— Се-ле-брис. — послушно прочитала директриса в тетрадке, при том чувствуя себя законченной пациенткой психиатра.
— Всё ясно. — авторитетно заявил Валентин. — Мне знаком этот случай. Они начитались какого-то дрянного фентези отечественного розлива.
— Так ты поможешь как-то изолировать его? — с надеждой спросила Вероника.
— Я обещаю лишь одно: я посмотрю и назначу рекомендации.
— Мне нужно избавиться от него. — настаивала директриса.
— Да уж, конечно. Полежать в клинике ему придётся.
— Надолго?
— Ну, месяца два-три.
— А справку дашь?
— Естественно. Самое главное — состыковать меня с ним. Эти психи-волшебники такие непредсказуемые, что мне придётся действовать решительно. Если он в самом деле так опасен, возможна длительная изоляция.
— Как это?
— Пригласишь его к себе в кабинет, как для разговора, а там я его встречу. Укол в руку, и он обездвижен. А потом перевезём его на моей машине.
— Это не противозаконно?!
— Это кому нужно — мне или тебе?! — рассердился Красин. — Конечно, это несколько противозаконно, но такие пациенты влияют дурно на своё окружение. У тебя скоро вся школа будет летать на метлах.
Тут директрисе вспомнились жалобы участкового Воропаева, который рассказал ей, как дурачили его одноклассники Косицына: как они трепали что-то про волшебное оружие да про превращения воды в вино, да про то, как Косицын обращался совой и летал по классу. Да, это было начало эпидемии.
— Сделай всё, что можешь. — сказала она.
Так что, разговор со старым приятелем закончился неожиданной удачей, осталось только переговорить с отцом ученика.
В дверь несмело постучали, и Валентина по селектору передала:
— Вероника Марковна, к вам посетитель. Отец того Косицына.
— Проси. — мгновенно отвечала Верника, быстрым движением скидывая под стол корзинку Малюты с недвусмысленной надписью: "СЮДА". Выпавший шоколад она запинала под книжный шкаф — потом подберёт, а если не успеет, скажет, что шмурты заначку трогали.
Посетитель оказался мужчиной среднего роста и такого же возраста — какой-то дёрганый и жалкий. Мгновение Вероника рассматривала его, пытаясь понять, как следует с ним общаться, и решила, что быстрая атака подавит всякое сопротивление. Она открыла Кренделючкину тетрадь и стала зачитывать по датам все деяния молодого Косицына. Написано было много, подробно и обстоятельно, так что ничего придумывать ей не пришлось. И даже слишком много — в горле пересохло. Вероника Марковна прервала чтение и достала бутылку минералки, но отчего-то взглянула на посетителя.
Мужчина, в продолжение всего её монолога сидящий прямо и неподвижно, со стиснутыми на коленях пальцами и с неопределённым выражением лица, вдруг подал признаки жизни. Он судорожно вывернул сцепленные ладони, отчего суставы его сухих шершавых пальцев издали тихий треск. Это было довольно отвратительно, и Вероника Марковна поморщилась — посетитель был ей неприятен. Ей вообще не нравились такие замотанные жизнью люди.
Николай Петрович Косицын ещё раз нервно поскрипел пальцами и заговорил своим приглушённым голосом, сухо пофыркивая ноздрёй и глядя куда-то в угол, мимо директрисы.
— Мне тоже нелегко. Поймите и меня. Этот мальчик... этот Лёня... Он очень странный. Она его не воспитала, ребёнок просто ненормальный. Он ничего не говорит просто так, всё время с вызовом.
Мужчина замолчал и быстро закрутил большими пальцами, будто играл на маленькой шарманке. Вероника Марковна с интересом ждала продолжения.
— У меня семья... — снова зафыркал ноздрёй Косицын-старший. — У меня жена больная. Ей нужен покой. А он не хочет, чтобы мальчики жили с ним в одной комнате. Какое не братское отношение... Мы будем вчетвером в одной комнате, а он один — в одной?! Такая несправедливость! Потом, что это такое — не давать мальчикам играть на компьютере? Мы одна семья, у нас всё общее... мы же его кормим. Рая всегда ему предлагает, а он с таким ехидством всегда отказывается.
