Он замолчал на мгновение. Потом выдал:
-Может, "Икар" справится при должном перепрофилировании. С моей же подачи его сделали.
Равель нахмурилась.
-Модифицированной нейросети адаптивного подавления маркерных сигналов?
-Да. Она.
-Но это антимаркерный глушитель! — вмешалась Анисса. — Ее задача — выделять, идентифицировать и гасить паттерны нейрополя, идущие от Обелисков.
-Ключевое слово — "выделять", — спокойно парировал Максим, месяцы плотной работы с учеными, контакты с внеземной технологией не прошли даром. Он неожиданно для себя стал понимать артефакты лучше, чем некоторые специалисты с академическими степенями. — "Икар" в состоянии находить повторяющиеся структуры, улавливать сигнальные инверсии, нейроподписи, резонансные пики. Это почти лингвистический анализ, только в пси-диапазоне. Мы можем... перепрофилировать её.
-В дешифратор? — медленно переспросила Равель. — Ты предлагаешь заставить "Икар" не блокировать, а интерпретировать?
-Да. Мы отключаем функции подавления. Убираем жёсткий фильтр. Оставляем когнитивную матрицу с адаптивным ядром. Пусть смотрит не как враг, а как... студент, пытающийся понять язык древнего бога.
Повисла пауза. Только слабое гудение освещения нарушало тишину.
-Ты сумасшедший, — выдохнула Анисса. — Если система поймёт этот "язык", она может начать его использовать. Ты хочешь, чтобы нейросеть заговорила голосом Обелиска?
-Нет. Я хочу, чтобы она его перевела. А вот с кем мы потом будем это обсуждать, зависит от нас.
-А если она сойдёт с ума? — Равель теперь уже не спорила, а действительно беспокоилась. — Машины тоже ломаются. Особенно если подсунуть им инопланетную математику, проникающую в подсознание. Она может развиться в то, что мы не сможем контролировать.
Максим откинулся на спинку кресла.
-Идеальных планов не бывает. Хотите понять Обелиск, придётся рискнуть. По крайней мере, "Икар" — это не человек. Она не впадёт в транс, не порежет себе вены, не начнёт рисовать круги и шептать про "воссоединение".
-Хотя бы не сразу, — добавила Анисса с мрачным сарказмом.
-Если она начнет петь юнитологические хоралы, — усмехнулся Максим, — Я лично сожгу её плазменном гриле. Со вкусом.
Равель всё ещё колебалась.
-Это... потенциально единственный шанс. Но знаете, что самое страшное?
-Что?
-Что мне это начинает нравиться.
-Вот и отлично, — сказал Максим, поднимаясь. — Тогда приступаем. Добро пожаловать в клуб потенциальных разрушителей реальности. Мы ещё майки себе закажем с надписью: "Открыли древний код, теперь жалеем".
-Хорошо, — произнесла Равель, открывая на планшете структурную карту. — Допустим, "Икар" мы адаптируем. Но ты же сам знаешь, Максим, Маркерный код — это не язык в человеческом понимании. Это не просто символы. Это синестетическая структура. Он работает на трёх уровнях сразу: визуальном, аудиопсихическом и когнитивно-резонансном.
-Да, — кивнул он. — Текст, который можно услышать, увидеть и... почувствовать. Псевдолингвистика, смоделированная не под речь, а под нейроимпульсы. Код, читающий читающего. Это даже не язык — это рефлекторный узор, триггерно-логическая сеть, созданная для обратной связи с восприятием.
-Как ты это так формулируешь? — удивилась Анисса. -Ты ж не ученый.
Максим пожал плечами.
-Много общался с вашими коллегами, читал отчеты, дополнительную литературу, плюс контакт с артефактом дает какое-то интуитивное понимание его работы. Оказывается, не только он читает нас, но и мы его. В общем, однажды я попытался мысленно объяснить самому себе, почему Маркеры не вписываются в рамки Шеннона-Уивера. Это как писать музыку для мозга, минуя слуховые рецепторы. А вообще, зная, какой вселенский п...ец грядет, я хочу жить, а это очень мотивирует работать мозги, тут волей-неволей академиком всяких наук станешь.
