— Он на грани, и ближе, чем мне бы хотелось. К тому же потерял слишком много крови, особенно учитывая то, через что ему пришлось недавно пройти, — покривившись, сказал Андрел. — Джейс, не могли бы вы с Феларом отвезти его обратно в постель, где он был ещё метку свечи назад?
— Нет, — перебила его Сейвиль. — Нет, предоставьте это нам с Ифандес. Джейс, подашь его мне, как только я сяду верхом.
Она протиснулась через потрясенно умолкнувшую толпу и увидела Ифандес, стоявшую так близко к двери, как только смогла подобраться. Компаньон поймала взгляд Сейвиль. Глаза Ифандес теперь снова были парой спокойных бездонных сапфиров. Она опустилась на колени, чтобы Герольд смогла сесть на неё верхом. Сейвиль взобралась на её спину и Ифандес грациозно поднялась на ноги, ни разу даже не покачнувшись на гладком мраморе пола. Сейвиль протянула руки, сама поражаясь собственному сейчас спокойствию, а Джейсен поднял и положил перед ней безвольное тело Ваниеля. Она прижала мальчика к своему плечу, закуталась вместе с ним плащом Андрела: Ваниель был почти невесомым. В самом деле, слишком уж лёгким, чтобы снять этот камень с её разума и сердца.
Ох, детка, детка, — вздохнула она, легонько тронув Ифандес пятками, чтобы дать ей понять, что уже можно идти. Бедняжечка... мы превратили твою жизнь в настоящий хаос, верно? И даже не знаю теперь, кто больше из нас виноват, кто больше тебя не слышал — я или Витген.
Она прижала его к себе покрепче, и Ифандес аккуратно двинулась вперёд, на зовущий маяк распахнутой двери её покоев. Этот мальчик был всё, что осталось ей от Тайлендела, и она дала обет мирно спящему в этом Храме за её спиной, что отныне станет лучше о нём заботиться.
Первая задача, это поставить тебя на ноги, мой бедный, мой потерянный и заблудший мальчик с разбитым сердцем. Если, конечно, смогу.
Десять.
Прошла целая вечность — или так ей показалось — пока Сейвиль, наконец, смогла засунуть себя в какую-то одежду. Ей так хотелось, она испытывала просто насущную потребность, свернуться калачиком где-нибудь. Она жаждала отдыха, как голодающий страждет куска хлеба, но не осмелилась оставить Ваниеля одного. В конце концов, она пододвинула своё кресло, в котором до того сидел Джейсен, поближе к кровати и закуталась в первую, попавшуюся под руку, тёплую вещь (то оказался меховой плащ Андрела), намереваясь, несмотря на всю свою вымотанность, бодрствовать столько, на сколько хватит сил.
Однако прямо перед рассветом она всё-таки задремала, проснулась же — от сдавленного всхлипа.
Она попыталась выпутаться из цепких объятий плаща, и первое, что увидела, кое-как выпростав голову из капюшона, — серебристые глаза Ваниеля, смотрящие на неё с горькой укоризной.
— Зачем? — горестно простонал он. — Зачем вы меня остановили?
Сейвиль, наконец, совсем высвободившись из-под своего покрывала, уселась в кресле и быстренько огляделась кругом. Мардик, согласно её приказу, по-прежнему нес свой усталый дозор у двери, ведущей в остальные апартаменты, а Донни дремала, прислонившись к садовой двери. Второй раз Ваниелю было не ускользнуть, какой бы нереальной не выглядела подобная перспектива. В прошлый раз, вон, тоже казалось, что подобное невозможно.
Кивком головы она отпустила Мардика, Мысленно приказав::Выйди-ка, дорогуша, у меня личный разговор.:и Ментальным прикосновением разбудила Донни. Стоило Сейвиль прикоснуться, как Донни моментально очнулась, как будто и не спала — талант, которому Герольд-Магу оставалось лишь позавидовать. Оттолкнувшись спиной от дверного косяка, она вскочила на ноги и оба отправились к себе, закрыв за собой дверь, ведущую в общую комнату апартаментов.