— А какие ещё странности вы подметили за Леонидом? — осторожно поинтересовалась директриса.
— Странности! — фыркнул мужчина. — Он действительно странный. Всё время молчит. Раю не называет мамой. Меня он тоже никак не называет. В глаза не смотрит.
— Как он относится к своим младшим братьям? — с дежурной вежливостью осведомилась Вероника Марковна.
— Плохо он относится к ним. — убеждённо ответил Косицын-старший. — Я бы сказал, что он их не любит.
— Надо же! — посочувствовала директриса. — Это явно ненормально.
Посетитель не заметил лёгкой иронии и продолжал:
— Он хочет доказать, что я плохой отец — всё потому, что я когда-то якобы оставил их с матерью. Я тоже человек и прошу уважать меня, как личность. Мы были совершенно чужды с Зоей, у меня совсем другая индивидуальность. Я не одобрял её странностей.
— Каких странностей? — оживилась директриса.
— Он вырос фантазёром, как и она. — отвечал Николай Петрович.
— В чём это выражается?
— Это и так заметно. — твёрдо отвечал биологический отец. Он впервые посмотрел в глаза директрисе своими бледными зрачками. — Вы не находите?
— Конечно, нахожу. — поспешила подтвердить Вероника. — Леонид действительно малоуправляем и очень вспыльчив. Я бы сказала, что в этом есть что-то болезненное.
Косицын-старший молчал, с достоинством выпрямившись на стуле и глядя на свои нервно сцепленные пальцы. Выцветшая, далеко не новая серая куртка и волосы того же цвета делали его похожим на несчастную, худую выпь.
— Печальный случай. — внушительно проговорила директриса, откинувшись на спинку стула. — Я полагала, что вы как-то сможете повлиять на своего сына. Ведь с вашей бывшей женой действительно было бесполезно разговаривать.
Косицын-старший неопределённо дёрнул плечом, то ли соглашаясь, то ли возмущаясь.
— Мне кажется, что ваш сын немного болен. — уже мягко продолжила Вероника Марковна, — Он нуждается в помощи специалистов.
Негодующий взгляд был ей ответом.
— Какие специалисты?! — едва обретя речь, воскликнул родитель. — Вы полагаете, у меня много денег?! У меня жена больная! У меня у детей слабое здоровье! А теперь ещё и этот Леонид! Мне за квартиру надо платить! Он живёт в ней и ни за что не платит! А я должен платить! Он на компьютере сколько электричества жжёт!
— Николай Петрович, — с вежливой улыбкой отозвалась директриса. — кто говорит здесь о деньгах? Я понимаю, что вам трудно. Полноценно питать такого рослого подростка, имея на руках больную жену и двух детей, в самом деле, трудно. А ведь ему требуются витамины, он растёт.
Николай Петрович так и завибрировал:
— Я выполняю свой родительский долг! С появлением этого Леонида в моей семье мой бюджет едва выносит! Я не могу кормить его чем-то особенным! Моим детям тоже нужны витамины! Они растут! У Ванечки, между прочим, ослабленный иммунитет! А у Пети зубы выросли сразу с кариесом! У Раи слабое здоровье! А этому оболтусу всё нипочём! Сколько лет мне ещё его тянуть, пока он кончит школу и пойдёт работать!
Мужчина пошёл с лица пятнами и принялся буквально выкручивать собственные пальцы. Губы его тряслись. Казалось, он вот-вот заплачет.
Директриса заулыбалась ещё приятнее и заговорила ещё любезнее:
— Да что вы, Николай Петрович! Я вовсе не собираюсь навязывать вам как опекуну повышенные обязательства. Я понимаю сложность вашего положения.
