Трепещущая Ри медленно обернулась.
— Это слова демона Йакса, — негромко сказал тот самый черный грифон, который сторожил ее утром. — Я не знал, что их еще помнят.
2
— Поберегись!.. — грохот заставил рабочих пригнуться. Почва подпрыгнула почти на дюйм, со многих станков посыпались стружки и пыль. Рогвальд утер пот со лба.
Вместе с людьми своей бригады он приблизился к гигантской станине главного парового молота. Там пылала жаром стальная пластина, слегка выгнутая и обрезанная подобно лепестку ромашки. Только размером с лошадь. Инженер молота, старый гном Дарук, дал знак котельной команде переключить клапана на подьем.
Из цилиндров, скрытых за предохранительной стеной, с оглушительным шипением вырвалась струя пара. Сбросив давление, клапана вновь закрылись, однако теперь пар поступал на нижнюю плоскость поршней, и огромная баба молота нехотя начала подниматься. По стонущим от натуги стальным балкам текло горячее масло.
Несколько полуголых людей стояли прямо на станине молота и по мере подьема бабы протирали тускло блестящие направляющие. Рогвальд вновь утер пот, заливавший ему глаза. В цехе было необычайно жарко.
— Пошли, пошли, пошли! — поторопил он рабочих. Ругаясь и кляня бригадира на чем свет стоит, люди подцепили заготовку длинными клещами и, дружно выдохнув, перетащили на специальную тележку, стоявшую рядом. Подошел высокий и тощий мастер Гефез, один из немногих людей-кузнецов на заводе.
— Та-ак, та-ак... — он внимательно оглядел раскаленную стальную пластину. — Все хорошо, эта лопасть готова. Можно отправлять на шлифовку.
"Лопасть?.." — Рогвальд тряхнул головой. Уже четвертый день он работал на этом невозможном заводе, где каждый станок был если не лучше, так уж точно не хуже самых совершенных гномьих приспособлений. А некоторые, как этот гигантский паровой молот, значительно превосходили даже способности подгорного племени.
Гному на заводе сразу дали бригаду чернорабочих и приставили к молоту: эльфам катастрофически не хватало специалистов. В первый день Рогвальд попытался опротестовать свой приговор. Он уселся на пол и заявил, что скорее умрет, чем станет работать. Тогда эльф-надзиратель выбрал из бригады первого попавшегося рабочего и прямо на глазах гнома забил его до смерти плеткой из жил дракона. Рогвальда держали шестеро других надзирателей и заставляли смотреть.
Он кричал, что все понял и станет работать, ругался, молил и требовал — не помогло. Эльф продолжал хлестать человека, пока его тело не превратилось в окровавленный кусок мяса. Остальные рабочие угрюмо смотрели в сторону. Они привыкли.
— За каждую твою попытку неповиновения мы будем убивать одного человека, — бесцветным голосом сообщил надзиратель потрясенному гному. — Людей у нас втрое больше, чем нужно для работы. Запомни это раз и навсегда.
Рогвальд был так шокирован, что когда его отпустили даже не попытался сопротивляться. Он просто сел на пол рядом с окровавленным телом и до самого вечера не шевелился. Утром он молча встал во главе бригады и начал работать.
Несмотря на ненависть и страх, в душе гном не мог не поражаться совершенству машин. На заводе работали в основном рабы и каторжники; почти все они были людьми. Несколько опытных гномов, как и сам Рогвальд, числились инженерами и по окончанию рабочего дня — а длился он пятнадцать часов — отправлялись в особый барак для специалистов. Но даже там жизнь была до того ужасна, что Рогвальд боялся и думать, в каких условиях содержутся простые рабочие.
Сверху завод напоминал гигантскую подкову. Расположенная в петле бурной речки Саохэ, она была огорожена тройным забором из колючей проволоки — еще одним изобретением эльфов. За изгородью постоянно расхаживали люди-охранники с овчарками; здесь были наемники со всех концов мира, даже из Эравии. Эльфы на заводе занимались в основном общим руководством.
