Точка перехода

Чем она мне всегда нравилась, так это своим здоровым цинизмом!

Беготня продолжалась до самого отлёта. Даже в понедельник Светлана везла меня на аэродром через фанерный завод, где полным ходом шёл монтаж оборудования, и верфь, на которой киль моего будущего судёнышка, как рёбрами, обрастал шпангоутами.

И вот "Сессна", доставившая меня из Роки-Бей, заходит на посадку на аэродром Порто-Франко.

Береговой, 19 год, 10 месяц, 11 день, четверг, 22:10

Их было шестеро. Все в возрасте от 25 до 35. Переходили в разные дни и из разных городов России, но в течение одной недели. Объединяло их лишь то, что все оформляли документы по программе "Б" Ордена. То есть как малоимущие, которым полагалось пособие в размере тысячи экю. А ещё то, что в разное время ходили на различных парусных судах. Капитан, штурман, механик и трое матросов, ещё и отслуживших в морской пехоте. Именно их анкетные данные и примерные сроки перехода прислал мне Виктор Галанов на диске, который передала Светлана. Остальное — деньги на первое время, переправка в Береговой, съём жилья в Порто-Франко — на мне. И, по возможности, трудоустройство в ПРА. Им дали лишь мой адрес, сообщив, что после достройки судёнышка поступают в моё распоряжение в качестве членов судовой команды. А я, проторчав в Порто-Франко почти месяц, снова летел в Протекторат Русской Армии. На этот раз — вместе с Наташей и практически до самого мокрого сезона.

Девятиместная "Сессна Караван" с увеличенными для посадки на грунт колёсами, на которой я летел из Кадиза через Роки-Бей, подходила для этого прекрасно, и я заранее телеграфировал в Виго её пилоту, Джо, чтобы он связался со мной, когда прилетит в Порто-Франко. С Джо мы договорились, и в назначенный день восемь из десяти будущих членов экипажа моего судёнышка грузились в самолёт.

Как бы мне ни хотелось побыстрее добраться, но больше двадцати часов в воздухе ни один лётчик за сутки не выдюжит, так что я не стал издеваться над Джо, и мы переночевали в аэродромной гостиничке Нью-Рино. И лишь во второй половине следующего дня, после дозаправки в Москве, были в Береговом.

Светку мы не извещали о времени прибытия, хотя о том, что мы прилетим, она знала. Естественно, такой оравой мы к ней нагрянуть не могли: её домик нас просто не вместил бы. Поэтому поступили, как приличные люди — устроились в гостиницу, и уже потом я связался с ней, разыскав свою управляющую на заводе.

Явилась она через полчаса, успев захватить из дома дочь, которая едва не сбила меня с ног, бросившись обниматься.

— Дядя Коля! Как здорово, что ты приехал! А я в школу пошла! И у меня теперь новый папа!

Похоже, Светлана времени зря не теряла и за время моего пребывания в Порто-Франко исполнила свою угрозу выйти замуж.

— Вот находка для шпионов! — засмеялась Галанова. — Уже всем растрезвонила! Алексей всего-то неделю у нас живёт, мы ещё ничего сами не решили, зато дочь уже за нас решение приняла!.. Ничего слышать не хочу, ужинаете сегодня у нас!

Кандидат в мужья Светланы оказался судостроителем из Нижнего Новгорода, переселившимся на Новую Землю около года назад. После очередного сокращения штатов перебивался в коммерческих фирмах водителем собственной потрёпанной "Газели". Жена, сидевшая без работы, не выдержала безнадёги и уехала с дочкой в Кировскую область к родителям. А следом пошла чёрная полоса проблем на работе. В это время на Алексея вышел вербовщик, набиравший специалистов на верфи. Жильём обзавестись супруги так и не успели, а грузовая "Газель" требовала капитального ремонта двигателя, и все деньги, вырученные от распродажи скудного имущества, он переслал ребёнку. Поэтому тридцатидвухлетнему мужику пришлось переходить через Ворота по программе для малоимущих. Ну а здесь, добравшись до Берегового, поступил работать на верфи, где они с Галановой и встретились. Был он всего сантиметров на пять выше Светланы, но крепкий, жилистый. Несмотря на то, что в своё время закончил лишь техникум, выглядел он довольно неглупым человеком. Впрочем, каждый быстро умнеет, если жизнь поколотит. И по тому, как Лёша общается с Иришкой, мне сразу стало понятно: всё у них со Светкой будет в порядке.

