— Я предоставил ему возможность выбора, — затем сказал он. — Когда-то я ожидал, что он будет достаточно умен, чтобы принять неизбежное. А теперь...? — он пожал плечами. — Теперь я в этом не так уверен. Но если уж на то пошло, у нас все еще есть двадцать пять носителей. Даже если у него будет пятнадцать, это все равно будет шестидесятипроцентным преимуществом, если мы будем держаться достаточно далеко от Джалала. Черт, если авианосцы Мэддокса действительно все еще на орбите станции, то шансы два к одному в нашу пользу, даже если предположить, что у него припрятано еще двенадцать. И тогда...
— Статус изменился, — прервал коммандер Элиото, и Радженда с раздраженным выражением лица отвернулся от пульта связи.
Выражение его лица почти мгновенно сменилось недоумением, когда он увидел двенадцать сигнатур Фассета, которые внезапно появились на главной схеме и неуклонно приближались к Джалалу... и оперативному соединению 804.
* * *
— Они уже должны были заметить Трамбле, — сказал О'Хэнрати.
— Как думаешь, что собирается делать дядя Радженда? — тихо спросил Каллум. Его отец стоял рядом с ним, заложив руки за спину, и спокойно смотрел на главный план.
— Хотел бы я знать, — сказал он, поворачивая голову, чтобы посмотреть на Каллума. — У нас должна быть какая-то зацепка в ближайшие пару минут, учитывая время обработки сообщения. Но я не ожидаю, что это будет что-то хорошее. — Он покачал головой, его глаза затуманились. — Я всегда боялся, что они могут прислать Радженду. Я надеялся, что они этого не сделают, но, с точки зрения Пятисот, он был идеальным выбором, если был доступен.
Каллум посмотрел на него в ответ, и в этот момент ему захотелось заглянуть отцу в голову. Не потому, что он думал, что Мерфи будет ему врать. Это никогда не было в стиле его отца. Но это было не то же самое, что сказать, будто он поделился бы своими мрачными мыслями с сыном, который, не считая гораздо большего роста, всегда был точной копией человека, командовавшего оперативным соединением 804.
— Ты ему никогда не нравился, не так ли? — спросил Каллум, и Мерфи слегка нахмурился.
— Ты рано об этом догадался, не так ли? — спросил он через мгновение.
— Честно, папа. Он никогда особо не старался это скрывать.
— Да. По правде говоря, это одна из черт, которыми я всегда восхищался в нем. Кем бы он ни был, он не притворяется. Хотя и старался избегать ссор за семейным обеденным столом.
— Почему? — спросил Каллум. Его отец приподнял бровь, и он пожал плечами. — Почему он всегда так сильно тебя недолюбливал? Это не значит, что ты не чистишь зубы щеткой или не ополаскиваешь рот.
— Сынок, твой дядя — и твой дедушка — являются прекрасными примерами как хороших, так и плохих сторон Пятисот. — В голосе Мерфи слышалась печаль. — Они оба очень умные, трудолюбивые, одарены способностями и полны решимости добиться успеха. Оба отлично справляются со своей работой и внесли огромный вклад в то, во что они верят. Твой дедушка всегда достойно относился к своим сотрудникам, выплачивал справедливую заработную плату и уважал их ценность. Ни один из них никогда просто так не повышал свой статус в Пятистах, как это сделали слишком многие другие члены Пятисот, и твой дед делал все возможное, чтобы убедиться, что вы с Вайомом тоже не поступали так. Потому что правда в том, что они хорошие, порядочные отцы и сыновья, которые делают все возможное, чтобы заботиться о важных людях в своей жизни. Это заслуживает огромного уважения.
