— Почему вы их не остановили? — холодно спросила Джуди.
— В мои полномочия не входило вмешательство, я хотел только помочь.
— Боже мой, — сказал Уоррен. — Это звучит как один из законов робототехники.
— Что? — спросил Брайан.
Уоррен был удивлен, что кто-то из этой группы не слышал о трех законах робототехники. — Робот должен подчиняться человеку, — сказал он.
— Я не робот.
Патти уставилась на пирамиду.
— И они делали это у вас на глазах? — спросил Мюррей.
Ответа не последовало. Молчание затянулось, и они неловко посмотрели друг на друга.
— У вас есть моральные принципы? — спросил Эдди.
— Это неуместный вопрос, Эдуард.
— Вы знаете, кто я.
— Я знаю, кто вы все такие.
— Вы, — сказал Брайан, — можете рассказать нам всю их историю. Верно?
— Да.
— Не только здесь, но и на родной планете.
— У меня в памяти сохранилось не все, но я могу сделать это доступным.
— Как?
— Это хранится на кораблях.
Лицо Мюррея омрачилось. — Корабли, — сказал он. — Транспортные средства, которые они использовали, чтобы пересекать звезды.
— Да.
— Что это были за машины? — спросил Эдди. — Насколько быстрыми они были?
— Они передвигались со скоростью, кратной скорости света.
— Боже мой, — сказала Джуди. — Вы можете обеспечить нам сверхсветовую скорость.
— Люди мало чего не понимали в механике Вселенной. Они были способны выполнять то, что им позволено. Я подозреваю, что у вас нет антигравитации?
— Нет.
— Манипуляций со временем?
— Вероятно, нет.
— Квантовая энергия?
— Не стоит об этом говорить. Но вы можете сделать все это доступным для нас?
— Если хотите. Возможно, вы захотите подумать, хватит ли у вас мудрости управлять возможностями, которые я могу предоставить.
— Где корабли? — спросил Абу.
— В поясе астероидов. Я сообщу вам их местоположение, если вы кое-что для меня сделаете.
— Я подумала, — сказала Джуди, — что там что-нибудь найдется.
Мюррей выглядел озадаченным. — Что вы вообще можете от нас получить?
— Я здесь уже давно. Я хочу, чтобы вы отключили мои цепи. Дайте мне покой.
— Вы имеете в виду, убить вас? — потрясенно спросила Патти.
— Я имею в виду, прекратить мое существование.
— Мы не можем этого сделать, — сказал Брайан. — Мы не можем убить разумное существо.
— Я машина.
Абу покачал головой. — Вы сказали, что вы не робот.
— Это моя просьба. Вы обязаны выполнить ее.
— Мы не обязаны соблюдать чей-либо кодекс поведения, — сказал Джейсон, опускаясь на стул. — Послушайте, я понимаю, что вы были одиноки на протяжении веков. Но вы никогда больше не будете одиноки. Кто-то всегда будет рядом. — Он посмотрел на Мюррея. — Не так ли, Мюррей?
— Я не думаю, что вы понимаете. Не хочу вас обидеть, но вы неподходящие товарищи для меня. Есть надежда, но вам все еще не хватает тонкости, присущей развитому интеллекту.
Эдди вздохнул. — Развитый интеллект? Вы раньше работали в метро.
— Хорошо. Рад видеть, что у вас есть чувство юмора. Если поведение, описанное в сообщениях, поступающих из вашего родного мира, является типичным, я могу понять, почему.
Пришло время прерваться. — Разберемся с этим завтра, — сказал я им. — Обсудим этот вопрос утром, и когда узнаем, что хотим сделать, то вызовем администратора и дадим ему наш ответ.
Формально, когда программа на сегодня закончилась, барановцы должны были уйти отсюда. Предполагалось, что они отправятся кататься на лодках, играть в шаффлборд или просто посидеть в "Ястребином гнезде". Но Сэм объяснил мне, что эти люди относятся к игре очень серьезно. Я уже видел некоторые признаки этой тенденции, когда команда Мюррея продолжала бороться с переводами. В этот третий вечер их можно было встретить группами по всему Скайхоуку, в конференц-залах, на скамейках, на террасе за столовой, где они обсуждали поставленный перед ними выбор.
