Бесконечное лето: Город в заливе

Все еще слабую Реви местные перегрузили в видавший виды серый микроавтобус, туда же вместились остальные девчонки, плюс пара мордоворотов, долженствующих, судя по всему, обеспечить надежную охрану. Интересно, а если из гранатомета по нам шмальнут, увернемся? Можем и не успеть, как я думаю, Алиска по-прежнему была замкнута и малоразговорчива, да и я что-то приливов счастья не ощущал.

Обе машины рванули с места практически синхронно, портовые здания замелькали в окнах, сливаясь в оранжево-сине-коричневые полосы контейнеров и прибрежных построек, освещенных редкими фонарями. Алиса высунула в окно руку и лениво вращала ладонью, словно пытаясь их поймать, когда...

— А, дьявол их побери, святая Мэри верхом на осле! — Датч вывернул руль так, что машина пошла юзом. Было от чего — дорогу перегородил черный фургон, из кабины которого деловито целились в нашу сторону какие-то парни. Из кунга, правда, не выскакивал никто, но разумно было предположить, что и там тоже кто-то сидел, внимательно нас рассматривая.

Да, ситуация.

— Эй, мясо! — донеслось с той стороны. Лениво так и самодовольно до ужаса, а ведь до них метров двадцать максимум, это даже не пистолетная дистанция, да и света вполне достаточно. — Выходите с поднятыми руками, стройтесь в линию! Иначе открываем огонь.

— Накаркал, дорогой товарищ Датч? — жизнерадостно поинтересовался я. — И охрана что-то не особенно помогла.

— Отобьемся, — Датч был, по своему обыкновению, трезв и спокоен. — Раз не расстреляли сразу и не сняли золото с наших хладных трупов, то мы им зачем-то нужны. Персонально. Так что шансы есть, и даже хорошие шансы.

И это прекрасная новость, дорогие радиослушатели, оставайтесь в эфире и ни в коем случае не переключайте станцию.

— Тогда, значит, так, — решил я. Будем опять эксплуатировать свои мега-навыки. — Мы сейчас дисциплинированно выходим, а когда придет время, вы все дружно отступаете на три шага назад, а еще лучше — в сторону, и старательно выглядите напряженно испуганными. Скорее всего, это и так произойдет, организм сработает самостоятельно — вы главное не препятствуйте и за оружие не особо не хватайтесь, чтобы все внимание наши дорогие враги только мне уделяли.

— Что будет? — деловито поинтересовался Датч, в полное нарушение моих рекомендаций проверяя обойму.

— Действовать будем по схеме "Саня Психический", — пояснил я. — Годы работы над собой, упорные тренировки и оглушительный успех на школьной сцене...

— Ты что, в кинематографическом колледже учился?

— Нет, школа в смысле... ну, средняя школа. Был у нас театр под названием "Колосс", любительский. В честь меня театр-то назвали...

— Вы что оглохли, твари? — голос взвинтился до фальцета, но у азиатов это нормально. А вот нервишки у граждан пошаливают, это да... Сейчас будем давить на них, на нервишки то есть.

Мы вышли и построились с поднятыми руками, как договаривались, я — правофланговым, остальные левее, с небольшим удалением. Из сопровождающего автобуса вышли Славя с остальными девчонками и водитель. Второй, значит, внутри остался, и Реви тоже. Ничего, пускай полежит, надолго это не затянется.

— Я извиняюсь, а в чем причина остановки? — задал я привычно интеллектуальный вопрос.

— Молчать!!! — самый маленький из стрелков, одетый в спортивки а-ля "привет, девяностые", сделал несколько шагов вперед. — Руки за голову, все! Бегом! Иначе стреляю! Живо!

Ага, а пот-то с него ручьями льет, несмотря на вечер, и речь сбивчивая, реактивная. Небось и пульс зашкаливает. Налбуфин, или еще какие-то опиаты? Наверняка.

— Ну просто мы хотели бы знать, что случилось, может, как-то решим вопрос? — продолжил я с самой идиотской своей ухмылкой — у меня с этим несложно. А попутно сместился еще чуть-чуть вправо. Это чтобы наших не задели, когда начнут стрелять.

