— Так что ты хотел, мальчик? — тон Вэя так и остался недружелюбным.
— Я хотел просить об освобождении Тины. Обещаю, что она не сойдет...
— Нет, — отчеканил Вэй. — Пока мы не выйдем в море, она будет сидеть в каюте. Так надежней.
— И все-таки...
— Нет! — Лоет мотнул головой, освобождаясь от ловких пальцев своего друга, занимавшегося его ссадинами, и посмотрел на Альена. — Может, хочешь рискнуть и снова рассказать мне про свое опекунство.
— Сейчас не хочу, — усмехнулся Литин.
— Умный мальчик, — проворчал Вэй. — Что-то еще?
— Кто вас так? — спросил Альен, не удержав любопытство.
— Тот, кто меня так, лежит мордой в пыли и размазывает сопли, — заносчиво ответил Вэйлр.
— Драка в кабаке, — хмыкнул незнакомец, и Лоет подарил ему хмурый взгляд. — Мое имя — Тин Лю Бонг, но ты можешь называть меня просто — Бонг.
— Очень приятно, господин Бонг, Альен Литин, — склонил голову молодой человек. — А ваш паук...
— Неважно, — рявкнул Вэй. — Идите, господин Литин, у нас важный разговор.
— Пусть останется, — возразил Тин.
Лоет одарил друга очередным тяжелым взглядом, Альен же, напротив, смотрел на лекаря с нескрываемым любопытством. Он подошел ближе и сел на второй стул, не дожидаясь приглашения. Вэйлр тяжко вздохнул и сдался. Он признавал, что его злость на молодого человека не имеет под собой никакого основания. Напротив, Вэй был даже благодарен, что Альен развлекал его дочь, не дав той впасть в уныние и задумать очередную гадость от скуки. Но в то же время, увидев Литина перед дверями каюты Тины, еще не успокоившаяся после драки кровь вновь вскипела. Впрочем, со своим отношением к новому другу своей дочери Лоет решила разобраться позже. Одно радовало несомненно, Литин не Сверчок, и он не будет потворствовать ее сумасбродству, как и втягивать в авантюры.
— О чем со мной хотела поговорить Тина? — спросил Вэйлр, не глядя на молодого человека. — Хотела поныть и выпросить себе свободу?
— Думаю, мадемуазель Лоет хотела извиниться, — ответил Альен, разглядывая паука. — Тине неприятно ее поведение, она искренне раскаивается.
— Знаю я ее раскаивания, — буркнул Лоет. — Папенька, я больше никогда не сбегу от Лисси, честно-честно. Папенька, я никогда-никогда не буду больше ввязываться в драки, вы должны мне верить, — пискляво передразнил мужчина свою дочь. — И сбегала, и дралась. Нет ей веры.
Альен перевел взгляд на капитана и спрятал улыбку, рассматривая взъерошенного мужчину со следами драки на лице.
— Она очень похожа на вас, господин Лоет, — произнес молодой человек. — И не только внешне.
— Много ты понимаешь, мальчик, — Вэй передернул плечами. — В моей голове ветер не свищет.
— Вам и не восемнадцать лет, — усмехнулся Альен.
Бонг негромко рассмеялся и покачал головой. Лоет повернулся к нему, состроил гримасу, но промолчал. Однако не смог не ответить Литину.
— Я и в восемнадцать был более ответственным.
— Тина сказала, что вы когда-то служили на королевском флоте, — чуть помолчав, заговорил Альен. — На вашем поясе кортик, такие носят офицеры. Значит, в восемнадцать вы обучались в военном училище. А раз так, то у вас не было возможности позволять себе вольности. Вы были оторваны от семьи, находились под опекой старших офицеров и должны были полагаться только на себя. Мадемуазель Лоет — девица. Она под опекой своей семьи, любящих родителей. Чтобы она не сделала, Тина знает, что вы любите ее, потому верит, что всегда простите. Однако, когда ей пришлось отправиться из приюта в Кайтен, девушка вела себя вполне осторожно и разумно.
— И это знаешь? — бросил на него взгляд Лоет, усмехнулся, но тут же его голос наполнился ядом. — Я не знаю подробностей, а он знает! Какого дьявола?!
