| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
* * *
Если бы Арлинга спросили, где находился дом смерти, он бы, не задумываясь, ответил: в Малом Исфахане.
Аршак, возможно, был не самым любимым сыном Мосанны, но уговорить отца сумел. Наверное, в этом была и заслуга Цибеллы, которая вместе с группой керхов и Арлингом отправилась к Великому Судье. Мосанна идти отказался, сославшись на дела, но Регарди подозревал, что керх хотел сохранить лицо в случае поражения. Сам Арлинг думал о неудаче чаще, чем о победе.
Они покинули стоянку еще до рассвета. Процессия была немалой — то ли керхам было нечем заняться, то ли все только и искали повода, чтобы увидеть Великого Судью. О нем говорили больше, чем о навьяле Арлинге, который шел впереди с Аршаком и мечтал о верблюде. К Великому Судье полагалось идти пешком.
Регарди связали руки, а на голову — после некоторых колебаний — накинули мешок. Мир стал тише, но не утратил своих очертаний.
— Обычай, — пожал плечами Аршак. — За справедливостью обвиняемый идет с закрытой головой. Даже слепой.
Арлинг возражать не стал. Ему не терпелось закончить этот спектакль и отправится за Сейфуллахом.
Аршак обещал, что они достигнут "Ладони Мира" к обеду, но уже через два часа пути плохо зажившая рана дала о себе знать. Хромота усилилась, а пайрик, спящий в ноге Арлинга уже много дней, снова проснулся. Когда они достигли подножья Малого Исфахана, и Аршак заявил, что им придется карабкаться по камням, Регарди почувствовал себя деревом — старым, засохшим саксаулом, вырванным с корнем свирепой бурей. Ноги едва сгибались, а каждое неосторожное движение отдавалось болью во всем теле.
Когда равнина закончилась, превратившись в покрытый мелкими камнями склон, Арлинг понял, что его план по спасению Джавада и Евгениуса был слишком самонадеян. Когда они доберутся до места, ему, возможно, придется спасать самого себя. Под мешком дышалось с трудом, и с него градом лил пот, который тут же высыхал в жарком воздухе такыра. Сердце глухо билось в висках, а ноги дрожали даже на ровной поверхности.
По мере того как дорога поднималась выше, становилось жарче. "Наверное, это потому, что мы приближаемся к солнцу", — решил Регарди, но поднять себе настроение шуткой не получилось. В горах Мастаршильда солнце тоже казалось ближе, но там не было жарко ни в одно время года.
Мечтая о ветре, воде и холоде, Арлинг не сразу заметил, что их путь подошел к концу.
Трупы стали встречаться еще на тропе, а когда начались горные террасы, искателям правды пришлось пробираться через настоящие сады мертвых. Регарди редко радовался своей слепоте, но сейчас был как раз тот случай. Мешок на голове почти не пропускал запахов, однако ему все равно казалось, что мир вокруг смердел высохшей человеческой плотью.
— Раньше здесь был могильник "Бродящих в Каньоне", — объяснил Аршак. — Не знаю, почему Великий Судья выбрал эти места. Когда поднимемся выше, будет чище.
Что имел в виду керх под словом "чище", Арлинг не понял, потому что на вершине Малого Исфахана царство "мертвых трупов" кончалось, и начинались владения "трупов живых". Провинившиеся висели на скалах, корчились на кольях и протягивали к ним руки сквозь прутья тесных клеток, прося пощады и отгоняя птиц, которые норовили выклевать им глаза. Тишина подножья сменилась нестройным хором жаждущих смерти голосов на фоне хриплых криков стервятников. По мере того как их группа приближалась к "Ладони Мира", они становились громче, а мир, оставшийся далеко внизу, глуше.
К дому Великого Судьи пустили не всех. На границе царств "живых" и "мертвых" их встретили закутанные в плащи люди — "братья", которые, как объяснила Цибелла, служили Судье с малых лет. Попасть в их ряды было честью для каждого керхского мальчика. Арлинг слышал, как края тяжелых одеяний "братьев" волочились по камням, собирая мелкую пыль и каменное крошево, а на поясах, скрытых бурнусами, звенели джамбии и сабли.