— Но, в то же время, они были полностью — и, по крайней мере, в случае с твоим дядей, намеренно — слепы к тому, к чему в конечном итоге приведут излишества Пятисот. Они рассматривают Федерацию как моментальный снимок, старомодную неподвижную фотографию, а не видеозапись человеческого общества, которое, как и все общества, находится в состоянии постоянных изменений. Перемены могут быть мучительно медленными или катастрофически быстрыми, но социальные матрицы рано или поздно всегда меняются. А для человека, занимающего положение в Пятистах, перемены — это угроза. Ключи от царства уже у него в кармане, не так ли? Трудно представить, какие перемены могли бы улучшить их положение, поэтому они не заинтересованы ни в каких переменах.
— С мозгами у твоего дяди все в порядке, Каллум. И, по его мнению, он хороший человек. Он любит свою семью, любит своего отца и полностью предан Федерации. Или, по крайней мере, Федерации в том виде, в каком он ее понимает. В этом-то и загвоздка.
— Значит, все дело в твоем желании что-то изменить? — спросил Каллум немного скептически. — Так вот почему он всегда тебя терпеть не мог?
— О, все началось не так! — Мерфи удивил Каллума своим смешком. — Все началось с того, что он решил, что я недостаточно хорош для твоей матери.
— Что? — Каллум моргнул, а Мерфи фыркнул.
— Честно говоря, я был с ним согласен в этом, — сказал он. — Может быть, не совсем по тем же причинам, но согласен. Твоя мать... — Он замолчал, покачал головой, и его серые глаза внезапно потеплели. — Твоя мать — необыкновенная женщина, Каллум. Во многих отношениях. У нее много таких же недостатков, как у твоего деда и дяди, но в ней никогда не было ни капли жестокости или злонамеренности, и она просто великолепна. Думаю, что на самом деле она намного умнее меня, хотя — если отбросить ложную скромность — я и сам не такой уж дурак. И она так же красива, как я невзрачен, и происходит из одной из самых богатых и влиятельных семей в истории человечества, в то время как моя семья едва ли была респектабельной по меркам Пятисот. Конечно, она была не из моей лиги! — Он криво усмехнулся. — Так что, когда я делал предложение, то знал, что Радженда воспротивится любой помолвке. И, если быть до конца честным, когда я делал предложение, то знал, что это было ошибкой. Я просто... ничего не мог с собой поделать.
— Ошибка? Предложение маме было ошибкой? — Каллум нахмурился, а Мерфи быстро покачал головой и положил руку ему на плечо.
— О, это была лучшая ошибка, которую я когда-либо совершал, поверь мне! Но это была ошибка. Я уже шел по пути, который привел нас всех сюда. — Он убрал руку с плеча Каллума и указал на настил у них под ногами. — Я тогда еще не разобрался во всем этом, но знал, что это, скорее всего, плохо кончится, и у меня не было никакого права втягивать ее в это вместе со мной. Если уж на то пошло, у меня уже было довольно хорошее представление о том, как отреагируют остальные Пятьсот, если я когда-нибудь по-настоящему начну действовать, хотя в том, чтобы самому занять место в Пятистах, могли быть некоторые тактические преимущества. Я должен был подумать об этом. Я должен был уберечь твою маму от неприятностей. Но проблема была в том, что я любил ее.
Он посмотрел на своего сына, и что-то глубокое и теплое разлилось в груди Каллума, когда он увидел мягкость и сияние в глазах отца. Уязвимость, которую он никогда раньше не проявлял так явно.
— Я так сильно любил ее, Каллум. До сих пор люблю. — Мерфи моргнул. — И всегда буду любить. Я не мог представить свою жизнь без нее. Не хотел этого представлять. И из-за того, что я был слишком эгоистичен, чтобы уйти, я обрушил все это на нее, точно так же, как обрушил это на тебя, Вайома и Рейган. Не могу передать, как глубоко я сожалею об этом. Но кто-то должен был это сделать, а никто другой не выступил. Так что...
Он пожал плечами, и настала очередь Каллума крепко сжать отцовское плечо. Мерфи опустил взгляд, затем потянулся и накрыл своей рукой руку Каллума.
