитор, достиг совершеннолетия в 1570 г., в возрасте четырнадцати лет. Он начал окружать себя друзьями-единомышленниками и придворными, которые потворствовали его мессианским убеждениям и одержимости рыцарскими идеалами. Внимание Себастьяна было полностью сосредоточено на Северной Африке и способствовало оживлению политических дебатов времен правления дона Мануэла, когда экспансия в Марокко казалась многим более желательным вариантом действий, чем создание Эстадо да Индия. Во время правления Жуана III Португалия покинула все свои прибрежные форты на западе Марокко, кроме Мазагана. Этот сильно укрепленный город подвергся нападению большой армии в 1561 г. и был героически и с большими затратами защищен, по крайней мере, тремя отправленными ему на помощь экспедициями, которые пришлось организовать в Португалии 44. Хотя осада выявила военную неподготовленность Португалии, героизм защитников возродил некоторый патриотический энтузиазм по поводу марокканской войны и помог сделать навязчивые идеи Себастьяна менее несоответствующими эпохе.