Коротышка засмеялся тоненьким противным смехом.

— Сейчас все решим, — пообещал он. — И для тебя, и для всех, и навсегда, вот только босс подъедет! Кранты вам, поняли, фаранги чертовы!

"Только что мы все стали свидетелями расистской выходки. Чтобы не запутаться в полиции, нужно продумать общую легенду. Давайте так: он напал на нас с самурайским мечом, огнетушителем и китайскими метательными звездочками — мы всего лишь защищались!"

Ну, в общем-то, поехали.

Я резко, как в китайских фильмах, дернул руками — и из-за пояса в заблаговременно подставленные ладони полетели револьверы, немецкий "Корт" и американский "Смит и Вессон, модель 29". Со стороны, наверное, смотрелось впечатляюще.

— Стоять на месте, на месте стоять! — тремя медведями заревел я. Голос у меня не совсем басовитый, зато громкий, а по сравнению с их азиатским блеянием вообще оглушительный. — Кто дернется, получит пулю! Прямо в глаз! Раз — и у тебя нет башки! Мозги на асфальте! Кто командир?! Какая часть?! Отвечать! Молчать! Мордой в пол, суки! Всех порешу!

Я орал, тыча во все стороны стволами, брызгая слюной и наступая. И без того напряженное наркотиком сознание боевиков стало дрожать и расползаться — мозг не успевал обрабатывать противоречивые сигналы и либо пропускал их, либо выдавал в ответ нечто маловразумительное. Но, похоже, шок был недостаточно велик — или они все еще пытались строго следовать приказу.

— Это было в тридцать седьмом! — загремел я, едва не паля себе под ноги от возбуждения. — В полдень! Мы получили приказ адмиралтейства взорвать свой крейсер! Понял?! Динамит! Я в белом кителе! На мостике! Без руки! Зубами, слышь, зубами — вот этими вот! Перевожу на "Самый полный"! Торпеда! Вспышка! Вторая! Вспышка! Пламя лижет ленточки! Мимо летят части экипажа! Очнулся через полгода в Гамбурге, работая швейцаром! Немецкого не знаю! Три осколка в спине! Вам какого-нибудь салата предложить? Стерлядки, а? Стерлядки!

И только тут загрохотали выстрелы.

* * *

Алиса оцепенело наблюдала за тем, как бесновался Ружичка, трясясь словно эпилептик и отводя ошеломленные стволы в руках бандитов все дальше и дальше от их маленькой группы. Даже для ее тренированного, привычного ко всяким штукам мозга это было слишком — рваные бессвязные слова обладали странным ритмом, заставлявшим напряженно ждать каждой следующей фразы. Но долго это продолжаться не могло.

И — не продолжалось.

Автомат в руках главаря задергался с резкими щелчками — местное производство, плохое качество сборки — выплевывая в парня пулю за пулей. Подельники, словно только этого и ждали, открыли огонь почти одновременно. Они садили из четырех или пяти стволов одновременно — огненные цветы расцветали и плясали на дулах, трассеры перечеркивали воздух насыщенными яркими линиями.

Все мимо.

Это походило на черную магию, на старый фильм, на то, что само мироздание безбожно подыгрывало одной из сторон... На то, что чья-то заботливая рука отводила десятки кусочков свинца и меди, направляя их в разбитый, в трещинах, асфальт или черное глубокое небо. Но автоматы продолжали палить, а долговязый парень в дурацкой футболке все еще стоял, растопырив руки, и не собирался ни падать, ни умирать. Да человеком ли он был вообще?

— Нет препятствий патриотам! — заорал Ружичка и сделал шаг вперед, а потом еще один. Темные глаза светились мрачным весельем, по подбородку тонкой струйкой текла слюна. Щуплых бойцов тяжелым саваном окутало беспокойство. Это не было страхом как таковым — пока еще не было. Но этот человек говорил безумные вещи и стоял под железным ливнем пуль, словно под простым дождем — наверное, он знал особые слова, и пули не могли причинить ему вреда. А знали ли такие слова они?