— В любом случае, — сказал он более оживленно, — Радженда никогда не считал, что я достаточно хорош для твоей мамы. На самом деле, для всей его семьи, но особенно для его младшей сестры. Думаю, в глубине души он понимал, что я никогда не подойду для Пятисот, как бы они с твоим дедушкой ни чистили и ни полировали меня, — он коротко улыбнулся. — Сомневаюсь, что он имел представление о том, куда я на самом деле направляюсь, но, возможно,... что-то почувствовал. В любом случае, он был против. Твоя мама, с другой стороны, была полностью за. Не представляю, что она во мне нашла, но была очень свирепа, когда он открывал рот, чтобы возразить! Как-то раз, между салатом и основным блюдом, в ресторане Серебряная ложка, она буквально задела его за живое, и половина обслуживающего персонала наблюдала, как она делает двойную орхидэктомию, ни разу не повысив голоса. Это было прекрасное зрелище! — Он снова улыбнулся, на этот раз гораздо шире. — И она, знаешь ли, Такоре, вплоть до ногтей на ногах. Когда твой дедушка, казалось, немного засомневался, именно она объяснила, насколько ценными могут быть связи с Хенриком Мерфи для того, кто так много работает с военно-космическим флотом!
— Это на самом деле похоже на маму, — согласился Каллум со смешком.
— Действительно, так и есть, — признал Мерфи, но затем его улыбка погасла, и он покачал головой, возвращаясь к сюжету.
— Но теперь у твоего дяди гораздо больше причин ненавидеть меня, — тихо сказал он. — По его мнению, я предатель, и не только Конституции. Конечно, он думает, что я предал и ее тоже, и я не пытаюсь приукрасить то, как он был бы взбешен из-за этого сам по себе. Но я также предал твою маму, тебя — всю семью Такоре. И, несмотря на весь свой коллегиальный лоск, в Пятистах царит такая же ненасытная конкуренция, как и в других социальных организмах. Они в мгновение ока отвернутся от твоего дедушки — и твоей мамы, — если подумают, что кто-то из них хотя бы отдаленно поддерживает то, что мы здесь делаем. И даже если бы это было не так, конкуренты твоего деда, такие люди, как Мэдисон Доусон, должны почувствовать вкус крови в воде. Они будут использовать меня против Венера Фьючерз и семьи любым доступным способом, и Радженда это тоже знает.
— Вот почему я очень боюсь, что он поступит неразумно. Надеюсь, что так не будет. Надеюсь, что его мозг понимает, что я не зашел бы так далеко, если бы не был готов — и способен — устоять на ногах. И что для этого необходимо задействовать такой военный потенциал, чтобы справиться даже с его оперативным соединением. Надеюсь, он поймет, что должен поговорить со мной... но не думаю, что все остальные факторы позволят ему это сделать.
— Ты же не ненавидишь его, правда? — медленно произнес Каллум через мгновение, и Мерфи оглянулся, склонив голову набок. — Имею в виду, я знаю, что вы двое никогда не нравились друг другу. Я знал это с детства, хотя и не понимал почему, но могу сказать наверняка. Ты не ненавидишь.
— Нет. — Мерфи покачал головой. — Мне потребовалось время, чтобы понять, что это так, но ты прав. И если бы он не был так глубоко предан Пятистам — и если бы я не был так решительно настроен разрушить то, что символизируют Пятьсот, — думаю, мы бы действительно стали друзьями. Но есть он и есть я, так что мы не друзья. И Пятьсот вряд ли смогли бы выбрать кого-то, кто был бы более мотивирован и имел бы больше причин разрушить все, что я пытаюсь сделать. Я представляю угрозу не только для Федерации или для Пятисот в целом, я также представляю угрозу для его семьи. И одной из главных составляющих силы твоего дяди является его преданность своей семье и любовь к ней. На самом деле, это, вероятно, еще больше злит его, потому что он не может понять, как человек, который любит свою семью, мог подвергнуть вас всех такому риску, как это сделал я. Я сделал, Каллум. Поверь мне, если кто и знает это, так это я. И именно поэтому я понимаю, что Радженда сделает все, чтобы защитить то, что он любит. Так же, как сделал бы и я.
