В футляре еще оставался один полный флакон, а в другом флаконе оставалось две десятых содержимого. Она достала шприц и вытащила из футляра неполный флакон, зажав его в своих тонких пальцах. Ее пальцы дрожали, но она держала их под контролем. И все же, когда она почти вытащила его до конца, в руке у нее начался сильный спазм, усиливавшийся с каждым толчком.
Ее рука внезапно сильно дернулась — почти как в намеренном броске — и футляр с его содержимым полетел по каюте.
Фура вдохнула и выдохнула.
Она повернулась, чтобы посмотреть, как футляр медленно движется по дуге. Увидела, куда он попал, — на полку в ее библиотеке, в узком уголке между двумя томами "Книги миров". Флакон с остатками был полностью снаружи и застрял между футляром и твердым деревянным выступом полки. Полный флакон был все еще целым. Она положила шприц, засунув его под книгу, которая сама по себе была закреплена магнитом, и направилась к полкам.
— Тебе не удастся заполучить меня так легко, — сказала она. — Я знаю, кто я. Я знаю, кто ты и кто из нас сильнее.
Она почувствовала, как по ее венам разливается радостный смех.
Он пульсировал в такт с ее сердцебиением; даже каюту, казалось, пронизывала золотистая аура, которая то усиливалась, то угасала в одном и том же ритме. Своей живой рукой она потянулась к флакону с остатками, обхватила его дрожащими пальцами, сжимая стекло, но не разбивая его. Ее металлическая рука схватила футляр, в котором все еще был спрятан полный флакон.
И сжалась без предупреждения.
Не было момента, когда она могла бы послать отменяющий нервный импульс. Футляр прогнулся между ее пальцами. Она услышала хруст стекла. Ее рука расслабилась, и футляр снова широко раскрылся. Последний флакон был полностью раздавлен, десять доз вытекли из него, как бледный мед, с мелкими, похожими на сахар, осколками. Она подумала о том, чтобы прижаться языком к стекающей жидкости и слизать мефрозин прямо в себя. Она представила, как стекло режет ей язык, проникает в горло, вгрызается в кишечник, и подумала, что, возможно, это приемлемая цена.
— Нет, — тихо сказала она.
Она понимала, что произошло, и могла предвидеть последствия, которые будут нарастать с этого момента. Но все еще не могла думать дальше ужаса, вызванного этой сочащейся жидкостью. Пропало еще десять доз: еще десять доз, которые с таким же успехом можно было бы ввести Стрэмбли, несмотря на всю их бесполезность.
У нее все еще были две оставшиеся дозы во флаконе. Он все еще был зажат между ее пальцами, все еще нетронутый. Она уставилась на него с удивлением и недоумением. В одно мгновение этот единственный флакон стал самым ценным предметом в ее вселенной.
Она смотрела и смотрела на него.
— Мисс Арафура? — мягко спросил Паладин.
Она не повернулась к нему лицом.
— В чем дело?
— Вы находились в состоянии неподвижности в течение двух минут. Я счел целесообразным вмешаться.
— Я была... что я делала, Паладин?
— Придерживаюсь мнения, что вы пытались сформулировать сообщение, мисс Арафура. Могу ли предположить, что дело было в некоторой степени срочным?
Она вернулась к своему столу. Шприц все еще лежал там, где она его оставила. Она вытащила его из-под книги. Как ни странно, принуждение было не таким сильным, как минуту или две назад — или три, или четыре, если верить Паладину. Ее рука все еще дрожала, а огонь в венах и зуд под черепом все еще давали о себе знать, но она думала, что сможет сдержать возбуждение на то время, которое потребуется, чтобы закончить составление послания и увидеть, как оно будет доставлено.
— Ты сделал это, — сказала она вслух, хотя и обращалась к внутреннему влиянию, прекрасно понимая, что это смутит Паладина.
— Мисс Арафура?
— Ты заставил меня раздавить футляр. Я хотела принять мефрозин, а ты хочешь полностью подчинить меня себе. Полагаю, любой путь к безумию — это путь и к тебе. Что ж, поздравляю: ты выиграл этот раунд. Но ты не сильнее меня. Ты есть во мне, но не ты определяешь меня. Я — это не ты. Я никогда не буду тобой.
— Все в порядке, мисс?
— Давай докажем свою точку зрения, не так ли? Ты лишил меня всякой надежды на то, что мефрозина хватит на то, чтобы добраться до Тревенза-Рич, даже если ветер будет попутным и мы доберемся туда за двенадцать дней и за эти последние две дозы... что хорошего они мне теперь принесут? Приму их сейчас, приму через две недели, какая разница для нас обоих? Думаю, совсем немного. Только я стану слабее, зная, что они здесь, ждут меня. И мне действительно сейчас не нужна слабость.
Она ударила ладонью по книге, раздавив флакон с остатками. Бледные выделения впитались в бумагу. Ей было все равно. Если она проживет достаточно долго, это послужит напоминанием о том, кто сильнее.
— Это сделала я, — сказала Фура Несс. — Не ты. Это сделала я.