За ужином мы переговорили с Алексеем о возможности пристроить прилетевших со мной мужичков на постройку моего баркаса.

— Я думаю, руководство не будет против. Особенно — если среди них есть механики и электрики. Ну, а если ты говоришь, что все они на парусных судах ходили, то при установке рангоута и такелажа им вообще цены не будет! Нас-то готовили для постройки исключительно моторных судов...

Так оно и оказалось: ребят взяли с удовольствием, поскольку людей, как и практически на любом производстве в ПРА, не хватало катастрофически. Единственное, по поводу чего сокрушался директор верфи, было моё предупреждение о том, что со спуском баркаса на воду они увольняются и уходят со мной в плаванье.

— Нисколько ты, Николай, о нуждах производства не думаешь!

— Уж извини, Вячеслав Павлович, но своя рубашка ближе к телу. Я мужиков специально в качестве судовой команды за ленточкой вербовал. К тебе я их определяю только потому, что им на моей посудине ходить, а так они её будут знать до последнего винтика.

За время моего отсутствия оборудование фанерного завода было смонтировано, опробовано, и теперь оставалось лишь запустить всю линию. А потом отправить на полигон первые партии готовой фанеры с различным количеством слоёв.

Обстреливали фанерные листы из различных видов оружия, и результаты оказались вполне предсказуемыми. Закреплённая лишь по краям "мишень" размерами один на один метр неплохо выдерживала несколько одиночных выстрелов в круг диаметром 20 сантиметров, после чего начинала растрескиваться. Длинная очередь приводила к тому же результату. А вот когда за листом-мишенью находилась твёрдая преграда, пятимиллиметровая фанера из железного граба выдерживала 30-50 попаданий в двадцатисантиметровый круг из пистолета, револьвера или девятимиллиметрового пистолета-пулемёта с расстояния 10 метров. Увеличение калибра вело к снижению количества патронов, необходимых для пробития, хотя всё зависело от характера пули: тупогловые фанера держала лучше. Но простреливалась даже одиночными выстрелами из более серьёзного оружия. Семиислойка толщиной 9-10 мм держала 20-30 автоматных пуль калибром 5,45 и 5,56 мм с сотни метров, но не могла надёжно защитить от калибра 7,62. Лист, толщиной 15 мм, успешно противостоял "Калашникову", а "двадцатка" — пулемёту винтовочного калибра с двухсот метров. Самое сложное испытание — обстрел из ДШК с тех же двух сотен метров — удовлетворительно прошли лишь три сложенных вместе двадцатимиллиметровых листа: пробитие наблюдалось после 5-8 попаданий в двадцатисантиметровый круг.

Полученные результаты позволяли сделать вывод: наш материал прекрасно годится для усиления бронирования. Ведь даже тридцатимиллиметровая автоматическая пушка 2А72, говорят, при стрельбе очередями в одну точку способна проломить танковую броню, но реальных условиях мало кто будет высаживать полный магазин или половину пулемётной ленты в одно и то же место. Поэтому можно смело говорить, что обшивка нижней части щитового домика, какие массово строились в ПРА, листами пятнадцатимиллиметровой фанеры из железного граба обеспечивает надёжную защиту его обитателей от пистолетного и автоматного огня, а также случайных попаданий из пулемётов винтовочного калибра.

