"В качестве вакуумного насоса, из радиолампы воздух выкачивать. Правда, сначала эту лампу надо будет собрать и спаять, потом накрыть стеклянным или металлическим колпачком, изолировать основание, а вот затем удалить из колпачка воздух"

"Но шприц стекло и, тем более, металл не проткнет..."

"Для этого в колпачке должен быть специальный отвод с резиновой мембраной, которую и будем прокалывать. Таких нюансов при создании работающей установки будет уйма. Правда, в интернете почти все действия расписаны и варианты подобраны"

"Хорошо вам там все же, а тут живем впотьмах..."

"...лаптем щи хлебаем и ломом подпоясываемся. Так?"

"Примерно"

"Не жалей, тут интереснее, я-то знаю. Ну, до вечера. Приходи к семи в гимназию. И деньги с векселем не забудь"

На рандеву с Емельяновым Карцев явился в шесть. Учитель сидел в своем кабинете, но не один, а в окружении пятерых подростков (от 14 до 17 лет) и что-то им рассказывал. Сергей Андреевич пробрался в новой вкрадчивой манере в его голову и услышал конец популярной лекции об изобретении радио. Ученики разразились, конечно, вопросами, на которые Александр Владимирович отвечал довольно обстоятельно — стало быть, тоже подготовился. Улучив момент, Карцев обозначил себя.

" Вы уже здесь? В этот раз я Ваше вселение даже не почувствовал..."

"Так и было задумано. Я вижу, вводную часть членам радиокружка Вы уже рассказали. Теперь нарисуйте им принципиальную схему радиоприемника и его внешний вид. Воспользуйтесь моей визуальной памятью"

Емельянов взял лист бумаги, карандаш и стал рисовать внешний вид радиостанции, не переставая все объяснять. Ушки детей были топориком — отрадная картина.

Ровно в семь в дверь кабинета с предварительным стуком вошел Сергей Городецкий.

"Не удивляйся, это мой набольший друг, наперсник и финансист. Прими его с радушием: он принес деньги для вашего кружка" — шепнул Карцев учителю.

Произошла процедура представления, перешедшая в поиск общих знакомых, которые не сразу, но сыскались. Александр рассказал Сергею о своих замыслах, показал рисунки, схемы и предложил понаблюдать, как новоявленные кружковцы будут изготавливать первый элемент радиоприемника: катушку индуктивности. То есть клеить из нескольких слоев бумаги достаточно жесткий цилиндр диаметром под 40 мм, наматывать на него тонкий изолированный провод весьма большой длины, протыкать цилиндр и делать фиксированные луженые контакты, отводные петли, крепление к контакту-бегунку и проч.

Городецкий, к его чести, наблюдал это копошение с явным интересом, и лишь когда катушка была почти готова, решил откланяться. Но перед уходом отозвал учителя в сторону и передал ему деньги и вексель — "по просьбе нашего общего знакомого". К половине девятого угомонились и подростки, довольные первым результатом своего труда. В субботу им предстояло сотворить два конденсатора: постоянной и переменной емкости. Потом сопротивления, простейший детектор из графитового карандаша и кристалла галенита, антенну, заземление — и можно будет слушать морзянку! Если, конечно, до этих глухих широт и долгот дойдет сигнал чьей-нибудь радиостанции...

Карцев же решил побаловать Александра Владимировича картинами будущего и открыл ему шлюзы своей визуальной памяти...

Глава третья. Плачь, Маркони!

В конце августа первая голосовая радиостанция 20 века была создана. Надо ли говорить, сколько творческих мук пережили члены героического кружка красноярских радиолюбителей! Но деньги и в те времена решали многое, деньги и целеустремленный напор руководителя, бывшего в двух лицах. Очень важной оказалась помощь Наденьки, отыскавшей весь дефицит и даже организовавшей на питерской фабрике выдувку стеклянных ламп нужного размера и конфигурации. И вот на столе физкабинета стоят два экземпляра компактной приемо-передающей станции с телефонными трубками, почти похожие на знакомую Карцеву "Грозу" — правда, в деревянном футляре и с дальностью уверенной передачи до 30 км. Можно было бы, конечно, посидеть еще месяца два и создать более сложную рацию с дальностью до 300 км и более, но для первой цели Карцева в предстоящей войне годился и этот вариант.

Первые дни после создания раций кружковцы их почти не выключали: двое сидели около базовой станции, в кабинете физики, а трое возили на извозчике (Карцев расщедрился) вторую рацию и свинцовые аккумуляторы к ней по всей округе и то тут, то там выходили на связь:

— База, база, я шатун, как слышишь? Прием.