Сейвиль, кряхтя, встала, чувствуя ломоту в каждом своём бедном суставе, и, пересев на край кровати, взяла Ваниеля за руки. Они у него были, как две ледышки, и, казалось, в них не осталось ни кровинки.
— Я остановила тебя, потому, что была обязана это сделать, — отвечала она. — Потому что... Ваниель, самоубийство, это никакой не выход. Потому что мы уже потеряли того, кого очень любили... и я не могла позволить себе потерять ещё и тебя, так что....
— Но я заслужил смерть..., — его слабый голос сорвался на последнем слове.
И он никак не отваживался взглянуть ей в глаза.
О, боги... что там только творится, в этой его голове? Что он только себе в неё вбил?
— За что это? — воскликнула она, и голос её прозвучал немного резко даже для неё самой. — Уж не за то ли, что совершил кое-какие ошибки? Боги, да если б подобное было достойно смертного приговора, мне тоже следовало бы разделить с тобой тот кинжал!
От его ладоней у неё стыли руки: она попыталась их как-то ему согреть, очень осторожно растирая их.
— Послушай меня, Ваниель... вся эта кошмарная канитель была нагромождением разных ошибок. Совершила ошибкия: мне следовало приглядывать за Ленди получше, а когда был убит его брат, следовало настоять на том, чтобы он поговорил с Лансиром. Ведь это одна из задач Лансира, делать так, чтобы наши головы всегда оставались ясными, а мозги способными мыслить трезво. Я же, чёрт возьми, отлично знала, на что способен Ленди, когда дело касалось Стейвена! Ему никак не удалось бы утаить эту его одержимость от Целителя-Менталиста! Ленди... он тоже наделал ошибок — и каких, одним богам известно! Прежде, чем действовать, ему следовало хорошенько подумать: я же всегда старалась заставить его так поступать. Мы, Герольды, берем в расчёт и ментальные показания. Всё, что ему следовало сделать, так это запросить слушания. Мы могли бы получить весь нужный материал из его собственного подсознания и призвать Лешара к ответу. Да, ты тоже наделал ошибок, но ты сделал их из любви. Ему нужна была помощь, он обратился за ней к тебе, и ты постарался ему помочь. Так, как привык, как тебя научили, как посчитал верным. И даже Гала, да видят Боги, и та совершила ошибки!
Голос её стал глухим от подступивших к горлу слёз и от чувства вины, и она не стеснялась показать ему это.
— Ох, Ван, Ван, мы всего лишь простые смертные, подверженные ошибкам.... Мы не святые, не ангелы.... Да, мы падаем лицом в грязь, да, совершаем ужасные вещи и порой из-за этого гибнут люди.... Иногда даже те, которых мы любим больше всего на свете...
Она захлебнулась рыданием и повесила голову.
Он высвободил свою руку и нерешительно коснулся её щеки: пальцы его были по-прежнему ледяными.
Она схватила и сжала её, и снова взглянула ему в глаза, успев уловить в них больше, чем просто скорбь, пока он не опустил свой взгляд.
— Ты, что же, решил, что с твоим уходом мир станет лучше?
Он молча кивнул, и руки его, которые она держала в своих руках, задрожали.
— А ты подумал о том, каково будетмне? Ты же был любовью Ленди. Ты подумал о том, что мне не совсем на тебя наплевать, хотя бы даже только ради него?
Ну как, как ей было до него достучаться ... когда она сроду не могла подобрать нужных слов?!
— Нынче я похоронила его. Думаешь, мне так просто было бы хоронить ещё и тебя? А Джейсен? Я послала его присмотреть за тобой. Как ты думаешь, каково ему теперь чувствовать, что это всё по его недосмотру? А что, по-твоему, он должен был бы думать, если бы ты умер? И что — помогай нам боги — по-твоему, было бы с Ифандес?
— Я думал... думал, она найдёт себе кого-то получше, — он запнулся и голос его слегка задрожал.
— Она бы умерла, приятель: Компаньоны очень редко переживают своих Избранников. А она Избрала тебя. Умрёшь ты, она тоже умрёт: быть может, ей даже пришлось бы для этого уморить себя, а она этого не заслужила.
