— Ага, заботливый настолько, что сведет в могилу аккуратно и удобно, — тяжеловесное ехидство почему-то только набухало у Канзаки на языке.
— Ну уж... — добродушно фыркнула Кэтрин. — Такое ощущение, что Сэм тебя чем-то обидел.
— Если я начну перечислять все случаи, ты заснешь на третьей сотне, — фыркнула Мегуми в ответ. — Никогда еще не встречала более бестактного, бессовестного, беспринципного и отвратительного болтуна.
— Вот даже как? — бровь певицы недоверчиво поднялась.
— И никак иначе! — японка извлекла из чемодана куцую полоску джинсовой ткани в цвет брюкам Кэтрин. С большим трудом в этой тряпочке можно было узнать юбку с кокетливым "рваным" краем подола. — Вот откуда он берет такие штуки? На рождество Сэм имел наглость подарить мне нижнее белье. Специально издевается, гад.
— Серьезно? — еще недоверчивей посмотрела певица. — Да уж, много воды утекло...
— Почему?
Канзаки, не выпуская из рук юбки, присела рядом с Винтерс на диван. Чертенок любопытства кровожадно потер руки.
— В свое время я бы ни за что не назвала Сэма "болтуном", — просто пояснила Кэтрин. — И уж тем более наглым и всяким там нехорошим. Он был самым молчаливым угрюмым тюфяком, какого я только встречала. Это с первого взгляда.
— Мы об одном человеке говорим вообще? — Мегуми с сарказмом посмотрела на собеседницу исподлобья. Однако чертенок чувствительно кольнул вилами, заставляя вспомнить. Ватанабэ и впрямь не всегда представал перед ней свирепым паяцем. Тогда, в ноябре, перед самой заварушкой с террористами... Он был совсем другим. Да и потом, общаясь с ней, Сэм изменился. Но не настолько же!
— Поверь мне, когда я впервые увидела этот мрачный мешок с картошкой в углу нашего класса, я подумала: "Чистый упырь".
— Когда я впервые увидела его в Токио, я тоже так подумала, но вовсе не из-за того, что он был мрачный и угрюмый. Шута пошлее я до того не встречала.
— Н-да...
Кэтрин отложила сумку, и Канзаки поняла, что настал наилучший момент для вопроса. Крепче сжав страдающую от такого отношения юбку, девушка постаралась звучать как можно равнодушнее.
— Слушай, Кэтрин, мы ведь не договорили в самолете...
— Угу-у-у.
Взгляд Винтерс вновь приобрел то странное выражение, что сочетало знание опытной женщины с добродушным превосходством. Мегуми опять почувствовала себя глупой девчонкой.
— Раз уж тебе интересно, я расскажу, что у нас с Сэмом... было, — певица откинулась на спинку дивана, заложив руки за голову. Голос ее подернулся ностальгической хрипотцой. — Сэм — первый мужчина, с которым я в своей жизни поцеловалась. По-настоящему, то есть.
— Вот, значит, как... — протянула Канзаки.
— Ага. Хотя... Сложно сказать, были ли у нас настоящие романтические отношения.
— Это как?
— Да вот так, — Кэтрин неопределенно пожала плечами. Она смотрела куда-то в стену, мимо Мегуми. — Мы не были, как бы это сказать, "возлюбленными", "парочкой", "парнем и девушкой". Ничего такого, никаких романтических признаний, пылких речей или романтики под луной. Мы просто... не знаю, были рядом друг с другом. И, знаешь, ничем не хуже страстных романтик. Сэм — он ведь такой человек, что предпочитает словам дела. Он не будет долго расписывать, как ты затмеваешь для него звезды, он просто возьмет и погасит парочку, если они тебе мешают. Сэм очень застенчивый. Он не любит и не умеет говорить о том, что чувствует. Тут, наверное, все дело в детстве, он ведь рос без родителей. Он попросту не знает, как общаться с людьми. Вот почему, когда мы познакомились, он был похож на помесь маньяка с вурдалаком. Зато Сэм готов на многое пойти ради близких людей. На очень многое. За это я на него и запала, если можно так сказать. В нем есть такая... "целостность". Настоящесть. Надежность, если хочешь. Рядом с ним просто было приятно находиться. Потому что всегда знаешь, что он не струсит, не бросит, не посмеется. И еще набьет морду любому, хоть директору, хоть господу Богу, если те вздумают обидеть тебя. Мы были вместе, но у нас ничего такого не было. Мы поцеловались-то... ерунда, в общем.