Могут ли они исполнить желание разумного существа и, по сути, убить его? В конце концов, как доказывала Патти небольшой группе людей у лодочного домика, с физической точки зрения в нем нет ничего плохого. Это всего лишь депрессия. Выключить его было бы убийством.
Уоррен Хэтч и Эдди Эдуардс чуть не подрались. Уоррен тоже думал, что это было бы убийством. Но Эдди объяснил, что он сохранил жизнь больной раком сестре против ее воли. Когда он описывал этот опыт, его глаза увлажнились. — Никогда больше, — сказал он. — Если это дело нужно прекратить, то, я думаю, мы должны подчиниться.
Уоррен покачал головой. — Даже если для этого вам придется нарушить свой собственный моральный кодекс?
Нам с Морин так понравилось увиденное, что мы покинули территорию и отправились в центр города праздновать. Неподалеку был небольшой студенческий городок, в котором был отель с рестораном на тротуаре. Вечер был приятный, насекомых не было, а лунный свет был безмятежным. Мы начали с сэндвичей с беконом, а закончили джин-тоником. — Думаю, теперь можно расслабиться, — сказала она. — С программой все будет в порядке.
Мы оба волновались. Никто из нас раньше не участвовал ни в чем подобном, и мы не были уверены, чего ожидать. Сэм предупреждал нас, что в прошлом году барановцы слишком быстро раскрыли тайну убийства на Лунной базе и просто перехватили программу у консультантов. Мы думали, внедрив элементы марсианского сценария, что такое больше не повторится. Но никто не мог знать наверняка.
— Спасибо, — сказал я.
Она сжала мою руку. — Что меня интересует, так это то, что они настолько погрузились в этическую дилемму, что еще не осознали политических последствий.
Каждый вечер я готовил подборку бюллетеней, которые должны были появиться на следующий день в "Уорлдуайд Ньюс" и "Марс Централ". Перед тем как прийти, я подготовил полный комплект, но быстро обнаружил, что невозможно предсказать, что потребуется программе. Хотя можно было поддерживать последовательность действий в рамках заданных параметров, я не мог заранее определить, что здесь, возможно, потребуется подчеркнуть, а что — изменить. Например, Морин была права: барановцам нужно было подумать о мире за пределами их купола. И завтра мы в первую очередь собирались заняться этим.
И на случай, если вам интересно, нет, я не выиграл. Ни тогда, ни позже. Думаю, ей понравился мой настрой.
Сэм снова слушал в наушниках. — Дела идут под откос, — сказал он. Он нажал кнопку. Из динамиков донеслись взрывы и выстрелы. И крики.
— ...Не подавайте признаков того, что собираетесь отступать, Говард. — Уоррен узнал в говорившей Кристин Тэлли, корреспондента "Уорлдуайд". — Я вижу внизу на улице трех, возможно, четырех человек. Все они гражданские лица. Солдаты сейчас пытаются пройти от дома к дому. Но в верхних квартирах засели снайперы. Мы получаем сообщения, что подобное происходит по всей Атланте. — Они слышали звук приближающегося вертолета. — До нас все еще доходят слухи о казнях без суда и следствия. Но армия воздерживается от комментариев. — Теперь она кричала, чтобы ее было слышно сквозь рев вертолета. — Хорошо, ты видишь, что происходит, Говард. Боевые вертолеты находятся прямо над домами, откуда велась большая часть стрельбы. Войска держатся на расстоянии. (Долгая пауза. Затем:) — У нас компания.
Другой голос: — Вам придется уйти, мэм. Ради вашей же безопасности.