Система наказаний могла восхитить любого садиста. Придуманный эльфами метод "косвенного внушения" был необычайно эффективен: за вину одного наказывали всю бригаду, кроме самого виновника. Таким образом, рабочие самостоятельно поддерживали дисциплину — в бараках никогда не появлялись охранники, даже если звуки, доносившиеся оттуда, однозначно говорили о происходящем убийстве.
Производительность труда поддерживалась не менее эффективными средствами. Бригады всегда получали одинаковое задание парами, и та, которая успевала исполнить его быстрее и качественнее, получала в качестве награды удвоенный рацион питания в течение пяти дней. Рацион удваивали за счет проигравших.
Большая секция завода, смежная с рекой, была отгорожена от остальных цехов толстой каменной стеной в четыре человеческих роста. Рогвальд не был уверен, но судя по всему, территория за стеной была затянута сверху колючей проволокой, словно крышей. Зачем это было нужно, гном не понимал.
Из закрытых цехов поступали слитки металла для прессования, земляные формы для литья, даже громадного размера готовые отливки — эти шли на шлифовку. Подлинное сердце завода находилось там. И тем не менее, за все четыре дня плена, Рогвальд ни разу не видел, чтобы из-за стены вышел хоть один человек или эльф.
Все эти мысли пронеслись в голове гнома, пока его люди тащили к молоту очередной брусок. Тяжко вздохнув, Рогвальд вновь утер со лба пот.
— Как давление? — крикнул он Даруку. Инженер молча показал сжатый кулак: это значило, что молот готов. Крякнув, Рогвальд направился к своей бригаде, и все вместе они втащили брусок на наковальню.
— Поберегись! — привычно крикнул гном. Земля подпрыгнула, грохот грянул посильнее любого грома. Стоявшие рядом с наковальней люди сразу окатили дымящуюся бабу молота холодной водой.
— Подьем...
Вновь зашипел пар. Но прежде, чем молот принял рабочее положение, вдали послышался заунывный гул. Рогвальд вздохнул с облегчением.
— Грузи металл! — приказал он. — Отвезем на склад и спать...
Пока обслуживающие молот рабочие гасили топку и оборачивали направляющие промасленной тканью, люди Рогвальда перетащили очередную лопасть на тележку и молча, без смеха и веселья, двинулись к баракам. Бригадир шел в конце, вместе с Даруком и молодым гномом Гизмо, отвечавшим за шлифовальные станки.
— Интересно, кому нужны лопасти размером с коня? — устало буркнул Рогвальд, когда гномы добрались до своего барака и рухнули на нары. Сосед Рогвальда, молодой Гизмо, фыркнул в бороду.
— Ты новенький, потому и спрашиваешь.
— Да? — заинтересовался Рогвальд. — Что ж я такого упустил?
— Много чего, — буркнул Гизмо. — Здесь вообще творится что-то странное.
Рогвальд фыркнул.
— Это я как раз не упустил.
Старый Дарук отхлебнул кисловатой настойки из каких-то растительных волокон; по мнению эльфов, эта жидкость отлично восстанавливала силы.
— Да уж, странностей здесь навалом... — пробасил он, мрачно глядя в окно. — Вы, молодежь, тут недавно появились, а я уже второй год сижу...
Рогвальд встрепенулся.
— А тебя-то за что загребли?
— За жадность, — буркнул старый гном. — Заказали мне как-то отлить из золота статую одного эльфа, притащили гипсовый образец и кучу металла...
Гизмо подмигнул Рогвальду:
— А он возьми да и подумай — зачем тратить золото на статую, когда можно ее из свинца отлить, а золотишком покрыть только сверху?
Гномы невесело рассмеялись.
— Да уж, золото нас до добра не доведет, — сказал Рогвальд, когда смех стих. — Люди вон сказки сочиняют о драконах, что кладов алчут, а драконам-то на золото плевать с высокого дерева!
— Этакие сказки про нас лучше сочинять, — мрачно добавил Гизмо.
Рогвальд помолчал.