— Мы и так концы с концами еле сводим! — не слыша её, продолжал в волнении Косицын-старший. — Теперь ещё и он на нашу голову! Я не воспитывал его, поэтому не могу отвечать за всё, что он тут вытворяет! Ко мне уже приходил милиционер! Соседка жаловалась! Рая вообще боится его!
— Успокойтесь, Николай Петрович. — твёрдо заговорила директриса. Она поняла, что тонкие манёвры с этим издёрганным и нервным человеком не пройдут. Мужчина кипел в своём внутреннем мире, словно в чёртовом котле. От него так и тянуло ощущением несчастья и затяжной финансовой агонии.
— Я хочу вам помочь. — продолжала Вероника Марковна с убедительностью и максимальной простотой. — От вас не требуется никаких затрат. У нас, слава богу, ещё есть бесплатная медицина. Вашего сына примет мой знакомый доктор.
— Какая ему медицина?! — со злостью заговорил мужчина. — Он здоровый, как лось. Ему работать надо идти и помогать семье. А государство нянчится с такими. Их, видите ли, непременно надо доучить до девятого класса. Мне два года ждать!!
— Не надо так нервничать. — почти уговаривала его Вероника. — Но вы, как опекун, всё же должны согласиться показать его специалисту.
— Какому ещё специалисту?!
— Психиатру. — мягко ответила директриса.
— Психиатру? — изумился отец-Косицын.
— Да-да, психиатру. Вы же сами говорили, что ребёнок очень странный. На него и соседка указывает, и милиция. А эта драка... Это же просто нонсенс! Он один напал сразу на шестерых! И всех избил! Это же ненормально! А его страсть к пиротехническим штучкам! Мы опасаемся, что он однажды сожжёт школу. А у вас жена больная и двое маленьких детишек. Вы не боитесь оставлять вашу, как это...
— Раю... — подсказал растерявшийся Косицын.
— Вот именно. — согласилась директриса. — Определённо, ему нужен психиатр. Пока подлечат, а потом он в армию пойдёт.
— Вы считаете, это необходимо? — всё ещё сомневался родитель.
— Я ничего не считаю. — с холодностью ответила директриса. — Я всего лишь пытаюсь вам помочь в такой сложной ситуации. Но, если вы полагаете, что справитесь своими силами, без помощи государственной опеки, то ваше право.
До мужчины доходило слабо, поэтому Веронике Марковне снова пришлось пуститься в объяснения:
— Мой знакомый может положить вашего сына в больницу на обследование. Процедура это непростая и требует многого времени. Больницы муниципальные, сами знаете, как мало финансируются. Иной раз приходится довольно долго ждать самого пустякового анализа. Но тем временем его подкормят и витаминчиками поколют.
— Да чего его витаминчиками кормить?! — возмутился Косицын.
— Вы не понимаете. — теряя терпение, резко отвечала Вероника. — В больницах всегда колют витаминчики. Случай сложный, мальчик очень болен, и пролежит долго. Мой знакомый может позаботиться об этом.
— Да чем он болен?! — снова вскинулся Косицын.
— Ну что ж. — зловеще проговорила директриса. — Вам, очевидно, некогда следить за сыном, и вы многого не знаете. А мы тут наблюдаем очень внимательно. Вы знаете, что ваш сын вообразил себя волшебником? Он тут такого в прошлом году наделал! Дело о похищении одноклассницы — милиция расследовала. Так что нынешняя драка рядом с этим — просто пустяки. А торговля наркотиками прямо в школе! Вы опекун, вам и придётся заниматься этим. Поверьте мне, работать и заниматься своей семьёй вам будет просто некогда — такая масса инцидентов с участием вашего сына. Будь я более жёстким администратором, я бы и спрашивать вас не стала — сразу бы направила дело в милицию.
Ответом был полный ужаса взгляд.
— Мне некогда с вами разговаривать. — небрежно бросила Вероника Марковна, поднимаясь со стула и поправляя причёску. — Прошу подумать над предложением.
— Да что тут думать... — подавленно пробормотал мужчина. — Помогите, чем сможете.