Малый Исфахан продолжал уходить ввысь, вздымаясь с одной стороны утесами и крутыми пиками, а с другой резко обрываясь в глубокую пропасть, когда их процессия остановилась на обширном карнизе. Почувствовав ветер, Арлинг обрадовался ему, как родному. Потоки воздушных струй беспрепятственно разгонялись вдоль пустого пространства, взметая в небо столбы пыли и охлаждая каменную поверхность, которая была похожа на раскаленную сковородку. Даже сквозь сапоги ощущался жар, идущий от камней.
Повсюду сновали кочевники, охранявшие "Ладонь Мира", и "братья", которых выдавал шелест плащей. Арлинг насчитал шестеро копейщиков и две дюжины лучников. Слухи о меткости и скорости керхских стрелков ходили даже в Согдарии.
Остальные кочевники были без оружия, так же как и керхи, пришедшие с Арлингом. Они оставили свои сабли на границе "царства мертвых", отдав их "братьям". Большинство керхов толпилось вокруг площадки, откуда временами раздавались крики и ослиный рев. За площадкой ветер стихал, ударяясь в каменной бок уходящего ввысь Малого Исфахана, но голоса и шаги людей, которые раздавались у подножья, подсказали Арлингу, что в стене мог находиться вход в подземную пещеру. Вероятно, там и жил Великий Судья. Человек с таким статусом вряд ли стал ночевать в палатках, разбитых длинными рядами вдоль внешнего края террасы. Арлинг даже не пытался представить себе ее размеры. Наверное, на карнизе могло разместиться несколько больших стоянок Мосанны со всеми стадами.
С него, наконец, сняли мешок, и дышать стало легче. Ветер придавал силы, и Регарди почти не хромал, когда они двинулись к людям у центральной площадки. Арлинг догадывался, что за действие могло там происходить, но, когда все звуки и запахи сложились в единую картину, ему стало не по себе. Пытки напоминали о Педере Понтусе. Они напоминали о Магде, последние дни которой навсегда остались для него тайной. Каких утешений он не придумывал бы себе, правда была одна — Фадуна заплатила за его любовь мучительной смертью.
Шепнув Арлингу, что им нужно дождаться очереди, Аршак присоединился к другим кочевникам, которые криками и хлопаньем выражали одобрение происходящему на площадке.
Ослиный рев, скрип веревок, стоны растянутого в струну тела...
"Четвертование", — понял Регарди. В Сикелии любили эту казнь, и керхи не были исключением. Судя по запахам бедняге вынули внутренности, но ему не посчастливилось умереть сразу. Не повезло мученику и с ослами. Они послушно тянули его в стороны, но то ли керх был слишком крепким, то ли ослы слабосильными, однако того результата, на который рассчитывала толпа, не получалось. В конце концов, "брат", исполняющий роль палача, "помог" ослам, перерубив суставы человека топором. Конечности легко отделились от еще живого тела.
Останки жертвы бросили к куче мертвецов, которая возвышалась рядом. Судя по ее размерам, керхи не спали всю ночь, верша справедливый суд. Недалеко от убитых сидели уже "наказанные" с разными увечьями. У одного была отрублена рука, у второго отрезаны уши, с третьего частично сняли кожу. Наверное, они должны были оставаться до окончания судебного процесса в назидание остальным. Керхский суд был быстр, кровав и жесток. Он убеждал Арлинга в истине, открытой им еще в молодости. Справедливость и правосудие — те явления, которые придумали люди. В природе их не существовало.
Регарди не без интереса отметил, что на "Ладони Мира" судили не только керхов. Несколько человек пахли, как шибанцы, а один, несомненно, был кучеяром. Что нужно было сделать, чтобы быть не убитым, как все остальные не-керхи, а просто "судимым"?
Только теперь Арлинг серьезно задумался о том, как будет доказывать кочевникам свою правду. И что будет делать, если ему не поверят. Сражаться? Или бежать, забыв о драганах и Сейфуллахе? Бежать, чтобы найти то, что находилось неподалеку — Дорогу Молчания.
