Отчего же это так? Отчего в мире все так устроено, непрестанно раздумывала Долли. Неужели нельзя быть счастливым просто так, без всяких условий и тяжелых испытаний. Как бы ей хотелось знать ответ на все эти вопросы.
Немного подумав на эту тему, Долли оставила это неблагодарное занятие, поняв, что ответ на ее вопрос пока ей недоступен. Но она надеялась, что настанет день и пелена, скрывающая для нее неизвестное, рассеется и все станет на свои места.
XX.
В хозяйстве Левина едва не случилось большее несчастье, чуть не сгорел свинарник. Его подожгли, однако огонь вовремя заметили работающие там скотники и потушили возгорание. Да и сам поджог был каким-то слабым и примчавшийся на место пожара Левин сразу подумал о том, что скорей всего у поджигателей не было намерения спалить постройку. Это было предупреждение ему, чтобы он умерил свой хозяйственный пыл. И Левин даже знал, кто это сделал. Точнее, имя конкретного исполнителя ему известно не было, но он ничуть не сомневался, что это сотворили местные жители.
В последнее время они вдруг стали наведываться сюда. Поначалу Левин полагал, что они хотят устроиться на работу, но никто из этой кампании так и не обратился к нему с такой просьбой. Зато он в огромных количествах ловил на себе неприязненные взгляды этих людей. Иногда они о чем-то шептались, затем дружно уходили.
Этот свинарник был гордостью Левина, в его строительство, а точнее в восстановление он вложил солидные средства, в том числе взятые в кредит. Ему бы скорей обошлось дешевле соорудить его на новом месте, но он сознательно взялся за этот объект. Когда-то его отец построил тут отличный свинокомплекс — один из лучших, если не самый лучший в районе. И Левин решил возродить в нем выращивание животных. Когда он принялся за дело, то от былого великолепия остался лишь один остов; все остальное растащили местные жители. В некоторых дворах он даже видел части этого строения, приспособленные хозяевами для своих нужд.
Для строительства свинокомплекса он взял новый проект, затем выписал свиней йоркширы канадской селекции из Канады. Хотя во все это он вложил немалые средства, но надеялся, что они отобьются у него довольно быстро, ведь свиноводство одно из самых быстро окупаемых направлений. К тому же Левин собирался не только разводить животных на мясо, но и продавать племенной скот желающим заняться этим делом. Для него это был крайне важный проект, так как по всем расчетам выходило, что если он не удастся, с долгами ему не расплатиться. И если бы здание сгорело, он мог бы оказаться банкротом.
После пожара Левин несколько дней пребывал в меланхолии, ему стало казаться, что вся его затея с созданием своего хозяйства бессмысленна, ничего кроме неприятностей и разочарований она ему не принесет. Его тут ненавидят, и если не удалось с поджогом в первый раз, никто не помешает им повторить попытку. Конечно, теперь он поставит круглосуточную охрану, хотя это обойдется ему не дешево, но если злоумышленники непременно решат добиться своего, она им не помешает. Свинокомплекс большой, нельзя же расположить сторожей через каждые десять метров. Так никаких средств не хватит. А ведь надо охранять не только свинарник, но и коровник и тракторный двор. Коровник тоже могут спалить, технику испортить, посевы выжечь или пустить на них скот. Такое уже пару раз случалось. Пока все обходилось небольшими потерями, но ведь ясно уже, что против него объявлена война. А на войне, как на войне, пока противника не уничтожишь, победы не видать. А противник в данном случае это он.
В какой-то момент соблазн все распродать и уехать из этого проклятого места как можно дальше был столь силен, что он уже принял почти окончательное решение. Внезапно Левин вспомнил о брате, и о его намерении написать книгу о нем. Вернее, она уже пишется, Сергей недавно прислал sms, что уже готова первая глава. Конечно, дело совсем не в этом, а в том, что он не может, не имеет право признать себя побежденным. Те, кто подожгли свинокомплекс, именно на это и рассчитывали. Он же бельмо у них на глазу, они все бездельничают, пьянствуют, а он с утра до вечера трудится. Для них это зрелище непереносимо. Уж лучше все будет плохо у всех, так им спокойней, так совесть не мучает. Он, Левин, прекрасно понимает их психологию, мотивацию поведения, но от этого ему не легче.
Левин почувствовал, что ему надо сделать небольшую передышку, переменить обстановку. Чтобы успокоиться, чтобы исчез негативный настрой, следует куда-нибудь уехать. Сначала он подумал: не махнуть ли ему на месяц в Турцию, денег на это потребуется немного, зато там ничего не будет напоминать про его здешние дела. Но как быстро он загорелся этой идеей, так же быстро и потух. Нет, туда его не тянет, накупаться вдосталь в озерах он может и тут. Ему надо что-то совсем другое, поговорить с человеком, способным внести успокоению в его душу.
Память быстро подсказала решение, почему бы ему не отправиться к Свияжскому. И недалеко, а главное это человек, который занимается схожим делом.