— А какие сказки прикажешь сочинять об эльфах после... этого? — негромко спросил гном, кивнув на окно. Там уже зажглись ночные осветители — огромные слепящие шары белого света. Рогвальд плохо разбирался в электричестве, но узнать его работу мог всегда. Дарук тяжело вздохнул.
— Не знаю я, брат, что и сказать. Перевернулся мир...
— Скорее, перевернули! — зло возразил Гизмо. — И я знаю, кто.
Рогвальд вздрогнул.
— Кто?
Гизмо придвинулся поближе и зашептал ему на ухо:
— Сам знаешь, эльфам в жизни не создать даже винтика. Думал я раньше, отыскали они предателей среди нашего брата, подкупили или заставили... Но нет, ошибался я! Не тангаров это работа!
— Как не тангаров? — Рогвальд опешил. — Да кому окромя нас такое построить?!
— Так построили ведь, — коротко ответил Гизмо. — Я тут полгода уже парюсь, браток, и скажу точно: тангарами здесь и не пахнет.
Он огляделся, словно боялся шпионов. Пустой барак был залит мертвенным электрическим светом из окон, на соседних нарах старый Дарук хлебал водянистую похлебку.
— Ты вот что подумай, Рогвальд... — Гизмо сверкнул черными глазами. — Уже пять дней, как у меня на станках шлифуют огромные лопасти. А до того, мне Дарук говорил, больше года на главном молоте ковали широкие, квадратные стальные листы. Зачем, не догадываешься?
Рогвальд тревожно дернул себя за бороду.
— Больше года, говоришь?.. И много наковали?
— Прилично, — зловеще кивнул Гизмо. — Только я, брат, уже давно смекнул что тут нечисто, и принялся зарисовывать форму всех деталей, что давали нам на шлифовку. Дарук когда узнал — помог мне, описал, что ему раньше ковать приходилось. И как думаешь, что у нас вышло полгода спустя?
Рогвальд даже привстал от волнения.
— Ну?!
— Корабль, — сказал гном. — Эльфы строят гигантский стальной корабль размером в целую деревню, если не больше. Эти лопасти, что мы сейчас куем, станут работать на манер хвоста акулы, если им крутить, а не размахивать.
Рогвальд охнул.
— А двигатель? Откуда они возьмут такой двигатель?!
— Ты что, железную дорогу не видел? — вопросом на вопрос ответил Гизмо.
Гном от волнения теребил бороду.
— Тайна горячего пара... — прошептал Рогвальд. И в сердцах топнул ногой. — Сварить бы заживо тех, кто раскрыл ее эльфам!
— Это точно, — поддакнул Гизмо. — Видел стену? Там они, голубчики, и обитают, погибель наша.
— Кто? — не понял Рогвальд.
— Драконы! — выдохнул молодой гном. — Разноцветные, огромные, рогатые, с вот такими зубами! — Увидев выражение лица Рогвальда, Гизмо усмехнулся. — Не сомневайся, брат, — он вздохнул. — Драконов не только я видел. И Дарук, и Тимли — ты с ним говорил вчера, помнишь, краснобородый. Да что ты смотришь так — не заметил, что ли, позавчера по реке баржа со скотом прибыла? Нас-то небось мясом не кормят.
Рогвальд невольно повернулся к Даруку. Тот, не прекращая жевать, кивнул:
— Проволока над стеной. Чтоб не летали.
— Драконов можно увидеть, когда большие отливки через ворота везут, — добавил Гизмо. — В цепи закованы, крылатые, в полтора-два раза больше лошади, с рогами и шипастыми хвостами!
— Э-э-э... — Рогвальд заставил себя смолчать. Почесал в затылке. — Драконы, говоришь? С во-от такими зубами?
Гизмо обиженно скрестил руки на груди.
— Не веришь?
Рогвальд фыркнул.
— Отчего ж не поверить... — он запустил руку под рубаху и снял с шеи тонкую нательную цепочку. — Только зубы у дракона вот такие, браток.
Гизмо поднял на Рогвальда квадратные глаза.
— Настоящие?!
— Еще бы, — гном бережно погладил два длинных изогнутых клыка, висевших на цепочке. — Я их сам у дракона из пасти вырвал.