Равель хмыкнула, но тут же стала серьезной.
-Если следовать твоей логике, "Икар" придется не просто обучать, а реконфигурировать до постсимволического восприятия. Она должна воспринимать последовательности не как команды или текст, а как... нейропотенциалы с топологией.
-Верно, — кивнул Максим. — Мы должны перевести её в режим матричного резонансного анализа. Пусть отслеживает корреляции между сигнатурами, собирает статистику и строит эвристические модели.
-Есть еще один вариант, — подала голос Анисса. — Айзек Кларк.
-Что с ним? — Равель подняла бровь.
-Мы с ним до сих пор поддерживаем контакт, — ответил Максим. — Периодически он выходит на связь через зашифрованный канал. Говорит, что понимает примерно пять процентов символов Маркера. Не просто узнает, а чувствует их значения. Он... ну, восприимчив.
-Пять процентов? — скептически уточнила Равель. — И ты считаешь, это повод тянуть его сюда?
-Это пять процентов больше, чем у нас, — отрезал Максим. — И он единственный, кто дважды пережил продолжительный контакт без полного срыва. Даже я, со всей моей сопротивляемостью, не хочу больше приближаться к этим ублюдкам на расстояние ближе километра.
-Подтверждаю, — кивнула Анисса. — Во время последнего теста Маркер вывел из строя трех техников и одного медика. Без физического контакта. Просто сигнальная волна. Один теперь рисует фракталы на собственной коже. Кровью.
-Это то, что я называю "пасхалка из ада", — усмехнулся Максим. — А теперь серьезно. Нам нужно три компонента: "Икар" — как адаптивный дешифратор. Данные из логов, захваченные резонансные паттерны с "Омеги" и Титана. Кларк — как живой резонатор, калибрующий результат.
-Живой резонатор... — задумчиво повторила Равель. — Ты хочешь превратить Айзека в биологический интерпретатор.
-С его согласия, разумеется, — с нажимом добавил Максим. — Он не подопытный. Он — единственный человек, который видел истину и не сошел с ума... полностью. Кроме меня и Альтмана.
-А если он не согласится?
-Тогда мы остаёмся с "Икар" и нейрокартами. Будем кормить её кусками ада, пока она не отрыгнёт нам ключ. Или сгорит к херам. У нас нет идеального плана, только худший из возможных.
Равель посмотрела на него в упор.
-Знаешь, ты пугающе логичен, когда речь идёт о вещах, которые должны вызывать панику.
Максим улыбнулся одними губами.
-Это не логика. Это усталость. От Маркеров, от лжи, от экспериментов вслепую. Если мы не поймем, как они думают, нас скоро не будет, кем бы мы ни были. Я ведь забочусь в первую очередь о собственной жопе.
-Итак, — начала Равель, покрутив в пальцах голографическую проекцию спирального символа. — Допустим, мы адаптируем "Икар", подключим к симулятору сигнала, подадим ей все логи с "Омеги", обломки данных с Титана и пяток фраз от Кларка. Допустим, она не сгорит и не превратится в электронного юнитолога. Что дальше?
-Дальше мы ждем, — ответил Максим, — пока "Икар" выделит устойчивые структуры. Синтаксис. Семантику. Повторяющиеся фрагменты. Если повезет, получим фрагмент дешифровочной таблицы. Если не повезет...
Он не договорил.
-Некролуны, — вставила Анисса. — Они могут услышать?
-Всегда есть риск, — мрачно подтвердил Максим. — Вопрос в том, что именно они услышат. Мы уже знаем: сигнал Маркера не локальный. Он многоканален, многослойный и, скорее всего, квантово-нелокальный. Это как колокольный звон на частоте, которую человек не слышит, но которую улавливает... нечто другое.
-Вы хотите сказать, что Маркеры передают данные в режиме сопряжения? — уточнила Равель, чуть приподняв бровь.
-Не исключено. Я вчера ознакомился с данными. Телеметрия с "Омеги" подтверждает: при каждом включении сигнала, даже при экранировании, наблюдались микроскачки фона в районе Юпитера. Примерно раз в четыре минуты. Незначительные, но синхронные.