Он нахохлился, отдалившись от неё ещё больше, и она отругала себя за свои неуклюжие слова, за свою неспособность передать истинные мысли, не причиняя ему ещё большей боли.
— Ван...о, чёрт... да что я такое тут говорю! Послушай меня: сейчас ты болен, тебе надо отдохнуть и поправиться. А с этим со всем разберёмся потом, идёт? Просто... не надо пытаться уйти из этого мира прямо сейчас, потому что есть те, в чьих жизнях образуется пустота, если тебя не станет. И я одна из таких.
Он кивнул. Нет, было не похоже, что ей удалось его убедить, но на данный момент она исчерпала всё своё красноречие и просто не знала, что ещё можно добавить. Так что, она решила использовать последнее.
Я всего лишь хочу, чтобы он оставался жив.... И если нам это удастся, быть может, мы сумеем ему помочь.
— Пообещай мне, дай слово чести, что не станешь пытаться снова покончить с собой. Если да, я поверю тебе и не стану более оставлять охрану у твоих дверей.
Он сглотнул, забрал у неё свои руки и прошептал, запинаясь:
— Я... обещаю. Слово чести.
Он по-прежнему не решался взглянуть ей в глаза, но она поверила этой его клятве.
Она кивнула.
— Принято. Ну а теперь, быть может, есть что-то — что угодно — что я могла бы для тебя сделать?
Быть может...
— Хочешь поговорить?
Он покачал головой, и она опять почувствовала его полную отчужденность, и выругалась про себя: проклятье, как только мне больше всего нужен Лэнс, его никогда рядом нет!
— Уверен? — не унималась она, даже рискуя окончательно всё испортить, но такова уж была её натура. — Ваниель... Ваниель, ты же единственный у меня, кто знал всю подноготную Ленди так же хорошо, как я. И если... если тебе понадобится кто-то, кто смог бы разделить твою скорбь....
Он снова помотал головой, упрямо избегая встречаться с ней взглядом, и она со вздохом сдалась.
— Если передумаешь.... Ну хорошо, отдыхай, дружочек. Поправляйся. Зови, если что-то станет нужно — мысленно или вслух — всё равно, я услышу тебя.
Он тихонько кивнул, снова закрыл глаза, и, откинувшись на подушки, отвернулся лицом к стене, и лицо его было таким же белым, как эти подушки под ним. У Сейвиль даже защемило сердце, когда она снова увидела, какой у него потерянный вид. Она посидела ещё немножко: вдруг он всё же обратится к ней или попросит чего-нибудь, но он снова забылся в тяжком и тревожном сне. Наконец, она поднялась с кровати, забрала с кресла плащ Андрела и оставила его одного.
* * *
На закате явился Андрел, принявший её приглашение забрать свой плащ, а заодно разделить трапезу и обменяться кое-какими мыслями. Сколько же раз за всю свою жизнь они ужинали вот так вот, с глазу на глаз, и чаще всего, в этой самой комнате? Но, пожалуй, никогда ещё в таком мрачном настроении.
Мардик с Донни отправились попытать потихоньку счастья среди кружка воздыхателей Ваниеля: вдруг, отыщется кто-нибудь, кто смог бы помочь им вытащить парня из этой его душевной бездны.
Маски Брата Ястреба на стене у левого плеча Андрела уставились на неё своими пустыми бесстрастными глазницами. На столе, разделяя её и Андрела, мерцали свечи.
Ни ей, ни ему сейчас не хотелось есть: все их мысли были заняты мальчишкой, спящим за запертой дверью, там, за креслом Сейвиль.
— Кто нам нужен, — хмуро сказала она, совершенно не чувствуя вкуса пищи, — так это Лансир. Нужны его силы, Исцеляющие Душу. С каждым своим пробуждением мальчик всё больше уходит в себя, и я никак не могу заставить его допустить меня к себе. Он снова отгородился, уже не прежним своим высокомерием, но одно другого не лучше. А Ланс, как назло, именно сейчас вне досягаемости.
Андрел вздохнул, дыхание его колыхало пламя свечки, он задумчиво гонял по тарелке вилкой свою еду.
