Черный истребитель

— Это еще почему?

— Да потому что не делают так! Нужен тебе человек — берешь его, и все. А не отпускаешь скакать по городу и попадать в такие вот засады. Ну, грохнут нас. Что, ему за это премию дадут? Звездочку на погоны? Да нет, наверное, если главный всего этого проекта не законченный псих...

— А если все это нарочно? Если это игра на выживание? — осенило Таньку. — Если им нужны не просто все подряд, а только способные барахтаться?

— Это российские спецслужбы или игра "Последний герой"? — задал резонный вопрос Саша.

— Не знаю... Но больше похоже на игру.

Саша остановился, плюнул себе под ноги.

— А я не желаю! Не желаю играть в такие игры! Да! Вот такой вот я слабонервный псих, исключите меня из шоу! — заорал он на всю улицу.

— Не поверят, — улыбнулась Танька. — Не напрягайся.

Саша покивал, вздохнул:

— Да и я боюсь, что не поверят. А жаль. Знаешь, чего еще я боюсь?

Танька удивленно подняла брови. Саша и слово "бояться" у нее в голове как-то не увязывались. Опасаться он мог. И осторожность проявлять. Но бояться — едва ли.

— Чего?

— Того, что нас заставят играть в этом шоу всерьез. Действительно на выживание. Не такими гуманными методами. И это уже будет не так забавно.

— Да чего забавного-то? — не поняла Танька.

— Ну, подумай. В нас стреляли. Две обоймы. А попали? Ну, хоть по шинам? Хоть случайно? Это ж просто снайпер какой-то был. Мастер. Стрелял-стрелял и ни разу нечаянно по шинам не попал. И по нам не попал. И в бензобак не попал. Фе-но-мен!

Танька поежилась под курткой. Действительно, в такой интерпретации все выглядело более чем странно и нарочито. И она уже жалела, что завела разговор на эту тему. К слишком печальным выводам пришли они за пару минут.

— А может, это снайпер Маршала. А Маршалу нужно узнать про камеру. Вот он так и стрелял...

— Тоже вариант, конечно. А "волга" — кто-то, кому нужно нас прикрывать. Кому? Скиннеру. Опять получается реалити-шоу, хоть ты застрелись! Только игроков, которые не в курсе, уже две группы.

— Хрен редьки не слаще, — констатировала Танька. — Давай не будем тянуть кота за хвост. Давай быстро найдем Маршала, шлепнем его и.. и все.

— И в лабораторию?

— Ну, после этого игры-то закончатся, да? Ведь там уже не будет смысла устраивать такие шоу, не смоемся мы от них.

— А тебе туда хочется? — посмотрел на нее в упор Саша. Танька помедлила. Чем дальше, тем меньше ее прельщали картины "пребывания среди своих". И любой райский угол за высоким забором и колючей проволокой. За пару последних суток она вдруг поняла, сколько в жизни хорошего и настоящего, причем без этой самой ограды. Нужно только набраться смелости быть. Быть собой. На полную катушку. И — все.

— Нет, — сказала она твердо. — Не хочется.

— И какие у нас альтернативы?

— Разогнать машину по шоссе и въехать в столб, если попробуют тормознуть, — невесело усмехнулась Танька.

— И — обратно? — как-то странно, слегка мечтательно спросил Саша.

— Куда — обратно? — в очередной раз не поняла его Танька.

— Туда. Назад. Понимаешь? — с шальной улыбкой спросил Саша, с громким шлепком опуская ладони ей на плечи.

— А... можно? — растерялась Танька.

— Можно. Совершенно точно — можно! Просто нужно очень хотеть!

— Ну вот! — рассмеялась во весь голос Танька, шлепая его в ответ по плечам. — Все. Пропал для общества его бесценный член!

— Эээ... подруга, ты это о чем? — Саша сделал большие круглые глаза и смешно похлопал ими. Танька сообразила, что сказала и засмеялась, уже вовсе складываясь пополам. Отсмеявшись, она растерла пылающие от хохота и смущения щеки перчаткой, покосилась на Сашу. Вид у того был счастливый и необычайно довольный жизнью.

— Ты чего? — спросила она.