Переключив внимание с жертв на палачей, халруджи стал искать среди них Великого Судью. Это оказалось нелегкой задачей. Никто не сидел на троне и не выделялся приметными запахами. "Братья" в плащах-накидках походили друг на друга как близнецы, говорили одинаково и ничем не пахли — разве что попавшей на них кровью виновных. Лица "братьев" скрывали тяжелые капюшоны.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — раздался рядом насмешливый голос.
На какой-то миг Регарди показалось, что обращались к нему, но Аршак уже отвечал:
— Белый Ящер? Вот это встреча! Я думал, ты уже уехал в Сехский Тракт.
Братья обнялись, а Арлинг подумал, что удача все-таки ему улыбнулась. Он не мог видеть эту улыбку, но чувствовал ее теплоту. Белый Ящер был тем самым керхом, который больше других интересовал его в этом месте.
— Туда позже, — махнул рукой Белый Ящер. — Сначала закончу с драганами. Я поспорил с "братьями", что они еще неделю протянут. Хотя один, наверное, скоро умрет. Может, отдашь мне своего?
— Он для суда, — настороженно ответил Аршак. — Не для мести.
— Да сколько можно тянуть! — возмутился Белый Ящер. — Ты ведь еще не убил ни одного драгана!
— Месть — это скоротечное удовольствие. Даже если его растянуть на годы, вкус пройдет быстро. А в могилу мы унесем только сомнения.
Это были хорошие слова, и Арлинг подумал, что ему стоило пересмотреть свое мнение о молодом керхе.
— А ты смелый, — усмехнулся брат Аршака. — Я не стал бы говорить такое на "Ладони Мира". Ладно, оставим. Кстати, зачем судить драгана? Лучше продай. Тогда мне не придется ехать за последними двумя в Сехские земли.
— Драган не продается, — отрезал Аршак. — Отчего не купил у "Бродящих в Каньоне" всех пленных?
— Так там всего два кучеяра было. Один молодой, другой старый. Кучеяры — это не то. Нужны драганы. К тому же, тех пленников уже продали на рудники в Иштувэга. Они дожидались каравана. Значит, не хочешь помогать брату?
— При всей любви к тебе не хочу, — сурово ответил Аршак. — Лучше расскажи, как поживает дочь Дормаса? Она провела с тобой Ночь Северной Звезды?
Керхи заговорили о своем, а Регарди медленно перевел дух. Он узнал все, что хотел. Причем, без всяких усилий со своей стороны. И почему бы братьям не встретиться и не поговорить днем раньше? Тогда бы он беспрепятственно сбежал с большой стоянки Мосанны и отправился в Иштувэга. Из разговора совершенно очевидно следовало, что двумя кучеярами, проданными в рабство на рудники, были Сейфуллах — молодой, и капитан Издегерд — старый. Арлинг мысленно проделал путь до северного города. Расстояние неблизкое, и пока он его преодолеет, пройдет не меньше недели. Сейфуллах и рудники Иштувэга были несовместимыми понятиями. Молодой купец не привык к работе, а, зная вспыльчивый характер господина, Регарди имел все основания беспокоиться.
Нужно было бежать. Ночью это будет сделать легче, чем днем. Однако до наступления темноты требовалось еще одно чудо. Керхи были скоры на расправу, и если ему не удастся убедить их в том, что он навьял — а в успехе задуманного он сомневался все сильнее — придется импровизировать. С раненной ногой, в окружении двух дюжин лучников и толпы опьяненных смертью керхов это было сложной задачей даже для ученика имана.
На площадке кого-то поливали расплавленной смолой. Он чувствовал кровь и тяжелый запах обожженной плоти. Крики давно стали привычными звуками Малого Исфахана. Предгорье навсегда останется в его памяти домом смерти. Смерти медленной и мучительной. Той, которая ожидала Евгениуса и Джавада. Они были чужими, случайными путниками, которые на время разделили с ним дорогу. Регарди не испытывал симпатии ни к командиру регулярной армии Евгениусу, ни, тем более, к шпиону Джаваду Рому. Но такого конца он не пожелал бы никому.
— Это не твое дело, — прошептал Арлинг, однако другой Арлинг, тот, в котором жила Магда, так не думал.
— Цибелла, — окликнул Регарди бывшую Скользящую, которая спокойно глядела на казни, не выказывая омерзения или страха.