— Должен с тобой согласиться. А что, если попробовать вернуть Ланса через Врата?
Она покачала головой, пытаясь развеять своё расстройство. Они уже говорили об этом с Джейсеном.
— Как? Я даже не знаю, где он сейчас, а он не настолько силён в Чтении мыслей, чтобы поймать мысленное послание, пущенное Широким посылом. И мы не знаем, каким именно путём он поедет домой, тут с полдюжины вариантов. Если бы что-то случилось с Элспет, мы могли бы себе позволить послать на его поиски полдюжины Герольдов, но тут... Ваниель же не велика шишка. — Голос её стал язвительным. — Ну, так мне, по крайней мере, сказали.
Андрел нахмурился, брови его сошлись на переносице.
— Он может оказаться довольно важным: я укрываю его защитой, насколько это в моих силах, но его эмоциональная травма продолжает просачиваться наружу. Половина учеников в этот самый момент находятся в депрессии, вот-вот готовые удариться в слёзы — а это Одарённые Барды, Целители, Герольды — и всё это из-за того, что исходит от Ваниеля.
— Ну а ты чего ожидал? — парировала она, не скрывая своего самого настоящего гнева. — Ты же видишь, насколько сильны и глубоки его Дары. Раз даже по таким сырым каналам он источает их Широким посылом, сам того не осознавая, и о том, как прикрываться защитой, знает не больше, чем о том, как летать! И не каждый же день после самоубийства одной половинки пары, связанной пожизненными узами, остаётся в живых вторая. Он источал бы их, даже если бы и был обучен. Просто никто и представить не может, насколько он силён: все полагают, будто это я в своей любви к Тайленделу преувеличиваю всё, что с ним связано до небес.
— Боги! — Андрел оторвался от своей тарелки и уставился на неё с выражением оглушённого барана. — Так Ваниель и Тайлендел... они что, были связаны узами?
Она печально кивнула.
— И я в этом практически уверена, чёрт подери. Более того, и Мардик с Донни тоже: а уж кому и распознать эти узы, как не паре, которая сама связана такими же. Да, я ожидала страданий и скорби: это нормальная реакция для юнца, потерявшего первую свою любовь, да ещё при столь ужасных обстоятельствах.... Но чего я никак не ожидала, так это обнаружить настолько зияющие душевные раны, как у него, пока он не успел от меня нынче закрыться. Я никогда и ни у кого ещё не встречала такой глубины чувств, Герольды там или нет, исключая Мардика с Донни. И вот теперь скажи мне: что, чёрт возьми, мне делать с этими оборванными узами?
Он в полном недоумении покачал головой.
— Я не скажу тебе. Я не знаю. Я не Целитель души, я Целитель тела. И мне не известен никто, кто бы Исцелял сердца.
Она вздохнула и глянула на свой простывший ужин.
— Я боялась, что ты скажешь так. У меня ещё более плохие новости: отношения между ними были таковы, что Ленди всегда был ведущим, а Ван — ведомым. И эмоционально Ван целиком зависел от Ленди. Я пыталась предостеречь Ленди, но..., — она пожала плечами. — И ещё, до кучи: Ван испытывает какую-то вину, которую тщательно от меня скрывает. Мне остаётся лишь догадываться, что это, но, кажется, Ван убежден, что это он навлёк проклятье на Ленди, потому что соблазнил его. Однако должна тебе напомнить, он этого не делал: насколько мне известно, да я просто уверена в этом, соблазнение, если даже таковое и имело место, было взаимным, но... вот так вот.
— Это Джейсен, — убежденно сказал Андрел.
Она кивнула.
— Верняк, друг мой. У Джейса всегда были эти Клеймаровы предрассудки относительно однополых пар. Он смирился с Ленди, но и то лишь после того, как я высказалась против его предубеждения прямо ему в лицо. Но Ваниель? Он же даже не был кандидатом в Герольды, когда они сошлись с Ленди. Джейс ни слова не сказал, но могу поклясться, я знаю, о чём он там думал, пока сидел возле него. Самое меньшее — то, что Ван живой, тогда как Ленди-то мёртв.