— Да я же всю жизнь мечтал узнать... точно, твердо узнать, что там... за крышкой гроба что-то есть! Что-то настоящее. Не такое... — Саша махнул рукой, показывая на индустриальный пейзаж.

— Дурак, — коротко и зло сказала Танька, отворачиваясь.

— Почему?

"Потому что возвращаться стоит, только чтобы все изменить...", — хотела сказать Танька, но поняла, что не сможет внятно объяснить это тому, кто сам пока не понял.

— Потому что там не только все такое... настоящее. Там еще и калечат... по-настоящему. И убивают неугодных. И раскатывают под ноль свои же многомиллионные города, которые не желают жить по воле Императора. И убирают своих — чтобы не смели сомневаться.

— А здесь всего этого нет? Если ты не сталкивалась — значит, нет?

— И чего тогда тебе здесь не хватает?

— Неба, — коротко и легко ответил Саша.

Танька вздрогнула. Она сама могла бы ответить именно так. Ей с детства не хватало неба. Настоящего неба, с которым можно слиться.

— А что ты в летчики не пошел? — упрямо спросила она, просто ради спора.

— Зрение не то, — развел руками Саша.

— Да ну? — удивилась Танька. — А по виду и не скажешь.

— Линзы, слыхала про такое изобретение человечества? — улыбнулся Саша, постепенно пряча с лица мечтательное выражение.

— Ну, я не видела, чтоб ты с ними возился... Их же снимать надо, всякое такое...

— Линзы постоянного ношения. Еще одно изобретение прогрессивного человечества.

— Ну так что, пойдем, прыгнем с моста и отправимся туда? — подколола его Танька.

— Обязательно. Только сначала — Маршал. Есть такие вещи, которые не прощают ни здесь, ни там. Согласна? — внимательно посмотрел на нее Саша.

Танька кивнула. Жизнь была прекрасна и удивительна. И то, что ей можно было распоряжаться по своей воле, было прекрасно. Не слушать никого, не верить никому — действовать только согласно своим представлениям о мире. И пусть мир не соглашается — это уже, собственно, не важно, если не цепляться за необходимость жизни именно в нем.

Веселая и пьяная от этого веселья, в котором было все что угодно — сумасшествие явное, а не приписываемое ей врачами, последняя степень отчаяния, вдруг переходящая в свою противоположность, в первый раз появившееся ощущение свободы от всего, что так доставало ее всю жизнь — Танька шла по асфальтовой дорожке рядом с Сашей. И не было больше сомнений и страха, и голос рассудка — мнения родителей и врачей, знакомых и газет, который всю жизнь грыз висок дотошным червяком, — вдруг заткнулся.

Ловить машину на МКАДе — не самое простое занятие, но им повезло с первого раза. То ли дело было в Танькиной уверенности в том, что сейчас их отвезут куда нужно, то ли в том, что они не собирались торговаться — но белая "девятка" покладисто перестроилась и отправилась в нужном направлении. "Черный, серый, белый" — подсчитала забавную подборку машин Танька. Ехали в Лыткарино. Возможно, квартиру уже вычислили — но это могло оказаться и к лучшему. В условиях непонятно кем затеянного реалити-шоу можно было переть дуром.

Но нет — оказалось, что или никто о квартире не узнал, или постарался этого не демонстрировать. Все было в порядке — ни "дежурного" у подъезда, ни признаков обыска.

Квартира оказалась достаточно уютной, хотя видно было, что постоянно в ней никто не живет. Диван, два раскладных кресла, длиннющая стенка с книгами, стол — вот и вся мебель. Все было подобрано более-менее в тон: песочный, темно-зеленый, серый. И было очень тепло — батареи грели вовсю. Танька кинула на пол в прихожей сумку и отправилась в ванную, которая прямо-таки ослепила ее своей чистотой и напугала неумолимым светом как минимум двухсотваттной лампочки. В свете этой зловредной лампочки Танька выглядела совсем трупом, о чем ее немедленно поставило в известность огромное — в половину стены — зеркало. Танька скорчила зеркалу рожу, зеркало презрительно сморщилось в ответ.