Свияжский, как и Левин, был крупным фермером. Он вел хозяйство в Суровском районе, довольно далеко от него. Дорога туда была плохая, в основном грунтовка, местами почти полностью размытая. Проехать по ней способен только мощный джип, да и то, вполне мог застрять. Познакомились они в прошлом году в областном центре на собрании сельскохозяйственных производителей. Так получилось, что места их были рядом; пока шло пленарное заседание, звучали оптимистические доклады местных руководителей, они обменивались саркастическими комментариями. В перерыве вместе пошли обедать; там и разговорились. По большинству вопросов их мнения совпали, правда, возникли и кое-какие разногласия, но Левин не стал придавать им значения. Не могут же быть два человека быть согласны во всем.
Они еще пару раз встречались на разных мероприятиях, и всегда подолгу беседовали. Не то, что они подружились, но определенное сближение произошло. Хотя Свияжский лет на пять был старше Левина, он особенно не ощущал эту разницу. Однажды они даже неплохо покутили в ресторане. Выползли из него такими пьяными, что едва держались на ногах, но при этом без всякой на то причины заливались смехом. Свияжский всякий раз зазывал своего знакомого к себе, Левин все обещал, но не ехал, а вот теперь самое время. Он хочет посмотреть на его хозяйство, задать Свияжскому несколько вопросов, которые мучили его в последние дни. Вдруг он получит ответ, который поможет преодолеть сомнения.
Левин даже немного прибодрился. Позвонил Свияжскому, когда тот услышал, что Левин собирается к нему в гости, обрадовался. Хоть кто-то ему рад, подумал Левин.
XXI.
Свияжский встретил Левина радостно, познакомил с женой и со своей племянницей, молодой симпатичной особой. При этом Свияжский как-то неожиданно стал расхваливать девушку, и Левин догадался, что делает тот это неспроста. Он явно намекает, что за ней можно ухаживать, с ее стороны отказа не последует. Левин вдруг вспомнил, что где-то полгода назад у них завязался один разговор, и Свияжский тогда упоминал о ней, о том, что такая хорошая и пригожая, а жениха достойного нет, и приглашал Левина практически на смотрины. Даже странно, что он об этом так быстро забыл. Хотя с другой стороны, почему странно, все это время его мысли были заняты Кити. Она блокировала все, что касалось других женщин.
Свияжский объявил программу пребывания Левина у него в гостях. Сначала они как следуют, пообедают, потом отправятся на охоту, а затем он проведет его по хозяйству. Левин не возражал, примерно так он и представлял свое пребывание тут.
Во время обеда он то и дело посматривал на девушку и ловил на себе ее ответные взгляды. Его глаза сами собой то и дело притягивала ее хорошо обрисованная под кофточкой грудь, а если и в самом деле поухаживать за ней, жить анахоретом не так уж и приятно. Да и есть ли в этом смысл? Почему-то он проникся уверенностью, что она станет хорошей женой. Хотя учится в университете, но выросла все же в деревне, знает сельский труд, им будет гораздо легче поладить, чем с Кити, если бы она тогда согласилась принять его предложение. И все же он чувствовал, что пока не готов к решительным действиям, он еще не оттаял от своего прежнего увлечения. Ему надо какое-то время, чтобы все окончательно затянулось пленкой в его душе. И тогда быть может...
Левину было немножко жалко девушку, она явно питала определенные надежды, связанные с его приездом. Разумеется, их ей внушил Свияжский, хотя он, Левин, не давал ему никаких на сей счет авансов. Но с другой стороны понятно его желание устроить судьбу своей родственницы. В каком-то смысле это даже делает ему честь.
На охоту они отправились на внедорожнике Свияжского. Ехать было недалеко, всего три километра. Предвкушая предстоящее действо, они разговаривали мало и ни о чем серьезном. Их дорога преимущественно пролегала по владениям хозяина машины, и Левин с большим интересом смотрел по сторонам. То, что он видел, нравилось ему, поля были засеяны, нигде не было пустых проплешин, каждый пригодный клочок земли использовался по назначению. Он даже позавидовал Свияжскому, он таким образцовым хозяйством похвастаться не мог. По крайней мере, не все угодья он использовал с максимальной пользой. И как тому это удается? Но вопросы он оставил на потом.
Охота получилось не слишком удачной. Дичи оказалась на озере немного, да и та, что была, оказалось какой-то пуганой. При приближении охотников, словно бы предчувствуя, чем им это грозит, птицы тут же, как по команде, снимались с места и улетали. Поэтому к концу дня добычи оказалось немного.
Впрочем, Левин не слишком тужил по этому поводу, в качестве компенсации он хорошо провел время, нагулял прекрасный аппетит, надышался свежим, слегка пахнущим тиной воздухом. Что надобно еще, чтобы чувствовать себя счастливым? Или почти счастливым.
Они вернулись в дом, когда уже стемнело. Оба так утомились, что сил хватило только на ужин. Снова никакой серьезной беседы не возникло, в основном они рассказывали хозяйке дома и племяннице Свияжского, как здорово провели этот день. Девушка снова тревожила его своими взглядами, он уже старался, насколько это позволяла вежливость, на нее не смотреть.