— Все будет хорошо, — женщина пожала его руку, решив, что он волновался. Арлинг волновался, как море во время шторма, но о причине Цибелле было не догадаться. Для нее он был серкетом, бежавшим из Пустоши ради свободы. А вот для Сейфуллаха Регарди по-прежнему оставался халруджи.
— Мне нужна твоя помощь, — прошептал он. — Те драганы, о которых говорил Белый Ящер, мои друзья. Они не серкеты, но из Пустоши мы бежали вместе.
Цибелла вздохнула, но ничего не сказала.
— Я должен спасти их, — решительно произнес Арлинг, понимая, что больше убеждает в этом себя, чем знахарку. — Они наверняка в подземелье. Выясни, где точно их держат, а остальное я сделаю сам. Их нужно вытащить этой ночью, другого шанса не будет.
— Кажется, мы пришли сюда, чтобы спасать тебя, а не их, — фыркнула женщина. — Не надо все усложнять. Проникнуть в подземелье невозможно. Откуда ты вообще узнал о нем? Я тебе не рассказывала. Когда я говорю "невозможно", то не преувеличиваю. Вход туда один, и охраняют его серьезно. Такие, как Белый Ящер, допускаются только под стражей, пленников держат в лабиринте, выходы из которого знают лишь "братья". Те, кто строил "Ладонь Мира", себя умертвили, а "братья" никогда не покажут дорогу чужому даже под страхом пыток.
— Но есть другой путь, — помолчав, сказала она. — Если ты докажешь Великому Судье, что ты навьял, можешь потребовать освобождение этих драганов в качестве платы за оскорбление. Например, скажешь, что они часть Сих-Гарана, который живет и в них тоже.
— И кто говорил об "усложнении"? Куда легче проникнуть в пещеру или хотя бы узнать, где держат пленных. Я же не предлагаю тебе лезть в подземелье самой.
— Не будь упрямцем, — отрезала Цибелла. — Никто не знает тайн "Ладони Мира". Дом Великого Судьи каждый раз строится по-новому. Там ловушки начинаются с порога. На твоем месте я бы думала сейчас не о друзьях.
— Ты, конечно, права, — вздохнул Регарди. — Выберем легкий путь. Мне всего лишь нужно убедить этих дикарей в том, что лев ест траву, а солнце состоит из воды. Ты случайно не видишь облака из пыли на горизонте? Хороший самум нам бы сейчас пригодился. Сила моей чудесной татуировки убедила бы керхов куда быстрее слов.
— Слова не понадобятся, — заявила Цибелла. — Твое дело — загадочно молчать. Я знаю Великого Судью. Он не сможет отказаться от Обряда Невиновности. Ты ведь уже проходил Испытание Смертью? Будь спокоен, обряд керхов покажется тебе детской забавой.
"Что ты задумала, женщина? Я не серкет, не навьял и Испытание Смертью не проходил!", — хотелось воскликнуть Регарди, но его позвал Аршак.
— Пошли, — тронул его за руку керх. — Наш черед. И да прибудут с нами боги.
* * *
Иман как-то сказал ему: "Если на дороге встретишь человека, вооруженного мечом, не стоит читать ему стихи. Лучше покажи ему свой меч".
Арлинг с удовольствием показал бы саблю толпе кочевников, которые столпились вокруг площадки, обильно политой кровью жертв справедливого суда керхов. Он чувствовал, как она липла к подошвам сапог, чавкая и всхлипывая под ними. Ей вторили голоса тех, кому не повезло быть убитым. А, может, все было наоборот. Погибнуть мучительной смертью или мучиться с увечьем всю жизнь — не самый легкий выбор.
Сначала говорил Аршак, подробно описывая переход от Могильного Кургана к стоянке Мосанны, внезапное появление двух самумов и поведение Арлинга, который не сразу узнал себя в описании керха. По его словам, Регарди использовал загадочные жесты и пел песни племени, которые не мог знать обычный драган. Последним доводом Аршака была татуировка. Впрочем, ее демонстрация, как и все выступление молодого керха, прошла в молчании. "Братья" оставались неподвижными, и нельзя было понять, что творилось в их головах.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