— Папа, — Каллум заглянул отцу в глаза, — я люблю тебя. И я думаю, что у меня, должно быть, тот же "глупый ген" Мерфи, что и у тебя, потому что прямо сейчас? — он криво улыбнулся. — В эту минуту мне кажется, что я люблю тебя больше, чем когда-либо прежде.
Глаза Мерфи расширились. Затем он потянулся, обхватил ладонью щеку Каллума и нежно встряхнул его.
— От одного "глупого гена" Мерфи к другому, — его голос был слегка надтреснутым, — это многое значит.
— Да. Ну, давай не будем слишком сентиментальными, ладно? — Каллум намеренно повысил голос. — Сомневаюсь, что сейчас самый подходящий момент для этого.
— Да, не самый. — Мерфи кивнул в знак согласия. — Да, наверное. И сомневаюсь, что твой дядя сейчас чувствует себя особенно "раскисшим".
— Дядя Радженда? Раскисшим? Уму непостижимо, папа, это просто... непостижимо.
Терренс Мерфи громко рассмеялся и даже не заметил, как взгляды со всего командного пункта обратились на него и его сына. — В таком случае... — начал он.
— Прошу прощения, адмирал, — прервала его лейтенант Турман из отдела связи. — У нас входящее сообщение от оперативного соединения восемь ноль четыре.
— О, радость, — сказал О'Хэнрати, и Мерфи фыркнул.
— С таким же успехом можно послушать, что он скажет, Гарри.
— Только если не слишком на это надеяться, — сухо ответил О'Хэнрати.
— Постараюсь этого не делать. — Мерфи снова посмотрел на Турман. — Выведите его, лейтенант.
— Да, сэр.
На главном экране открылось окно, и оттуда выглянул Радженда Такоре со стальным взглядом. Выражение его лица, как показалось Каллуму, было... не слишком многообещающим.
— Адмирал Мерфи, — начал он ледяным голосом, — меня не волнует ничего из того, что ты сказал. Меня волнует то, что ты находишься в состоянии мятежа. По твоему собственному признанию...
* * *
Радженда Такоре попытался подавить свой гнев, когда увидел в сюжете доказательство того, что у Мерфи действительно было пятнадцать авианосцев... и понял, что это означало для истинного масштаба катастрофы, с которой столкнулась Федерация. Всего двух авианосцев — двух из всех пикетов, развернутых на Конкордии и в соседних секторах, — не было в боевом порядке Мерфи.
Но на самом деле все сводится к Терри, не так ли? мрачно подумал он. Он — тот, кто все это затеял! И он — номинальный руководитель, центр внимания. Если он падет, его драгоценные свободные миры распадутся на сброд, с которым мы можем работать по одной системе за раз, если понадобится. И что бы он ни сделал — или не сделал — в Нью-Дублине, он чертов ботан из разведки, который не может отличить свою задницу от локтя, противостоя опытному, компетентному командиру.
Он заставил себя обуздать ярость. Заставил себя мыслить так холодно, как только мог, напомнил себе, что только глупец позволяет гневу влиять на его тактическое восприятие. Он чувствовал на себе взгляды своих подчиненных и командиров эскадр, когда скрестил руки на груди и, нахмурившись, уставился на палубу, рассматривая все движущиеся части. Затем он глубоко вздохнул и снова поднял глаза.
— Хорошо, — резко сказал он. — Я надеялся, что мы сможем уладить это дело, никого больше не убивая, но очевидно, что они не заинтересованы в сотрудничестве. Либо так, либо они ожидают, что мы сдадимся перед лицом их блефа.
Одна или две пары глаз на мгновение оторвались от него и посмотрели на экран и светящиеся иконки приближающихся сверхсветовиков, и он тонко улыбнулся.