— Хм...
Мегуми сидела, пытаясь рассортировать по полочкам новый вал информации. Сэм, которого описывала Кэтрин, вырисовывался у нее в голове все отчетливее. Но этот Сэм был совсем не похож на Ватанабэ. Описание же их с Винтерс отношений и вовсе запутывало дело еще сильней. Она, наконец, получила ответ — да, между Сэмом и Кэтрин была романтика. Но романтика эта была не романтичной. И как это понимать?
Черт! Если бы Кэтрин просто сказала, что они были любовниками, было бы куда проще! Просто стало бы... Стоп. Стало бы неприятно? Неприятно как на крыше отеля, когда Мегуми смотрела, как они целуются?
Минутку. Да ведь она же до сих пор искренне пыталась убедить себя, что поцелуй на крыше отеля еще не означает любви между мужчиной и женщиной! Какого дьявола?
— Ничего не понимаю, — пробормотала японка себе под нос.
— А? — не поняла ее певица.
— А, — Мегуми встрепенулась. — Да это, я ничего не понимаю. Что у вас с ним было? Ты говоришь, у тебя с ним был первый поцелуй. Но при этом у вас не было?..
— Не было, — слегка нервно подтвердила Винтерс.
— Точно не было? — зачем-то ляпнула Канзаки, занервничавшая вместе с собеседницей. Все получалось как-то неловко.
— Точно.
— А чего не было?
— В смысле?
— Ну, ты как-то туманно объяснила. Вы с Сэмом, выходит, не были... Вы не, э...
Они увязали в недосказанном как две смущенные школьницы. Винтерс убрала руки из-за головы и положила на колени, нервически барабаня пальцами. Мегуми усердно пыталась подобрать слова, но ничего не получалось.
— Что? — снова переспросила певица.
— Ну, мне так и не понятно, вы с ним были вместе как мужчина и женщина или?..
— Я же говорю, там все было немного сложно, — Кэтрин казалась смущенной. — Наши отношения сложно описать обычными категориями.
— Но вы целовались.
— Да, но это было всего несколько раз и почти случайно.
— Но вы не...
— Нет, мы не трахались! — вдруг выпалила Винтерс и резко замолчала, поперхнувшись воздухом.
— Кхм... — выдавила Канзаки, не знавшая, куда деть глаза. Впитанная с молоком матери скромность и привычка не лезть в чужие дела громко вопила сиреной на все сознание. Она только что вторглась в очень интимную сферу практически незнакомой женщины, причем очень грубо и совершенно не к месту. Невидимый чертенок хохотал до упаду.
— Н-да... — протянула Кэтрин, нарушая возникшую паузу. — Вот так и чувствуешь себя снова малолетней девчонкой. А ведь серьезная дама, мать и бывшая жена. Кхм. Извини.
— Да ничего, — бледным голосом отозвалась Мегуми.
— Просто как-то странно себя почувствовала и решила сказать, — почт извиняющимся тоном объяснила певица. — Да и впечатление создалось, будто ты это хочешь услышать.
— Я?! — Канзаки едва не подпрыгнула сидя. — Да ничего подобного!
— Ну, ты так стремилась расспросить меня о Сэме и наших с ним отношениях... Слушай, — взгляд американки стал хитрым и испытующим. — А у тебя с Сэмом что-то есть?
— А?! У меня?! — Канзаки показалось, что ей на голову скинули блок бетонных плит. — Еще чего!
— Правда? — бровь Кэтрин иронически приподнялась. — А со стороны вы двое смотритесь очень мило.
— Пока я не пытаюсь его придушить, — голосом сварщика в конце рабочей смены ответила японка. — Нет, ничего у меня с Сэмом нет.