Они принялись медленно отступать. Парень ухмыльнулся еще шире и бросился к ним бегом, растопырив руки с оружием, словно любящий человеческое мясо демон-ракшас. Главарь-коротышка, поймав его взгляд, почему-то взвизгнул, отбросил оружие и мелькнул в кабину. За ним бросились остальные, беспорядочно опорожняя магазины на ходу. Фургон взревел двигателем, оставил на асфальте черные метки и рванул прочь, в сторону города.

Ружичка остановился, медленно засунул пистолеты за пояс. Поднес руку к голове, словно задумавшись, развернулся и побрел обратно. Его пошатывало. Алиса бросилась вперед — только бы не снова приступ, сколько же можно, тут и здоровый человек не перенесет, что уж говорить о...

Парень остановился у приземистого капота автомобиля, навалившись на него, словно пытаясь обнять. Или не упасть.

— Скальп захотели с меня снять, черти, — сказал он бессвязно, отнимая руку от головы. На руке осталась кровь. Много, вся ладонь была в ней, красные струйки весело катились вниз по предплечью. — Ирокезы хреновы.

И упал, как раз когда черный фургон скрылся из виду и не мог больше его видеть. Славя и Алиса подбежали к нему одновременно.

— О, девчонки... — сказал Ружичка, с живым интересом разглядывая их снизу. — А вы красивые... оставьте телефончик, а? После войны созвонимся, часа в три?

— Поверни ему голову, я посмотрю...

— За что ж мне наказание такое, опять двадцать пять...

— Тут кругом кровь, я ничего не вижу, дайте воды кто-нибудь!

— Какого черта ты полез вперед один, как чертов герой...

— Мало славы в том, чтобы, зная о бессмертии, идти под пули, — прошептал Ружичка, то ли цитируя кого-то, то ли просто следуя странным извивам своего бедного издерганного мозга. — Вызвать огонь на себя, сомневаясь — вот истинно достойный поступок.

Отходняк у него был тяжелый.

Кровь заливала шею и капала за горловину футболки, напитывая хлопчатобумажную ткань тяжелым вязким запахом. Шальной рикошет прошел по касательной, оторвав кусок кожи с головы и, возможно, вызвав легкое сотрясение — это выглядело скверно, но особой опасности не представляло, тем более, что над раной уже пошептали, в меру своих сил, и Алиса, и Славя, и остальные девушки.

— Салют, — бледная Реви, лежавшая на импровизированных носилках в микроавтобусе рядом, подняла покрытую татуировками руку. — Обратить в бегство толпу вооруженных ублюдков, не сделав при этом ни выстрела — это круто. Даже я бы не смогла. Зато теперь вместе будем лежать здесь — вместе веселее, точно?

— Ах, оставьте, графиня, у нас все равно ничего бы не вышло, — пробормотал парень, то ли дурачась, то ли на самом деле впадая в забытье. Датч озабоченно поглядел на часы и скомандовал стартовать.

* * *

Хосе Абрего боялся. Главе колумбийского картеля в Роанапуре было вообще-то не очень прилично испытывать такие низменные чувства — особенно учитывая, что для страха не было видимых причин. Дела у роанапурского картеля шли не слишком хорошо, но это было привычным и понятным — удаленность от родины, мировой кризис, да, в общем, все "семьи" в этом треклятом городе сейчас испытывали трудности, возможно, кроме русских, эта сучья дочь Балалайка умудрялась без потерь выходить даже из самых отчаянных передряг...

Но Хосе Абрего боялся. В городе творилось что-то неладное.

Несколько дней назад умер глава китайских "триад", мистер Ченг. Какой-то ублюдок просто выбил дверь в тайном домике, куда китаец приходил раз в несколько недель расслабиться, пристрелил двух девушек-служанок и влепил пулю ему прямо в сердце. Убийцу никто не видел.

Чуть позже было совершено покушение на Балалайку из "Отеля Москва" — хорошо спланированное, точное и смертельное. Убийца знал, куда она приедет и оборудовал грамотную снайперскую позицию. "Копченую" спасло только то, что именно в этот день она решила послать вместо себя заместителя, и покушение сорвалось. Внешность снайпера установить не удалось, быстро опрошенные местные глухо упоминали, что вроде бы видели "какого-то парня", хромающего с той стороны, где доносилась стрельба. "Какой-то парень", а! Наверное, следует назначить награду за голову "какого-то парня"!