Рогвальд невольно нахмурился, вспоминая, как все было на самом деле. Альтаир с блеском провернул рискованное дело. Той ночью вся шайка праздновала до утра, Даим вытащил из дальних пещер лучшие вина... Дракончик выпил половину бочонка крепкой атаманской чачи, запив ее элем и красным вином, и эта адская смесь проняла даже его. Гном до сих пор ежился при воспоминании о том, как юный дракон попытался взлететь с карниза пещеры, потерял устойчивость в воздухе и рухнул на скалы. К счастью, тяжелых ран Альтаиру удалось избежать, но еще долго он ходил, хромая и стеснялся открывать беззубую пасть. А выбитые клыки Рогвальд забрал себе, чтобы проучить дракончика...
— Что-то маловаты они для дракона, — засомневался Дарук, подойдя к беседующим.
Рогвальд кивнул.
— Это детеныша клыки. Двенадцать лет ему было.
— Сам убил? — спросил Гизмо с запинкой. — Или мертвого отыскал?
— А что? — Рогвальд подался вперед. — Ты, случаем, не против?
Гизмо помолчал.
— Как сказать, — буркнул он наконец. — Драконы, они конечно твари здоровенные и зловредные...
Рогвальд молча ждал.
— Понимаешь, мы тут о них много нового узнали, — неохотно продолжил Гизмо. — Это ведь они завод построили для эльфов. В технике драконы смыслят получше любого тангара, и не смотри так — самому противно, но что поделаешь.
Дарук смерил соседа сухим взглядом.
— Да говори уж, — буркнул он. Гизмо вздохнул.
— Рогвальд... Нельзя детенышей драконов трогать. Никогда. Любой дракон, если это узнает, становится даже не зверем — машиной для убийства. Они могут стерпеть многое, даже рабство, как видишь, но детеныши — это для них... Ну, святое. Грань. После такого дракона уже не остановить. Пока в нем хоть капля крови есть, будет рвать и крушить. А драконы страсть какие живучие! Ты когда порешил того драконенка, подумал, что станет с деревнями да городами по соседству? Родители ведь их с землей сровняют, за тобой охотясь!
Рогвальд долго молчал.
— Вот, значит что... — пробормотал он наконец. — И как, если не секрет, эльфы это узнали?
— Ведомо как, на собственной шкуре, — ответил Дарук. — Ходят слухи тут... Много слухов. Говорят, пятнадцать лет назад в Элиранию из-за океана явилась целая сотня драконов — видать, племя или стая, потому как с ними и детеныши были, и самки на сносях. Года два эльфы к ним приглядывались, в лесах таились. Драконы и не подозревали, что в самое сердце Элирании залетели, считали — дикие земли осваивают... Пока однажды какой-то не в меру ретивый охотник пристрелил парочку детенышей. Вот тогда эльфы и узнали, что после такого бывает с драконами.
— Им просто повезло, что крылатые не ожидали атаки, — кивнул Гизмо. — Эльфы успели перебить почти всех самцов, считай половину племени, иначе озверевшие драконы вынесли бы Элиранию подчистую. Остались в основном самки да детеныши. Эльфы бы и этих порешили, кабы не вождь драконов. Он уцелел в первой бойне, а потом, когда выжившие в плен попали, сам за ними вернулся. Говорят, этот дракон то ли гений, то ли маг — в общем, он сумел эльфов убедить, что от живых драконов пользы будет больше, чем от мертвых.
— Вот нам и польза... — сквозь зубы процедил Дарук. — Эх, раздавить бы гада еще в яйце! Как можно было эльфам столько тайн раскрывать? Такую силу в руки давать?
Рогвальд сжимал и разжимал кулаки.
— Так вот откуда взялся мой драконыш... — выдавил он после долгого молчания. — А я то, старый ишак, гадал, почему он эльфов ненавидит...
Взглянув на удивленного Гизмо, Рогвальд с трудом взял себя в руки.
— Жив драконенок этот, — он кивнул на цепочку. — Друг он мой, считай сын приемный. Как-то раз разбился ненароком, клыки выбил, вот и подарил мне на память.