— Я даже не знаю, огорчаться или радоваться, — засмеялась певица.
— Это почему?
— Ну... — американка снова пожала плечами. — Прошло пятнадцать лет. И все эти годы я... мне Сэма очень не хватало. Очень.
От тона, которым были сказаны последние слова, у Канзаки противно засосало под ложечкой. Судя по всему, Кэтрин все же любила Ватанабэ. Много лет. Женское чутье не могло сейчас врать. Мегуми понимала.
— Ну, понятное дело, — неопределенно пробормотала девушка и вдруг застыла. Прямо в макушку молнией ударила мысль, заставившая вспомнить нечто важное. — Погоди, Кэтрин. Отношения — это хорошо, но зачем за тобой охотились трикстеры, с которыми дрался Сэм?
— Вот я ждала, пока до этого дойдет.
Винтерс состроила столь смешную гримасу огорчения и страдания, что Канзаки невольно прыснула. Певица, тоже улыбнувшись, стремительно поднялась с дивана.
— Я тебе все рассажу. Но сначала я хочу есть! Так сильно, что готова наплевать на талию и нагло нажраться!
— А это мысль, — Мегуми прислушалась к себе и поняла, что тоже не прочь покушать. — Надо сообразить, как нам здесь питаться.
— Только ты оденься сначала.
Только сейчас японка вспомнила, что до сих пор облачена в одно полотенце.
— Ох, да... — она снова потянулась к чемодану, отложив джинсовую тряпочку, которую неосознанно мяла в руках.
— Между прочим, эта юбочка тебе бы очень пошла, — снова глядя хитрыми глазами, заметила Кэтрин.
Сирт, Ливия
12 мая
Когда-то этот город был мирным. Когда-то этот город был целым. Когда-то он даже был богатым.
Но потом пришла война. Подлая, мерзкая, навязанная чужой волей братоубийственная гражданская резня, которой способствовали чужаки. Последний лидер страны, не покорившийся влиянию большого мира, был убит здесь. С тех пор Сирт не видел светлых дней.
После того, как в городе обосновались прислужники новой власти и иностранные солдаты, его частично восстановили, залатав следы боевых действий. Но никто не собирался и впредь поддерживать достойную жизнь в покоренном Сирте. Очень быстро, подобно Триполи, один город начал превращаться в несколько. Но если в столице процесс разделения высших и низших проходил медленнее и мягче, здесь все было гораздо нагляднее.
Восточная часть города со знаменитым районом номер два, державшимся до последнего в войну, превратилась в полуразрушенные трущобы. Сюда выселяли всех неблагонадежных, "социально неприемлемых" и просто слишком бедных, чтобы обосноваться в охраняемых американскими солдатами районах. Когда рухнула американская империя, и на смену солдатам пришли Крестоносцы, мало что изменилось. Просто теперь в компанию к нищим и бунтарям попали простые, вполне зажиточные мусульмане, отказавшиеся отречься от веры. Количество лишних людей все росло, и марионеточным властям Ливии пришлось сотворить гетто из второго района и части соседних территорий. Теперь высокие заборы отделяли "сброд" от "чистой" публики. Те из местных, кому посчастливилось жить среди хозяев, никогда не пересекали границ города внутри города, названного "Зеленым оазисом". Склонное к красивостям восточное мышление на сей раз придало названию немалую иронию. Оазис был грязным, густо заселенным местом с плохо работавшими коммунальными службами и практически полным отсутствием закона на улицах. Наемникам, устроившим себе базу на юго-западе, на возню "грязных коричневых полудурков" было откровенно плевать, а полиция боялась обитателей гетто как огня. Приличные районы обосабливались, образуя второй анклав по соседству с пристанищем отверженных. В конечном итоге на месте старого Сирта возникло даже не два, а три новых. Первым стал Сирт для крыс, как называли победивших в гражданской войне. По-европейски ухоженный колониальный городок с чистыми улицами, утыканными, впрочем, блокпостами. Жили в нем преимущественно наиболее предприимчивые ливийцы и немногочисленные белые. Второй Сирт был домом бывших врагов — исламистов и бывших лоялистов, угнетаемых теперь одинаково, — и просто большого количества несчастных людей, которым не посчастливилось родиться в другом месте. Третий же Сирт был Сиртом военных, полицейских и наемников. Волнения в регионе не прекращались ни на день уже долгие годы, а потому ручное правительство даже приветствовало сотрудников ЧВК, все множивших свое число.