-То есть сигнал уходит туда?
-И, возможно, дальше. До ближайшей некролуны.
-Это спекуляция, — бросила Равель, но неуверенно. -Не имеющая четких подтверждений
-Это осторожность, — возразил Максим. — Мы не знаем, что является критическим триггером. Если "Икар" случайно сгенерирует сигнатуру, совпадающую с кодом пробуждения или, хуже, начала Схождения, мы активируем не дешифратор, а проклятый дверной звонок. А за дверью будет то, что не спит с эпохи падения предыдущей цивилизации.
-Резонансный паттерн с избыточной сложностью может восприниматься Лунами как сигнал тревоги или активации, — пробормотала Анисса, вводя команды на планшете. — Если следовать аналогии с биологическим ИИ...
-Или с вирусом, — подхватил Максим. — Мы влетаем туда, где вирусное поведение переплетено с религиозным, а коммуникация заменяет биологию. Где "понимание" равно "слиянию", а слияние смерти.
-Unitology begins here, — тихо процитировала Равель. — Чёрт...
-Насколько велики шансы пробуждения Луны, если "Икар" выйдет на рабочую фазу анализа? — спросила Анисса. — Теоретически.
Максим сжал губы.
-Если "Икар" будет просто анализировать, риск мал. Если попытается смоделировать или воспроизвести части кода — риск растёт экспоненциально. Особенно если это будет "правильный" фрагмент.
-А если она сгенерирует нечто новое, — добавила Равель. -И Луны воспримут это как обновление протокола?
Максим посмотрел на неё с мрачной усмешкой.
-Тогда я надеюсь, вы заранее составили завещание и не забыли подписать форму "о добровольной гибели с целью научного прогресса".
-То есть, — медленно произнесла Анисса, — Мы играем с кодом, способным пробудить планетоидные некробожества, просто потому что другого пути понять их язык нет?
-Угу, — кивнул Максим. — Добро пожаловать в научную магию двадцать шестого века. Плевать на этику, но с Лунами надо вести себя как с ядерным складом. Не звони в колокол, если не уверен, что это не сирена Судного дня.
-Проклятье... — прошептала Равель. — И всё-таки мы это сделаем?
-А у нас выбор есть? — Максим развел руками. — Или мы поймем, как общаться с этой чертовой архитектурой... или она общается с нами. На своём языке. Через мясо.
-Я до конца не понимаю, — пробурчал Максим, подперев голову рукой. — Как вы собираетесь "расшифровывать" язык, если даже не знаете, откуда он?
-Мы не "расшифровываем", — поправила Равель. — Мы ищем устойчивые взаимосвязи в сигнатурах и выстраиваем гипотезы. Это эмпирика.
-Ну, в таком случае скажите прямо: вы тыкаете палкой в чёрную дыру, надеясь, что она не затащит вас внутрь. Мне это ближе.
-Максим, — вмешалась Анисса. — В научной среде это называется итерационный анализ.
-В окопах это называлось "авось прокатит".
Равель закатила глаза, но не спорила.
-Вы не учитываете одну вещь, — продолжил Максим, немного выпрямившись. -Даже если "Икар" начнёт что-то понимать, она — не человек. И тем более не пришелец. У неё нет инстинктов, нет страха, нет желания выжить. Она не остановится, если почувствует, что лезет туда, куда не надо. Она просто пойдёт дальше. И что тогда?
-Поэтому мы запускаем её в изолированной среде, — пояснила Равель. — Без подключения к сети. Без связи. Максимально закрытый стек. Только тестовая симуляция.
-Вы уверены, что она не попытается сгенерировать что-то сама? — скептически прищурился он. — Вы же сами говорите, у неё адаптивное ядро. Развивающееся. А вы её кормите Маркером, как грудничка кислотой.
-Пока нет, — сказала Анисса. — Только пассивное наблюдение. Пусть слушает и смотрит. Реагировать не даём.