— Вот и прекрасно. — с удовлетворением заключила директриса. — Не беспокойтесь ни о чём, Николай Петрович. Государство таких, как вы, в обиду не даёт. И сыну вашему полезно будет полечиться. Витаминчики поколют. Как только он заявится домой, так и звоните мне.
Николай Петрович покорно кивнул головой.
* * *
Он проснулся не в своей постели, как обычно было по возвращении из Поиска, а просто очутился посреди своей комнаты. В ней было пусто — Ваня с Петей отсутствовали и кругом царил беспорядок.
Морщась, Лён открыл свой диван и достал чистую одежду. Отчего-то в этот раз он вернулся не в своей обычной одежде, а так, как был в Селембрис — в пропахшей лошадиным потом и всеми скитаниями кафтане, высоких сапогах и прочих средневековых вещах. На боку его висела дорожная сумка со скатертью-самобранкой и другими волшебными вещами. Раньше он магические предметы в дом не таскал, даже перстень — всё оставлял у Гонды. Но во время Жребия приходится всё здесь держать — кожаную сумку с бесценной скатёрочкой. Это весьма грело Лёну сердце, и он на всякий случай наложил на свой диван заговор.
К его радости, дома не было никого, и к вящей удаче ванна тоже была свободна от грязного белья. Так что, он с удовольствием помылся и оделся во всё чистое. Потом присел на свой заговорённый диван и наелся от щедрот волшебной скатёрки. Кажется, жизнь начинает входить в нормальное русло — он приспосабливается к её ударам.
Окончательно почувствовав себя вернувшимся в свой мир после трёхмесячного пребывания в Селембрис, он подошёл к окну и увидел, что на улице сплошная слякоть. А ведь, когда уходил, был февраль — начало марта. Сколько времени он отсутствовал?
Лён мельком бросил взгляд на компьютер, захватанный пальцами и убедился, что у клавиатуры начисто отсутствует провод и выдраны клавиши — теперь его машина стала братьям простой игрушкой.
Возвращение подействовало на него, как ком холодного снега за шиворот — оно было чрезвычайно неприятным. Каковы бы ни были приключения в Поиске — возвращение раз от разу становилось всё тяжелее. Однако, надо выяснить: сегодня выходной или будни?
Лён взял в руки учебники и выпустил тут же их из пальцев. К чему делать вид, что он учится? Школа удалялась от него, но там были товарищи.
Он нашёл свою лёгкую куртку, которая не соответствовала погоде, и направился на выход. Тут хлопнула наружная стальная дверь, и Лён поморщился — вот не повезло! Неужели Рая?
Промелькнувшая было надежда, что это всего лишь Дусяванна, тут же испарилась — в замке заворочался ключ и послышались визгливые голоса единокровных братьев.
Открыв дверь, Рая в ужасе остолбенела — прямо перед ней возвышалась рослая фигура этого чужого человека. Он холодно глянул на неё и попытался обойти стороной. Но, Рая настолько была растеряна, что даже не пошевелилась — она так и стояла, разинув рот и прижимая к себе детей, являя собой картину крайнего ужаса. Но — странное дело! — при этом она как бы наблюдала себя со стороны, стараясь как можно выразительнее изобразить потрясение. Кто-то невидимый, возможно свыше, должен был понять, что оставлять её и двух маленьких беззащитных детей с этим страшным человеком просто бесчеловечно! Он опасен! Одни только глаза чего стоят!
— Ну что — туда или сюда? — неприветливо спросил сын мужа, глядя на неё сверху.
Тогда Рая неловко попятилась с детьми, судорожно прижимая обоих к себе, а этот рослый парень скользнул мимо, словно привидение. И наружная стальная дверь, как показалось ей, сама собой распахнулась перед ним.
Женщина тупо посмотрела, как кругляшок старого гаражного замка поворачивается, запирая дверь, и подумалось ей почему-то, что делалось это без всякого ключа.
— Вернулся! — простонала Рая, падая в изнеможении на стульчик у стены и снова доказывая кому-то невидимому своё отчаяние.