— Вы так были поглощены своим гневом, что не удосужились просто поговорить с дочерью...
— Дьявол меня дери, мальчик! — Вэйлр вспыхнул, готовый уже наорать на зарвавшегося щенка, дать ему отповедь, но вдруг нахмурился и сник.
Они ведь и правда толком не разговаривали. Отец оставался с дочерью сух и холоден, показывая всем своим видом, что недоволен ею. А Тина, уловив настроение родителя, старалась держаться ближе к Литину, который не орал и не хватал за уши. Она слушала мальчишку, словно он был для нее авторитетом, с родным же отцом, либо самозабвенно клялась в том, что будет хорошей, либо обижено сопела, либо, как сегодня, топала ногой и шла наперекор, доказывая свое право на собственное мнение.
— Что ты понимаешь? — уже тише спросил Вэй. — Я отец троих детей, но пусть меня пожрут черти, если я понимаю, как справиться с этим бесенком. Ей не нужно образование, ей не нужен этикет, ей плевать на правила, а такая вещь, как совесть, Тине просто незнакома...
— Она любит географию и астрономию, — перебил Альен. — Ей интересна история, а романы предпочитает те, где есть приключения. Тина живо соображает и обладает богатым воображением. Если дать ей то, что она хочет, то мадемуазель Лоет в ответ даст то, что хотите вы. Но ограничения вызывают в ней протест. Тина не терпит несправедливости. Вспыльчива, может ударить, чтобы защитить себя. Встанет на защиту другого, если считает, что ему нужна ее помощь. Не будет молчать, если ее оскорбили, стремясь защитить свою честь. Не любит быть неправой и старается делать то, что ей хочется.
— Откуда тебе все это знать?! — вновь вспылил Вэй.
— Я наблюдал за ней, я разговаривал с ней, я стараюсь узнать и понять ее! — чуть повысил голос Альен, но быстро взял себя в руки. — Тина очень необычная и интересная девушка.
— Я узнаю в этом описании тебя, мой друг, — мягко улыбнулся Бонг, вмешиваясь в разговор двух мужчин.
— Ты со мной или с ним, Бонг? — возмущенно воскликнул Лоет.
— Я с правдой, Вэй, — ответил господин Тин.
— Идите оба к дьяволу! — сердито рявкнул Вэйлр и стремительно покинул собственную каюту. Лекарь и молодой Литин обменялись понимающими взглядами.
Лоет чеканным шагом прошел мимо каюты дочери, на мгновение задержался и заглянул в открытое окошко. Тина сидела за столом, подперев щеки кулаками. Она вскинула голову на звук шагов, но Вэй уже прошел дальше. Он не знал, что сказать Тине. Пока еще в нем пылало возмущение и гнев. Какого черта какой-то сопляк отчитывает его? Что он может понимать в воспитании детей, когда ему самому только перестали подтирать сопли? Он, Вэйлр Лоет, вырастил троих, троих детей! Он держал в железном кулаке команду отъявленных головорезов, а потом целую компанию, которая процветает с каждым днем. Он знает, как надо управлять!
Ночной ветер мягко обнял мужчину, охладив пылающее лицо. Вэй прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. "Вы не удосужились поговорить с дочерью", — пронеслось в голове Лоета, и он снова скривился, с силой сжимая перила, венчавшие борт. Не удосужился... Да о чем там было говорить?! Маленькая поганка едва не довела отца до сердечного приступа своим побегом! Он же мчал, как ненормальный, боясь опоздать. Сколько всего надумал, что только не представил! Что может понимать этот мальчишка?! Да если бы он сел разговаривать, то дошло бы до порки!
"Вспыльчива..." Девчонка просто взбалмошна, и хорошая затрещина живо вправит мозги на место! "Не любит быть не правой...". "Я узнаю в этом описании тебя, мой друг". Черта с два! Он, Вэйлр Лоет, умеет признавать свои ошибки, и он всегда думает о тех, кто рядом...
— Да что за на... — начал Лоет, но осекся и дернул головой, ослабляя узел платка, повязанного на шею.