-Слушать Обелиск... ох..ительно надёжный способ поседеть без старости, — пробормотал Максим. — Вы же видели, как это работает на людях. На животных. Даже на роботах.
-Поэтому "Икар" не будет подключена к живому Маркеру, — возразила Равель. — Только к фрагментам. Цифровым снимкам. Искусственно разложенным по слоям.
-А вы уверены, что даже фрагмент безопасен?
Анисса на миг задумалась.
-Нет. Но мы фильтруем его. Разбиваем на кластеры. Убираем триггерные узоры и мы не подаём аудиоперенос. Только графические и числовые формы.
Максим усмехнулся.
-Вы, блин, как дети. Думаете, если перекрасить чуму в розовый цвет и разложить по ящикам, она перестанет быть чумой.
-Не в цвете дело, — отрезала Равель. — А в контексте. Без живого резонанса Луна не услышит. Это теория. Твоя любимая "надежда на глухоту".
-Я бы предпочёл, чтоб они были не глухие, а мёртвые. Или хотя бы на другой стороне вселенной.
-А вот это уже не от нас зависит, — тихо сказала Анисса.
Повисла короткая тишина.
-Знаете, — нарушил молчание Максим. -Я не против, чтобы вы разбирались с этой их псевдобиблией. Но только не надо потом удивляться, если вдруг внутри "Икар" зажжётся надпись: "Unitology update ready. Press yes to ascend".
Равель с трудом сдержала смешок.
-Ты бы неплохим сценаристом был.
-Я бы предпочёл быть живым сценаристом, Мари. Особенно в эпоху, где одна синусоида может вызвать падение колонии.
Анисса вдруг взглянула на него внимательно.
-А ты бы согласился... если понадобится... подключить себя как резонатор? Вместо Кларка?
Он замер. Медленно потянулся за бутылкой с водой.
-Ты же знаешь ответ, Анисса.
-Да. Но я хотела услышать его вслух.
-Только если у нас не будет вообще никакого другого выбора. Только если альтернатива — пробуждение всех Лун разом. Я не герой, я просто... последний придурок, который знает, что бывает, когда ты не лезешь в говно первым. Оно приходит само.
-Итак, — подвела итог Анисса, постучав пальцами по краю планшета. — У нас есть три ключевых источника данных: фрагменты сигналов с "Омеги", лог-файлы с Титана, и личные воспоминания Айзека Кларка, пусть и обрывочные.
-И один опасно умный ИИ, которого мы сейчас планируем скормить этому архивному кошмару, — добавил Максим, встав со стула и потянувшись. — Надеюсь, "Икар" не начнет писать религиозные манифесты на стенках контейнера.
-Она в песочнице, — отозвалась Равель. — Система полностью изолирована, сетевые порты отрублены, аварийный протокол прописан. Малейшая попытка самогенерации и весь стек уйдет в принудительный разбор.
-Автосожжение, — уточнил Максим. — Мой любимый пункт. Особенно если "Икар" решит, что он — новый пророк.
-Он не решит, — отрезала Анисса. — У него нет амбиций.
-Пока, — поправил он. — Образование личности — штука тонкая. Если Обелиск смог воздействовать на человеческое сознание, что мешает ему воздействовать на машинное? Тем более на обучающуюся модель? Я наблюдал на "Омеге", как оно говорило через подключенную аппаратуру, словно минисатана в компьютере.
-Ничего, — спокойно признала Равель. — Именно поэтому мы делаем первый запуск без генерации, без интерпретации. Только распознавание. Тестовая фаза. Мы подаём сигнатурный фрагмент и отслеживаем реакцию.
-Как у врача на приёме, — пробормотал Максим. — Только вместо градусника — радионейросигнал древнего космического писца.
Равель не среагировала, Анисса слегка улыбнулась.
-Итак, "Икар" загружается завтра. Мы согласны, что тест ограничен? Никаких попыток связи. Никаких внешних запросов. Никакой генерации отклика.
-Если она попробует выйти за рамки, обесточиваем всё, — кивнул Максим. — Никаких "может быть", "а вдруг" и "дай посмотрим". Мы не в игрушки играем.