Теперь ее рука была тверже. Во всем ее теле чувствовалась твердость — спокойствие и решимость, которых она не ощущала уже очень давно. Она чувствовала себя такой же невозмутимой и целеустремленной, как полностью распущенный парус. Ее подталкивали к одной цели. Теперь ей нужно было сделать одну вещь, одну очень простую вещь, и она могла выжить, а могла и не выжить, но результат был гораздо менее важен, чем сама вещь.
Она сделает все, что нужно, чтобы спасти Адрану.
Снова.
18
Адрана не ожидала немедленного успеха с новым черепом, но для нее было неожиданностью, когда он показался ей мертвым и пустым, как выдолбленный камешек. Миничереп обнаружил его, а это означало, что внутри все еще что-то происходило, но даже после того, как она подключилась и прошла ритуал одновременного опустошения своего разума и призывающего открытия его, не осталось и следа полезного сигнала-носителя. Было время, когда она, возможно, быстрее стала бы винить себя, чем сам инструмент общения, но у нее было достаточно опыта общения с черепами, чтобы знать свои возможности и не думать, что эта вина лежит на ней самой.
Иногда проблема заключается в нейронной короне-перемычке, а не в черепе. После того, как корона адаптирована к конкретному читающему, обычно не требовалось менять ее при переходе с одного черепа на другой. Но это было только потому, что большинство черепов общего назначения были скорее похожи друг на друга, чем непохожи, а она вовсе не была уверена, что этот странный экземпляр соответствует этому образцу. На короне имелись крошечные ползунки и циферблаты, которые были достаточно жесткими, чтобы не двигаться при обычном обращении, но которые при необходимости можно было изменить. Адрана сняла корону и внесла небольшие, но продуманные изменения в настройки, используя скорее прикосновение, чем зрение, а затем снова надела ее.
По-прежнему ничего. Она улучшила настройки, опять же методично. Это не имело никакого значения, но импульсивный толчок заставил ее протянуть руку, чтобы проверить, так ли прочно закреплено входное гнездо, как казалось, и, когда она коснулась кусочка металла, не подверженного коррозии, что-то промелькнуло в ее сознании. Это не было обычным ощущением несущего сигнала, тишины за тишиной, ожидающей, когда в нее вложат смысл, но у нее не было никаких сомнений в том, что вспышка или изображение были напрямую связаны с ее контактом с датчиком ввода.
Это было так же быстро и ярко, как удар молнии, осветивший невиданную доселе панораму. У нее возникло мимолетное впечатление серой комнаты с круглым потолком и холода, который сопровождал ее. Она пробыла в этой комнате всего одно мгновение; была в ней и сидела на полу, с нервным нетерпением ожидая прихода кого-то или чего-то.
Вспышка была слишком короткой, чтобы вызвать у нее какие-либо эмоции, кроме тревожного ожидания. И как только она убрала руку с контактного узла, череп снова стал казаться мертвым. Она попробовала во второй раз и получила то же изображение. Как будто она смотрела на одну и ту же картинку в сборнике рассказов, и это имело для нее не больше смысла, чем в первый раз.
Но она знала, что с этим черепом что-то не так. Должно быть, что-то ослабло под гнездом: контур заземления или одно из тончайших высокоомных соединений, которые соединяются с самими твинкли. Простого прикосновения к этому контактному узлу было достаточно, чтобы в какой-то степени устранить проблему. Она не могла надеяться связаться со своей сестрой таким образом, не говоря уже о том, чтобы проявлять контроль, который ей понадобился бы, если бы Сталлис заметил ее присутствие.
Она была слишком сурова к Вуге: подталкивала его к тому, чтобы череп можно было использовать. Ему не нравилось, когда его торопили, но она все равно поступила так с ним, хотя никогда бы не пошла против совета Тиндуфа, или Серт, или любого другого человека, которого знала дольше.
Она отключила связь, отцепила корону и выключила свет. Затем нажала кнопку внутренней связи.
— Спасибо, — сказала она, как только привлекла его внимание. — Вы были правы, а я ошибалась. Не могли бы вы еще раз зайти в комнату с костями? Череп почти готов, но кое-что немного болтается.
Пока Тиндуф помогал Прозор облачиться в скафандр и готовил шлюз к аварийному выходу, с добровольной жертвой дыхали ради скорейшего выхода, Паладин повторно вычислил координаты "Веселой кобылы" и передал их Разеру, который, в свою очередь, вставил в телеграфную будку новый источник — светового бесенка и держал копию зашифрованного сообщения, которое Фура набросала в своей каюте. Разер подошел к шлюзу с телеграфной будкой как раз в тот момент, когда Прозор была готова пройти.
До полуночи оставалось меньше пятидесяти минут, когда она начала формулировать это послание, а после эпизода с мефрозином оставалось менее получаса. Однако Тиндуф и Прозор работали как одержимые, и к тому времени, когда Прозор прошла через шлюз и оказалась снаружи, у нее оставалось еще десять минут, чтобы обогнуть правую часть корпуса и повернуться лицом к Сообществу и к расчетному местоположению "Веселой кобылы".