Спал Левин крепко, за всю ночь ни разу не проснулся, Такого с ним не было давненько; обычно он вставал, пил воду, иногда даже выходил на улицу глотнуть немного свежего воздуха — и снова ложился в кровать.
Утром они пешком отправились осматривать хозяйство. Вчерашнее положительное впечатление о нем у Левина только окрепло. Повсюду он видел порядок, как агроном соглашался с тем, как ведет дело Свияжский. Однако одно обстоятельство удивило его сильно, на полях, на фермах работало много народу, но все они были приезжие. Причем, судя по их внешности из далеких мест. При этом использовалось мало техники, основные работы выполняли люди.
— Николай Иванович, я смотрю, у вас очень много работают мигрантов, — поделился своим наблюдением Левин.
— Именно так, — подтвердил Свияжский. — Это мой осознанный способ ведения хозяйства. Это очень выгодно.
— Но ведь такой ораве надо платить много денег, — недоумевал Левин.
Свияжский посмотрел на него, но ничего не сказал.
Они подошли к какому-то длинному низкому деревянному строению, весьма похожему на барак. Левин захотел поглядеть, что это такое, но Свияжский взял его за руку.
— Пойдемте, Константин Дмитриевич, я вам кое-что интересное покажу, — попытался увести его Свияжский, но Левин проявил настойчивость. Он отворил дверь и вошел и сразу все понял. Именно в этом здании и жили, точнее, ютились приезжие работники. Сейчас тут находилось человек пятнадцать, но, судя по количеству топчанов и матрасов, жило тут в вдвое, а то и втрое больше, но они были на работе. Запах в бараке стоял очень тяжелый, он был пронизан испарениями от грязного белья, от отходов человеческой жизнедеятельности, неприятными запахами от готовившейся тут же пищи. Уже через пару минут Левина стало мутить, и он поспешно вышел на воздух.
Левин взглянул на Свияжского, тот ответил ему смущенным взглядом. Впрочем, смущение продолжалось совсем недолго.
— Зря вы сюда, Константин Дмитриевич, вошли, вам стало нехорошо.
— Да, нехорошо, — подтвердил Левин.
— Пойдемте дальше смотреть.
Но Левину это делать уже расхотелось.
— Мне кажется, я достаточно видел и достаточно понял. Если не возражаете, вернемся в дом.
Всю обратную дорогу они молчали. Левин жалел, что приехал сюда. Лучше бы он встречался со Свияжским, как и раньше, где-нибудь на нейтральной территории. Так было бы удобнее им обоим.
Они вошли в дом и сели напротив друг друга.
— Не желаете ли водочки? — вдруг предложил Свияжский.
— Не откажусь.
Они выпили и закусили солеными грибами.
— Вижу, Константин Дмитриевич, что вы не одобряете моего метода хозяйствования.
Левин задумчиво молчал.
— А межу тем, — продолжил Свияжский, — это позволяет мне сильно экономить. Иначе бы с нашими поборами и ценами я бы никогда не был рентабельным. Не вижу, как можно по-другому.
— Внедрять современные технологии, например, — заметил Левин.
— Вы это делаете. И как результат?
— Не всегда положительный, — признал Левин.
— Вот видите, а у меня нет таких проблем.
— Но это же возвращение назад. Я даже не знаю, куда. Чуть ли не в крепостничество.
— А мне иногда кажется, что крепостничество было не так уж и плохо. В хороших поместьях помещик и крестьяне жили душа в душу.
— Только почему-то очень часто крестьяне поджигали господские дома.
— Всякое случалось, — согласился Свияжский. — Но ведь не все же и не всегда. Далеко не все крестьяне радовались отмене крепостного права.
— Это не аргумент, — покачал головой Левин.
— А что, по-вашему, аргумент?
— Наша задача — создавать современное сельское хозяйство. Вы получаете доход за счет того, что не доплачиваете работникам, селите их в скотские условия.
— Можете спросить их, они вполне довольны. У себя дома они живут не в лучших условиях.
— Это не повод, чтобы относиться к ним, как к скотине.
— Такие чувства и мысли делают вам честь, но экономика штука жесткая. Нам, отечественным сельхозпроизводителям приходится конкурировать с импортном. А у них за бугром знаете, какие дотации, нам и не снилось.
— Я не хуже знаю про тамошние дотации, но всегда есть развилка. Можно идти таким, как вы путем, а можно пытаться встать по технологии вровень с ними, а то и превзойти.
— Пока вы будете пытаться их превзойти, пять раз разоритесь.
— С таким подходом мы так никогда не поднимем страну.
— Да, вы идеалист, дорогой Константин Дмитриевич, — засмеялся, впрочем, не очень натурально, Свияжский. — Я-то был уверен, что вы давно поняли, что ее уже никому не поднять. Она безнадежно лежит. А вот отдельные люди подняться могут. И поднимаются. И в этом я вижу свою задачу. И вам советую, не ставить перед собой грандиозных целей. Надорветесь и все без толку. Разве вы не видите, что творится вокруг, кто живет с вами по соседству. Сплошь деградация. Да, очень печально, но ведь надо трезво смотреть на вещи. Ничего изменить нельзя и с этим надо смириться, с этим надо жить.