Была замечена ещё одна особенность нашего материала: для улучшения его характеристик шпон нужно было просушить, как можно лучше. Фанерные листы, постоявшие на солнышке пару дней, пока до них дошла очередь, держали пули немного лучше, чем только-только привезённые с завода. И перекройка техпроцесса под эту особенность материала стала нашей со Светланой задачей. Впрочем, задачу удалось решить без существенной перестройки производственной линии: мы просто установили по паре трубчатых электронагревателей над и под листами шпона, идущего по конвейеру на подготовку к склейке. Результат этого ухищрения стал заметен сразу. Например, шестисантиметровый "бутерброд" пробивался из крупнокалиберного пулемёта после попадания не 5-8 пуль, а уже 7-10.

Заодно нашли применение и отходам, в которые изначально собирались отправлять цилиндрические болванки, оставшиеся после лущения шпона. После их распиливания вдоль получившиеся планки тоже прекрасно шли на "бронепояс" домов, имитируя бревенчатую стену.

Я даже не сомневался в том, что военные наложат свою лапу на половину выпускаемой продукции, а торговлю фанерой из железного граба с моего завода объявят государственной монополией. Поэтому подсуетился и успел выкупить пятьсот листов материала из первой серийной партии для своего баркаса. Причём, не абы какого, а с пропиткой спирторастворимым бакелитовым клеем (основная масса продукции шла с более дешёвой пропиткой бакелитовым лаком, позволяющим использовать фанеру в тропическом климате ПРА). И теперь долбил руководителя верфи требованием изменить проект ради дополнительной обшивки этой фанерой не только рубки, но и корпуса судна поверх бортовых досок железного граба. А что? Гулять, так гулять!

Из-за чего мне пришлось спорить до хрипоты, так это из-за цены готовой продукции. Чиновников, особенно военных, понять можно: им всегда нужно всё, вчера и бесплатно. А я свою кровную денежку в производство вложил, поэтому хочу, чтобы оно работало долго-долго, денежку мне приносило, да ещё и развивалось. Поэтому наши споры пришлось окончательно решать в кабинете Аверьянова, как оказалось, вовсе не питавшего ко мне неприязни из-за истории с чаем. Сошлись на компромиссе в мою пользу: в расчёт цены, кроме затрат на выпуск продукции, включили не только амортизацию оборудования и пятнадцатипроцентную нормативную прибыль, но и пятнадцать (я настаивал на двадцати, а вояки наотрез отказывались давать хоть сколько-нибудь) процентов отчислений на модернизацию и расширение производства. Правда, эти 15% давались мне только на пять лет, после чего нужно будет рассчитывать лишь на собственные средства, если захочется ещё что-нибудь улучшить.

За такую уступку мне удалось вытрясти из военных серьёзно пострадавшую во время боёв под Береговым зенитную установку ЗУ-23-2. Водителю буксировавшей установку машины сильно повезло: на мину, заложенную чеченцами, он наехал колёсами не своего грузовика, а зенитки. В результате взрыва оборвало кольцо буксировочного дышла и покорёжило массивную транспортировочную платформу, на которой установлен станок. Кувыркнувшись после подрыва, зенитка лишилась кронштейнов крепления патронных ящиков, но сам станок, механизмы наводки и стволы не пострадали. И я, присмотрев сей покалеченный агрегат на военных складах, намеревался "отсечь лишнее", заблиндировать и поставить установку на корме своего судна.

Помощь членов моего будущего экипажа значительно ускорила работы по постройке баркаса. Дней за пятнадцать до условного начала мокрого сезона, когда мы с Наташей собрались в Порто-Франко, уже вовсю шёл монтаж оборудования рубки. В принципе, через пару-тройку недель баркас можно было бы спускать на воду и завершать достройку на воде, но наступающий мокрый сезон ставил на этом крест, поскольку в шторма работать на судне, стоящем на воде, будет не просто невозможно, но и опасно. Поэтому спуск откладывался до начала сухого сезона, а бригада судостроителей за это время должна завершить внутреннюю отделку. "Весной" останется лишь установить рангоут и такелаж, и после испытаний отправляться в пробное плавание.