Разумеется, три Сирта конфликтовали. Зеленый оазис считался основным источником преступности и терроризма, на его территории регулярно проводились облавы и зачистки с участием наемников. Любви к последним подобные акции не прибавляли. Но ее и без того было немного — задиристые, наглые, уверенные в собственном царском положении в оккупированной стране, "дикие гуси" не считались ни с кем, кроме начальства и европейских Крестоносцев. А так как Крестоносцы оставались в Египте, а начальство смотрело на шалости сквозь пальцы, наемники развлекались, как могли. Обитателям же Сирта для привилегированных гражданских оставалось лишь надеяться, что они не попадут под перекрестный огонь.
Все знали, что рано или поздно построенный на крови и грязи триумвират рухнет. Но все же никто не был готов, когда это произошло.
Несколько месяцев назад нечто подобное пытались осуществить в Триполи. Но в столице были слишком сильны власти. Когда вооруженные группы борцов за свободу начали перестрелки с наемниками и силами охраны правопорядка, их быстро подавили. Но шуму восстание в Триполи наделало очень большого. Контингент наемных солдат в стране увеличился на шестнадцать процентов с тех пор, а Крестоносцы даже приезжали с "миротворческим визитом". Но они ничего не могли изменить — Аль-Йетим, пробившись через информационные заслоны, объявил, что война против врагов свободного арабского мира будет продолжаться. И она продолжилась нынче, когда на базе ЧВК произошел взрыв.
Неизвестно, как ливийским бунтарям удалось провести диверсию в стане противника. Но в четыре часа утра двенадцатого мая сразу несколько зданий на юго-западе Сирта взлетели на воздух. И сразу же на улицах начались сражения. Вооруженные группы бойцов сопротивления атаковали блокпосты в разных частях города. Со стороны Зеленого оазиса совершили попытку прорыва заграждения, опоясывавшего гетто. Взрывы и стрельба зазвучали даже в богатых кварталах.
С первых же минут стало ясно, что биться против наемников и полиции вышли не простые горожане с оружием, а тренированные и подготовленные бойцы. Аль-Йетим сумел провести подготовку восстания, оставшись незамеченным, и Сирт заполыхал как зажженная спичка. Наемники, дезориентированные терактом на базе, замешкались с ответными действиями, и это дорогого стоило. Со стороны второго района восставшие в течение нескольких часов продвинулись далеко вглубь города, выбивая сразу же деморализованные силы полиции и ожесточенно сражаясь с немногочисленными членами ЧВК. Умело используя городской ландшафт, бойцы Аль-Йетима буквально истребляли врага. Как и в гражданскую войну, одна сторона умело расставляла стрелков так, что наемники и полиция просто не успевали понять, где находятся бойцы противника, и палили во все, что двигалось на улицах Сирта. В результате с самого начала уличных боев погибло множество гражданских лиц, мирных жителей, застигнутых начавшейся войной врасплох. Активно пользующиеся взрывчаткой, гранатами и гранатометами восставшие не церемонились с домами, очухавшиеся после начального шока наемники тоже не стеснялись в средствах. С базы, охваченной огнем и до сих пор дымившей, в сторону воюющих районов города двинулась техника и подкрепления.
В одном из грузовиков с людьми, ехавшими следом за броневиками, сидели двое. Внушительных габаритов мужчина с короткой стрижкой и бородой-эспаньолкой, одетый в камуфляжные куртку, тактический жилет и брюки, с явным скепсисом во взгляде рассматривал автомат у себя в руках. Сидевший напротив него в кузове тип с неприятным лицом и в таком же размытом камуфляже, жилете и с гарнитурой в одном ухе смотрел на процесс созерцания и явно боролся с желанием задать вопрос.