Ему вдруг вспомнилось все, что он творил, когда дочь уехала с дедом по его же желанию. Как разогнал слуг, как самодурствовал, чем довел жену до того, что она сбежала от него в Льено. О чем он сам думал в тот момент? Лишь о том, что ему тошно в затихшем особняке, что тоскует по маленькой егозе, но даже не обратил внимание на то, что Ада, его любимый ангел, тоскует по Тине не меньше его. Но бывший пират упорно хлестал вино, палил по дверям из пистолета, закатывал небольшие истерики, исходил на яд, измучив себя и окружающих. Вэйлр Лоет тихо выругался и понял, что ему стыдно. Ему! Стыдно!
"Старается делать то, что хочется...". Теперь мысли Лоета переместились на Лаифу. Он вспомнил сегодняшнюю драку и признал, что мог уйти спокойно. Заморыш не побежал бы следом, выйди Вэй из кабака молча и не обрати на него внимания. Так нет же, надо было глумиться над ничтожеством, нарваться на драку и изойтись на щенячий восторг от того, что есть куда выплеснуть свою дурь.
"Я наблюдал за ней, я разговаривал с ней, я стараюсь узнать и понять ее...". Значит, этот мальчишка пытается понять Тину, а ее отец нет?! "Вы не поговорили с ней...".
— К дьяволу, он прав, — прошептал Лоет.
Когда девчонка была еще маленькой, Вэй часто и помногу говорил с ней, разжигая в душе малышки то, что сейчас пытался вытравить. Она так внимательно слушала... Лоет понял, что ему не хватает того времени, что ему хочется сесть и, как прежде, поговорить с Тиной, увидеть блеск в ее глазах. Чтобы она сидела не ощетинившимся ежиком или заливалась фальшивыми слезами, а смотрела с искренним интересом, приоткрыв рот и слушала его, рассказывала о своем, чтобы опять доверяла. Чтобы она была с отцом такой же, как с Альеном Литином.
— Я ревную? — удивленно спросил сам себя Вэйлр. — Чепуха!
Мотнув головой, мужчина направился обратно. Он подошел к каюте дочери, мгновение смотрел на деревянный крест, которым была заколочена дверь, на окошко, и рассвирепел. Да что же это, когда она стал не отцом, а надзирателем? Ведь не бежала же Тина на палубу, когда Литин велел ей сидеть в каюте! Так с чего он так уверен, что дочь непременно сбежит на опасный остров?
— К дьяволу! — воскликнул Вэй, ухватываясь за первую доску.
Доска не поддалась, и тогда Лоет с силой ударил по ней ногой. Вскрикнула Тина, вышел из капитанской каюты Альен, выглянул Бонг, прибежал вахтенный. Вэйлр ни на кого не смотрел, продолжая пробивать себе дорогу к дочери. Ему хотели помочь, но Вэй гаркнул:
— Все прочь!
Наконец вошел в каюту, с грохотом захлопнул за собой дверь.
— Папенька, — испуганно пискнула Тина, попятившись от отца.
Лоет поймал ее за руку и рывком дернул на себя, тут же заключая в объятья и утыкаясь носом в дочернюю макушку. Девушка затихла, прислушиваясь к происходящему. Руки ее стиснули отцовскую талию.
— Папенька, — всхлипнула Тина. — Простите меня, я не хотела оскорбить вас. Я вас очень сильно люблю-у-у, — признание перешло в тихое подвывание, и мадемуазель Лоет разревелась.
— И ты меня прости, — прошептал Лоет, еще крепче обнимая дочь. — Я тоже тебя люблю, сильно-сильно.
Альен и Бонг снова переглянулись и вернулись в капитанскую каюту. Когда к ним присоединился Лоет, мужчины мирно разговаривали и потягивали вино из личных капитанских запасов. На плече Литина уютно расположился паук, и молодой человек поглаживал его без всякой гадливости. Вэй в очередной раз подумал, что синеглазый проныра его раздражает, но промолчал. Только отнял свое вино, уселся на койку и сделал большой глоток из горлышка.