Назавтра неизвестный вошел в итальянский ресторан, где имел обыкновение отдыхать дон Ронни из Каморры, застрелил шестерых охранников и убил дона выстрелом в голову. Личность нападавшего снова осталась неизвестной.

Из четырех неформальных глав преступного мира Роанапура убить пытались троих, и двое уже были мертвы. Оставался он один, колумбиец с мексиканским именем, в неизменных черных очках и безупречном белом костюме поверх цветастой рубашки с широким вырезом косого воротника. Интуиция и логика шептали ему на ухо нехорошие предсказания.

Хосе Абрего боялся и имел на то некоторые основания.

— Все вон! — рявкнул он неожиданно, и его телохранители — четверо здесь, еще двое за дверью, четное количество приносит удачу — скрипя кобурами, покинули комнату. Абрего схватил телефонную трубку.

— Алло! Балалайка! Мне нужно срочно встретиться с тобой, дело важное!

— А что случилось с "Копченой", Хосе? — насмешливо поинтересовалась с той стороны хозяйка "Отеля Москва". — Помнится раньше ты меня только так и называл, что изменилось?

— Неважно! — Абрего выругался в сторону. Проклятая "комми", она еще издевается! — Я же говорю, важное дело, нужно сговориться!

— Уже вечер, Хосе, — с такой искренней печалью, что из нее буквально сочилась фальшь, проворковала Балалайка. — Я уже закончила все свои дела и, к огромному сожалению, не смогу встретиться с тобой именно сегодня. Как насчет завтра после двух? Хм... Или, еще лучше, где-нибудь через недельку? А, вот я нашла полностью идеальное время: тридцать второе никогдабря, двадцать пять часов, шестьдесят минут ровно. Договорились? Вот и славно, не опаздывай. Пока!

— Да ты что, женщина, что ты себе... — начал было Абрега, но в телефоне уже пищали короткие гудки. Колумбиец в ярости швырнул трубку на стол. Не стоило ей этого делать, ох, не стоило — теперь он все равно с ней встретится, но только разговаривать будет в куда менее любезных выражениях.

— Эй, бездельники! — прорычал он. — Собирайтесь, мы едем в гости к русским! Берите побольше магазинов, встреча может быть жаркой!

* * *

В полупустой комнатке раздался звонок. Высокий человек снял трубку.

— "Черная лагуна" пришвартовалась, экипаж направляется в город, с ними люди из "Отеля Москва", — сообщил ему подрагивающий — что-то случилось? — голос толстяка Поу.

— Понятно, — вежливо сказал высокий человек Хайнрих Вайтхенер. — Ничего не предпринимать, препятствий не чинить, вы выполнили наш уговор полностью.

— Конечно, нет! — визгливо выплюнула трубка. — Еще чего придумали — связываться с этими... Проследить и подать сигнал — и все, точно как договаривались!

Вайтхенер положил трубку и некоторое время сидел в задумчивости. Тхирасак Поу был явно напуган — почему? Имелась опасность? Маловероятно, скорее всего снова обожрался наркотиками — эти азиаты ведь все равно, что животные, им все трын-трава — жена, семья, они и себя-то не уважают. Вот и пусть травят себе душу дурманом... Сейчас куда важнее пункт назначения, названный Поу — "Отель Москва". С одной стороны, заказ на Балалайку вроде бы отложен, сейчас следует уделить внимание четвертому, последнему объекту. С другой стороны, окончательно контракт никто не отменял, а значит, можно подстраховаться и попробовать убить двух птичек одним камнем.

Высокий человек был уверен в своих силах и навыках. Кроме того, в здании напротив штаб-квартиры "Отеля Москва" им давно была оборудована снайперская лежка — для одного из вариантов устранения. Возможно, следовало использовать его с самого начала, это могло бы уберечь его от ранения и временной недееспособности.