После получаса под горячим душем Танька уже не смогла различить себя в зеркале — в ванной ничего не было видно из-за клубов пара. Это ее устроило куда больше. Голова кружилась — дышать было нечем, но зато пришло любимое ощущение чистой до скрипа кожи. И относительное спокойствие в мыслях.

На кухне ее ждал ставший уже привычным горячий крепкий кофе и насмешливый Саша, улыбающийся уголками губ при взгляде на розовую от пара Танькину физиономию.

— Сам енот. Сам полоскун, — она с удовольствием вдохнула запах и изрядно отхлебнула из кружки.

Саша только хмыкнул.

— Что мы будем делать в ближайшее время?

— Поедем к одному хорошему человеку.

— На чем поедем?

— На попутке. А оттуда, если повезет — уже на своих колесах.

— А потом?

— Потом — посмотрим. Либо по одному интересному адресу, либо будем спать.

— По какому еще адресу?

Саша загадочно прищурился. Танька швырнула в него крекером. Саша поймал крекер на лету и засунул в рот.

— По тому адресу, по которому ездит иногда тот, из Люблино.

— Ты еще и адрес узнал? И молчал!

— Ну, могут у меня быть маленькие секреты, из которых получаются маленькие сюрпризы?

Танька опустила голову на руки, потерла ладонями вдруг онемевшие щеки. Все могло получиться уже сегодня. Долгожданная встреча Маршала с пулей. Смысл ее кривой и нелепой жизни. А что потом? Пуля в собственный висок и дорога куда-то на тот свет? Лаборатория Скиннера? Что-нибудь еще? Вопросы без ответов.

Через час они уже ловили машину на знакомой по прошлой поездке улице. Повезло далеко не сразу, но наконец кто-то согласился отвезти их в Люберцы. Танька загадала, что цвет машины будет знаком. Та оказалась красной. Точнее, вишневой. Какая-то иномарка, точнее Танька определить не смогла. Но цвет ей не понравился. Кровь. Он напоминал кровь.

Водитель высадил их на въезде в город, и Саша повел Таньку куда-то в гаражи, потом велел постоять за одним из гаражей. Сам же несколько раз свернул и окончательно исчез за очередной постройкой, взяв перед этим у Таньки штуку баксов. Не было его долго — целых три сигареты и десяток сеансов прыжков на месте. Потом вдруг возле нее остановилась, подъехав бесшумно, какая-то машина, распахнулась дверца. Танька испуганно отпрыгнула на метр назад, ударилась спиной о железную стену и матерно выругалась, увидев на водительском месте улыбающегося до ушей Сашу.

— Экая ты пугливая...

— Лучше быть пугливой, чем мертвой, — мудро ответствовала Танька, усаживаясь в салон. Воняло в нем так, словно там проводили чемпионат по курению в замкнутых помещениях. И вообще машина выглядела так себе. Что-то такое советское и модели "пикап", явно видавшее лучшие годы. Но когда Саша стронул ее с места, и машина бесшумно и плавно не поехала — покралась по заснеженным выбоинам дорожки, Танька поняла, что ошиблась. Кто-то тщательно поработал над начинкой, оставив в покое салон и краску на кузове.

— Куда теперь?

— Сначала в супермаркет, потом домой, отдыхать перед финальным аккордом. Я надеюсь, что финальным.

— Может, сразу поедем?

— Нет уж, — Саша упрямо помотал головой. — Я не железный. Я уже засыпаю на ходу. Это не дело — ехать в таком состоянии. Ночь уже... спать пора.

— Спать надо днем. Саш, ну его, твой супермаркет. Поедем сразу домой.

— В чем дело?

Танька пожала плечами.

— Не знаю. Не езди туда. Пожалуйста...

— Хорошо, — коротко кивнул Саша, выезжая на шоссе. — Как скажешь.

Обратная дорога заняла от силы минут двадцать — к ночи шоссе опустело. В "круглосутке" неподалеку от дома Саша купил какой-то еды, потом припарковал машину у подъезда, недовольно покачал головой. Окна квартиры выходили на противоположную сторону, но поставить машину там было нельзя — дом стоял на углу улицы, и дорога проходила прямо под окнами первого этажа.

— Сигнализации нет? — догадалась Танька.

— Нет. Вернее, есть, но совсем паршивая.