После этого все погрузилось в неразбериху: крики, протесты, звуки короткой потасовки. Затем Говард Килминстер из международного отдела: — На данный момент мы столкнулись с техническими трудностями в работе с Кристин Тэлли в Атланте. Мы свяжемся с ней, как только сможем. Тем временем Пентагон подтвердил, что две полковые боевые группы в районе Чикаго открыли огонь по другим американским военнослужащим.
Кто-то сказал: — Выключите это. — Сэм подчинился, и в комнате стало очень тихо.
— Не уверена, что нам придется возвращаться домой, — сказала Джуди.
Уоррен задумался о своих двух детях, живущих с его первой женой в Филадельфии, и о своей сестре в Ардморе. Были ли они в опасности? Что происходило на самом деле?
Мюррей Файнберг стоял, уставившись в мрачное красное небо. — Нам нужно кое о чем подумать, — сказал он. — Возможно, мы вот-вот станем обладателями какой-то очень высокой технологии.
Уоррен сразу понял, к чему он клонит.
— Мы действительно хотим передать квантовую энергию, что бы это ни было, в руки военной диктатуры?
— Это не военная диктатура, — горячо возразил Джейсон.
— Думаю, — сказал Уоррен, — было бы разумно предположить худшее.
Эл Финли, редактор газеты из Торонто, предложил им разделиться на две команды для решения каждой из проблем, с которыми они столкнулись: выполняют ли они просьбу администратора? Принимают ли они передовые технологии, зная, что в конечном итоге те попадут в руки правительства?
Но каждому было что сказать по обеим темам, поэтому они остались вместе. И стало очевидно, что накануне вечером никто ничего не решил. Что касается эвтаназии, то у некоторых из них был личный опыт общения с умирающими родственниками, который они не собирались повторять. Уважайте его желания, сказали они.
Другие утверждали, что их попросили принять участие в моральном эквиваленте убийства. — Может быть, и хуже, — сказала Патти Кьюбик. — Если это существо действительно является более высокой формой жизни, чем мы, чему, по его желанию, нам следует поверить, тогда его убийство гораздо более предосудительно. Я не хочу иметь к этому никакого отношения. И не уверена, что позволю кому-то еще сделать это.
Они зашли в тупик. Обсуждение вопроса о принятии высокотехнологичных возможностей пошло легче. У всех были сомнения, но почти все считали, что риск того стоит. — Мы получаем космические корабли, — сказала Джуди Конрой. — Как мы можем отказаться от этого?
Только Эл Финли устоял. — У вас есть космические корабли. У вас также есть "1984". Это главная директива в обратном направлении. Технология без соответствующей социальной зрелости потенциально смертельна. Я не думаю, что нам следует к ней прикасаться. Скажите администратору, чтобы он связался по радио, если это возможно, и отправил корабли к альфе Центавра. Может быть, к тому времени, когда мы последуем за ними, мы сможем справиться с этим делом.
Но никто его не поддержал.
Они проголосовали по вопросу эвтаназии и большинством в один голос согласились с пожеланиями администратора. Проигравшая сторона хотела возобновить обсуждение, но вмешался Джейк Кобблмер. — Все кончено, — сказал он. — Мы прекращаем.
Это вызвало некоторое недовольство, и три человека вышли из здания в знак протеста, заявив о своем намерении вернуться в центральное управление, а не участвовать в убийстве. Уоррена так и подмывало присоединиться к ним, но он выслушал аргументы и больше не был уверен, что поступает правильно.
Пирамидка безмятежно покоилась на рабочем столе.
— Администратор, — сказала Джуди.
— Я внимательно слушал.
— Тогда вы знаете, что мы решили.
— Знаю.
— Вам придется объяснить, что нам нужно сделать, чтобы отключить вам электричество.
— В этом нет необходимости.
— Почему? Я не понимаю.
— Я больше не в состоянии поддерживать свои собственные системы. Темнота совсем близко. На самом деле, я позволил бы себе исчезнуть из жизни почти столетие назад по вашему времени. Если бы не засек радиосигналы. Я знал, что вы придете.
— И вы держались?
— Да.