— Что надумали? — спросил он. Вэю не нужно было спрашивать, чтобы понять, что Бонг оставил Альена со своим умыслом. Значит, тот, скорей всего, уже был в курсе их намерений.
— Как Тина? — вместо ответа спросил Литин.
— Твоими молитва, — едко ответствовал Лоет. — Спать легла Тина. Из-под ареста девчонка освобождена, поклялась не высовывать носа на палубу.
— Что вы ей за это пообещали? — улыбнулся Альен, и в его глазах появились веселые искорки.
— Отцу незачем подкупать свою дочь, — высокомерно ответил Вэйлр, однако сразу скривился и ворчливо закончил. — Сокровища Биглоу.
— Как все удачно складывается, — просиял Бонг. — Так вот, к чему мы пришли...
Глава 21
Двадцать три года минуло со дня, когда в далеком и таинственном Горастане был свергнут тиран, захвативший когда-то императорский трон и лично казнивший отца нынешнего императора. Волна убийств, казней, притеснений и насилия прокатилась по стране, ввергнув цветущий некогда край в скорбь. И началась долгая и кровопролитная война, унесшая многие жизни. В том числе и жизнь старого учителя Тин Лю Бонга. Он отомстил и бежал от гнева новых властей, унося в своей душе боль утраты и непроходящую любовь к своей далекой Родине.
Теперь во дворце восседал на троне законный император. Когда вести о победе армии принца достигли Тригара, Бонг не колебался ни мгновения. Он вернулся туда, где увидел когда-то свет, где вырос и обучился всему тому, что знал. Удача любила Тина, и он стал личным лекарем одного из сановников. Весть о кудеснике докатилась и до императорского дворца. Вскоре Бонг стал лекарем императорской семьи.
Дворец покорил странника своей красотой. Первые дни он даже говорил почти шепотом, опасаясь нарушить величие древних стен. Но вскоре пообвыкся и стал своим. Особенно на половине его императорского высочества, принца Шэн Ли Дина. Видевший другие страны, познавший приключения, Тин Лю Бонг мог долго и интересно рассказывать о них своему будущему господину.
Дин, чье рождение совпало с днем победы его отца над тираном, обожал истории лекаря. Особенно любил историю про Ангела и отважного капитана Лоета. Про Вэя Лоета Бонг знал много историй, рассказывал их весело, и юноша проникся настолько, что его мечтой стало побывать на землях того славного королевства, где обитал его кумир. Должно быть, это и сподвигло его императорское высочество отправиться с посольством в Марант, упросив императора отпустить его.
То, что случилось далее, повергло Горастан в печаль, на корабль принца напали пираты. Разбойники, узнав, кого пленили, отправили одного из императорских воинов, охранявшие Дина, к его отцу с требованием выкупа. Разгневанный император казнил воина, не сумевшего защитить своего господина. Бушевал господин долго, пытаясь найти виноватого в случившемся. Еще бы! Единственный наследник, любимый сын, надежда своего отца, Дин был истинной ценностью императора.
Однако ярость его императорского величества полыхала ровно один день. А на следующее утро брат императора Шэн ли Дана — его высочество Шэн Ли Чон отправился к далекой Лаифе, где сидел в заточении принц Дин. Бонг, казнивший себя за то, что это именно его истории сподвигли молодого человека отправиться в далекое путешествие, сам вызвался сопровождать принца Чона, объясняя свое желание тем, что знает нравы, царящие на Лаифе, как и язык. Император, оглядевший лекаря мрачным взглядом, ответил:
— Это ты отравил моего сына сказками о благородстве разбойников. Если вы вернетесь без Дина, я лично лишу тебя жизни.
— На все воля моего господина, — низко склонился Тин и поклялся сделать все, чтобы принц вернулся на землю Горастана.
Бонг любил паренька царственных кровей, как родного сына, и его пленение принял, как собственное горе. И спасти его лекарь хотел не ради сохранения собственной жизни. Бонг не мог даже допустить мысли, что с Дином может случиться беда, и что Горастан потеряет будущего императора. Он готов был умертвить себя сам, если это сможет спасти молодого наследника.