— Ну, будем надеяться, что никто на эту колымагу не позарится.

— Не люблю надеяться, — буркнул Саша, захлопывая и запирая дверь машины.

Они поднялись и почти тут же, не сговариваясь, симметрично повалились в кресла.

— Да-а-а-а... Денек, — сказала Танька, затягиваясь сигаретой и оглядываясь в поисках пепельницы. — Ехали, стреляли, машину потеряли, новую достали. Ты мне еще будешь говорить, что жизнь не похожа на голливудский боевик?

— Буду. Если бы не этот паршивый Скиннер, она и вовсе была бы на него не похожа. Потому что мы действовали бы совсем по-другому. Умнее и осторожнее.

— Как, например?

— Элементарно. Наняли бы человека по маршалову душу. Легли бы на дно. Посмотрели бы, продолжит ли кто его дело. Если нет — мирно всплыли бы где-нибудь через годик.

Танька смяла бычок, с недоумением разглядывая знакомую уже Сашину физиономию. Потом до нее дошло.

— Саш. А почему ты вдруг говоришь так, словно собираешься делать все это вместе со мной? Или я ошибаюсь?

Саша склонил голову набок, внимательно посмотрел на Таньку, потом склонил голову к другому плечу, взглянул еще раз. В этом жесте Танька узнала мягкую пародию на свою любимую манеру. Потом Саша пристально посмотрел ей в глаза.

— Саша... — Танька попыталась просочиться через обивку кресла куда-то внутрь. — У тебя же девушка... и все такое...

— Наивное дитя Чукотки. Откуда у меня девушка при моем образе жизни? — усмехнулся Саша, но глазами все так же удерживал ее взгляд. Танька не могла отвернуться, как ни хотелось — словно две ладони аккуратно зафиксировали ее лицо.

— Ну... ты сам говорил.

— Я про тебя говорил, дурочка.

— А теперь это уже похоже на дурную голливудскую мелодраму... — поежилась Танька. — Не шути так.

— Я не шучу. Просто завтра мы поедем делать важное для обоих дело. Что будет потом — писано вилами на воде. И я хочу, чтобы ты знала все, как есть. Чтобы решать.

— Что решать?

— Чего ты хочешь потом.

— Саша, — осторожно сказала Танька, чувствуя, что в ней борются два весьма противоречивых желания — прекратить сцену, как слишком сентиментальную и мелодраматичную, и продолжать ее до бесконечности. — А моего мнения ты спросить не хочешь?

— Я, кажется, предоставил тебе полную свободу выбора... Разве не так? — две невидимые ладони на щеках превратились в тиски, не дававшие ей спрятать, наконец, лицо в ладони.

— Нет, не так. Ты связал мне руки. Я теперь должна буду думать о тебе. Не так, как раньше. А учитывая этот интересный факт.

— Никто тебя не заставляет.

— Ну, разумеется. Я должна наплевать на судьбу человека, который с какой-то стати изволил влюбиться в меня!

— Это не должно определять твое решение.

— Перестань говорить, как компьютер!

— Я говорю, как мне удобно, — отрезал Саша.

— Саша. Я отношусь к тебе как к другу. Как к брату...

— "Я вас люблю любовью брата, и может быть, еще сильней!" — продекламировал Саша.

— Не издевайся. Я не могу быть твоей любимой девушкой.

В голове отчетливо пискнула мысль "Да неужели!", и Танька покраснела до ушей.

— Почему? — все с той же неумолимой компьютерной логикой задал вопрос Саша, и у Таньки не нашлось безупречного ответа.

— Я тебя не люблю...

— Я требую от тебя ответной любви? Налагаю какие-то обязательства?

Танька спасовала. Ей хотелось не найти аргументов. И ей хотелось закрыть глаза на то, что единственное, что привлекало ее в словах Саши — своеобразный резонанс с жесткой и небанальной логикой Герцога. На то, что ей нравилось слушать слова, бывшие отзвуком с того света. Соблазн сдаться был велик. Чувство свободы и близкий по духу, сильный и привлекательный человек рядом. То, о чем год назад она не позволяла себе даже мечтать. Но... это было неправильно, хоть и прекрасно.