— Почему вы солгали? О том, что хотели, чтобы мы вас устранили?
— Технологии людей ждут, когда ими воспользуются. Но трудно судить о нравственности вида по его радиопередачам. Я знаю, что вы разделяете их печальную склонность к политическому расколу. Но мне нужен был лучший способ понять ваши моральные устои, прежде чем передать это вам. Я хотел, так сказать, посмотреть вам в глаза.
— И вы дадите нам корабли? — спросила Джуди. Они затаили дыхание.
— Да, — сказал он. — Я дам вам корабли.
— Я в это не верю, — сказала Патти. — Мы голосуем за совершение убийства, а вы приписываете нам моральные принципы. Не поймите меня неправильно, но у меня есть некоторые сомнения относительно ваших собственных принципов.
— Патти, — говорилось в ответ, — я не хотел сказать, что ваш образ действий был правильным. Я всего лишь беспокоился о том, чтобы вам было нелегко принять это решение.
— Это отговорка, — сказал Брайан. — Эти сюжеты, заканчивающиеся выводом, в котором мы обнаруживаем, что это своего рода тест, действительно слабы. Но суть не в этом.
Мы сидели в столовой. Я ел довольно вкусный мясной рулет с картофельным пюре, кукурузой и маффинами и щедро полил его сливочным маслом — деликатес, который я теперь редко себе позволяю. Но я чувствовал себя хорошо, потому что программа прошла успешно, или, по крайней мере, я так думал, пока Брайан не пришел за мной.
— В чем смысл? — спросил я его. Как и каждый вечер, мы заняли три столика, и все двадцать с лишним барановцев, которые за минуту до этого планировали праздничные мероприятия на этот заключительный вечер, обратили на нас свое пристальное внимание.
— ИИ говорит, что вывод не важен. Что единственное, что имеет значение, — это то, что нам пришлось приложить немало усилий, чтобы прийти к нему. Но что это за реакция? Мы все еще не знаем, каков, учитывая обстоятельства, правильный курс действий. И вы тоже не знаете, Джейк, иначе у вас был бы ответ.
Конечно, я играл с искусственным интеллектом. И Брайан был прав: о вечных истинах я знал не больше, чем кто-либо другой. Как я мог сказать, что правильно, а что неправильно? — Возможно, — сказал я, — что некоторые ситуации настолько туманны с моральной точки зрения, что нельзя найти четкий план действий. Эта ситуация, например, кажется примером выбора меньшего зла.
— Но какое из зол меньшее? — в его голосе звучало почти отчаяние.
— Брайан, я не могу ответить на этот вопрос за других людей. Я думаю, нам нужно взглянуть на все это с другой стороны. Может быть, даже потакать своему чувству юмора. У вас ведь оно есть, верно? Я имею в виду, что в этом есть свой юмор.
В его глазах стояли слезы. — Будьте вы прокляты, Джейк, — сказал он. Он сказал это тихо, но уже привлек внимание всех сидящих за тремя столиками. Он оглядел остальных, издал громкий разочарованный вздох и вышел на улицу, где уже сгущались сумерки. Я наблюдал, как он прошел по бетонной дорожке и повернул налево, к бунгало. Дорожка петляла среди деревьев и исчезала за конференц-залом. Он ни разу не оглянулся.
— Что все это значило? — спросил Сэм.
— Я не знаю, — ответила Морин. Она выглядела озадаченной.
— Вы в порядке? — спросил я.
— Вы обратили внимание на его глаза?
— Да. Заплаканные.
— Даже больше.
— Что?
— Не знаю. Другим.
— Что вы имеете в виду?
— У этого человека есть секреты, — предположила она.
Позже тем же вечером барановцы снова собрались, но почему-то их празднование было не таким радостным, как я ожидал. Брайана там не было во плоти, но я чувствовал его присутствие прямо за своим плечом. Хотя никто не произнес ни слова, я думаю, что все остальные тоже это почувствовали, мысленно проигрывая его последнюю сцену и пытаясь понять, что с этим делать.