В Порто-Франко решили идти морем: пора было на собственном опыте узнать, что такое мореплавание Новой Земли. И накануне отплытия Светка с Алексеем закатили нам прощальный ужин. Тут я и объявил ей о своём решении.

— Мы подумали, и я решил... — начал я с известной ещё в советские времена присказки. — В жизни, Светлана, всякое случается. Кто знает, что будет завтра, через месяц, через год. Поэтому хочу вручить тебе вот такой документ...

— Ты чего это такой официальный? — попыталась сбить меня с настроя Галанова. — Сделай личико попроще!

— Не время! Я хочу вручить тебе документ, согласно которому вся моя собственность в Береговом переходит тебе в случае моей смерти и смерти моих прямых наследников в лице моей жены Натальи Викторовны Колесовой и Ивана Андреевича Колесова. Если наша смерть достоверно не установлена, ты становишься собственником этого имущества через семь лет после того, как нас в последний раз видели живыми. До того момента ты управляешь этим имуществом и распоряжаешься им в моих интересах.

— Ты чего это? — насторожилась Светка, машинально приняв от меня бумагу. — Ты всякие дурные мысли из башки выкинь! Чего ерунду мелешь?!

— Да не ерунда это, а предосторожность, — поддержала меня Наташа. — Мало ли что в этом мире может случиться? Вон, вы сюда с Колей ехали под серьёзной охраной, и то в приключение вляпались. А мы завтра морем отправляемся, где пиратов немеряно.

— Ага! На судне, вооружённом до зубов, потому что везёт взрывчатку для работ по строительству железной дороги в Нойехафен, — пробурчала моя управляющая.

— Вот именно — взрывчатку! — парировала Наталья.

— Типун тебе на язык! Не знаю, ребята, о чём вы думали, но... не нравится мне это.

— Не нравится, что минимум на семь лет, в случае чего, тебе высокооплачиваемая работа гарантирована? Или что мой завод твоим может стать?

— Мысли ваши не нравятся! Накаркаете, блин!

Светка вдруг схватилась за рот, подскочила и умчалась в сторону туалета, провожаемая нашими удивлёнными взглядами.

— И давно это у неё? — осторожно спросила супруга у Алексея, сидящего, как на иголках.

— Да недели две... — покраснел тот, понимая, на что намекает Наташа.

— Ну, тогда прими мои поздравления и отправляй её к гинекологу! — улыбнулась жена и погрустнела.

Порто-Франко, 19 год, 10 месяц, 26 день, пятница, 18:30

Успели!

Как ни крути, путешествие от Порто-Франко до Берегового или обратно, если только не лететь самолётом, занимает около двух недель. По дороге на машине — чуть быстрее, но намного утомительнее. Морем — примерно то же время, и всё зависит от судна и его маршрута. Но тоже утомительно. Оттого, что делать нечего...

Провожать последний рейс до Порто-Франко вышло множество зевак, и нам с Наташей пришлось даже проталкиваться через толпу, чтобы пройти к трапу.

— Николай! Колесов!

Я обернулся на голос.

— Не узнаёшь, что ли?

Метрах в трёх от меня стоял крепкий солдат с ефрейторскими нашивками на погонах. И лишь по улыбающейся красавице с детской коляской, стоящей рядом с ним, я сообразил, кто это.

— Сашка? Онищенко! Блин, богатым будешь!

Бывший унсовец крепко стиснул меня своими лапами. Да, не походит он больше на того паренька, который грозился перерезать мне горло "ради торжества украинской национальной идеи"! Возмужал, окреп. Снова отрастил усы, но не вислые, как когда-то, а аккуратную пшеничную щёточку.

— Здравствуйте, Сауле! А это моя жена Наташа.