Серт, тем временем, все еще находилась на вахте в смотровой и направила все лучшие приборы наблюдения на участок с тем же набором координат. Увидеть след блика паруса от Инцера Сталлиса было не так важно по сравнению с обнаружением ответного сигнала, подтверждающего получение исходящей передачи.
Однако Прозор сначала должна была отправить его, и передача даже самого короткого оптического сигнала занимала десятки секунд. Фура подождала, пока не получила подтверждение отправки сообщения, зная, что Прозор будет продолжать, пока не получит других указаний, а затем нырнула головой вперед в каюту с костями и резко повернула за собой запирающее колесо. Она посмотрела на свои часы.
Пять минут.
— Инцер, — одними губами произнесла она про себя. — Даже монстру нужно время от времени наполнять свой горшок. Пусть сейчас наступит один из таких моментов.
Она схватила нейронную корону, приглушила свет и направилась прямо к узлу, который уже функционировал для нее в этом черепе. Контакт вошел аккуратно. Череп покачнулся, затем стабилизировался. Твинкли создали слабое цветное свечение внутри, напоминающее грот. Череп был активен, на что она не могла рассчитывать.
Она закрыла глаза, заставляя себя сосредоточиться. Плотнее прижала нейронную корону к голове.
Мгновенно появился сигнал-носитель: та странная, нервно-выжидательная основа, которая лежала под обычной тишиной, как страница под слоем чернил, поддерживая ее, придавая ей форму и структуру. Она одними губами поблагодарила за такую необычную удачу. Череп, возможно, был настроен несговорчиво и воинственно, как обычно бывало с черепами, но на этот раз, по крайней мере, он выполнял свою задачу.
Теперь все, что ей было нужно, — это связь с сестрой.
Слабые сигналы промелькнули в ее сознании. Ни в одном из них не было и намека на вмешательство Сталлиса, и ни один из них не предназначался ей. Это были просто отдаленные перекрестные сообщения, которые она смогла перехватить.
...все еще идем под всеми парусами и ионами, но предвидим позднее прибытие в Костерант...
... по распоряжению капитана Рестерика обменяемся предзнаменованиями открытия для Барнакла, Слюнявой Собаки и Мухоловки... пожалуйста, ответьте предзнаменованием о следующем...
... как утверждается, выдает векселя в качестве компенсации за потерю дохода...
... ищу пять тысяч акров второго или третьего сорта и одну тысячу лиг мононити со срочной доставкой после обрыва парусов вокруг Рифов Странсера...
... можно облегчить оплатой равноценными товарами, а не квойнами, если это необходимо...
Она отфильтровывала эту болтовню из своего сознания. Не пренебрегала ничем; не винила ни капитанов, ни читающих по костям за то, что они осмеливались навязывать ей свои сплетни и торги. Это был шум обыденного бизнеса: биение пульса обычной жизни и коммерции Сообщества. Возможно, не все это заслуживало уважения, кое-что из этого могло даже граничить с преступлением, но это не было делом мужчин и женщин, стремящихся убивать других мужчин и женщин, и уже одно это нравилось Фуре, и ей хотелось быть частью этого, потому что в тот момент казалось, что для нее нет ничего прекраснее, чем быть капитаном солнечного парусника, занимающегося честным ремеслом. Она и не подозревала, что хочет этого, пока не была вынуждена бежать от этого; вынуждена была играть совсем в другую и опасную игру.
Их голоса исчезли из поля ее зрения. Она научилась это делать. Это было все равно что войти в переполненную людьми комнату и заставить себя выделить из общего гула один тихий голос. Это было невозможно для многих читающих по костям, сложно для немногих одаренных и является серьезным испытанием даже для одной из сестер Несс.
Особенно учитывая, что до смены вахт оставалось совсем немного времени.
Отсутствие Адраны могло означать только то, что с ее стороны возникла проблема. Адрана могла подключиться к сети, и ее тут же постигла та же участь, что и Разера, или же она могла столкнуться с трудностями еще до перехода к этому шагу. Фура надеялась, что так оно и есть; с черепами могло случиться так много всего, что могло пойти не так, что вряд ли было фантастичным предполагать, что на другом корабле возникла какая-то проблема. Неисправный входной узел, неисправность в нейронной короне, какое-то несоответствие в цепях, проблема с твинкли, даже... неисправная пломба на двери каюты костей или что-то столь же тривиальное.
Смена вахт прошла. Секунды отсчитывали новый час. Адраны по-прежнему не было.
Это хорошо, — сказала она себе.
Это было очень хорошо. Адрана не стала откладывать использование второго черепа, поскольку именно она предложила идею передачи сигналов, так что ее продолжительное отсутствие могло означать только то, что она столкнулась с проблемой на другом конце провода. С соединениями внутри и снаружи черепов могло произойти многое, и не все можно было починить за считанные минуты. Так и должно было быть. Не то чтобы другой череп уже успел отравить ее сестру.