— Шатун, я база, слышу вас хорошо. Вы где?

— Мы на устье Качи. Слышно, будто вы в соседней комнате. Поедем сейчас в Покровку, но не к часовне, а за гору, к шахтам. Конец связи.

В начале сентября в Красноярск вернулся Городецкий, которого Мейстер отпустил пораньше, для своевременного зачисления на второй курс Горного института. Сергей похудел, подтянулся, зарос волосами и покрылся загаром, но лишь до ключиц и запястий, так как ходил по тайге только в штормовке — а под ней разве загоришь? Подселившийся к нему Карцев улыбчиво выслушал водопад полевых впечатлений коллектора-первача, так хорошо ему знакомых по собственным геологическим сезонам. Сергею понравилось в экспедиции все: и люди, и природа, и марщруты, и полевой быт — значит, профессию он выбрал себе правильно. Быть по сему. А в артисты охотников и так хватает.

На радиостанции Городецкий смотрел как на нечто само собой разумеющееся. Деньги выделены, рабочих рук в избытке, интернетовские инструкции под боком и Наденька сумела хорошо помочь — вот и закономерный результат. Что, еще нужны деньги, на дополнительные экземпляры и более совершенные варианты? Получите. Еще просьбы есть? Нет? Тогда я на вокзал: до Питера дорога ой какая длинная... Как-то там моя Наденька поживает, срок у нее уже немалый...

В конце сентября газеты раструбили сенсационную новость об отставке С.Ю. Витте с поста министра финансов ("На два месяца дольше продержался" — вяловато отметил Карцев), а в октябре пришло сообщение о трагической смерти адмирала Макарова! Бравый комендант Кронштадта, невзирая на предштормовую погоду, провожал очередной корабль в дальний поход до Порт-Артура, сорвался с трапа и утонул! Когда труп выловили, то обнаружили на виске ссадину от удара, что объяснило, почему столь хороший пловец ушел под воду.

"Вот и не верь в фатализм... — оторопел Карцев — Не в апреле 1904 года, так в октябре 1903-го. Не накроется ли в итоге медным тазом применение подводных лодок в проливе между Японией и Кореей?"

Сам он в этом месяце завершал вместе с Сашей Емельяновым и вьюношами изготовление радиостанции с проектной дальностью 500 км. Предстояли натурные испытания — впрочем, не сильно сложные, так как к услугам радиолюбителей была Сибирская железная дорога: приезжай на заранее намеченную станцию, отъезжай на телеге в сторонку от населенного пункта (чтобы любопытные не замучили), ставь антенну и дерзай. Основной проблемой стала организация "окна" в расписании уроков по физике, так как ехать вдаль кроме Емельянова (с нанятым рабочим) было некому: кружковцы могли быть лишь "на базе". Пикантной особенностью этих поездок стала невозможность участия в них Карцева — "поводок" не пустил бы.

В итоге он просидел тишком в голове набольшего энтузиаста Степушки Волобуева, который взял на себя обслуживание базовой радиостанции. Глядя на то, как уверенно шестиклассник проверяет питание, щелкает тумблерами, настраивает рабочие частоты и антенну, Карцев просто умилялся, а звонкий вызов Степы "Шатун, шатун, я база" переполнял его сердце воодушевлением. Правда, сидения эти были недолгими, так как время выхода на связь было заранее оговорено, а связь на коротких волнах состоялась даже на расстоянии 530 км (до Нижнеудинска) и 560 км (до Кемерово). Хребты, отделявшие эти города от Красноярска, радиосвязь все же значительно ослабляли, что стало заметно по резкому ее усилению при связи из Мариинска, расположенного на склоне хребта, обращенного к Красноярску.

Возня с геологическим отчетом закончилась для Карцева в начале декабря. Теперь он стал относительно свободен и даже получил право на отпуск. Насчет сроков отпуска в 2016 году его уже затеребили из отдела кадров. Он тотчас заявил начало апреля, что объяснялось весьма просто: 13 апреля 1904 г. 1-я японская армия под командованием генерала Куроки выйдет на левый берег р. Ялу (на границе Кореи и Китая), а 18-го разгромит заслон генерала Засулича и окажется в Манчжурии, на оперативном просторе. Однако разгром необходимо устроить армии Куроки. Значит, в апреле надо ехать в Китай: сначала в Ляоян (где в 1904 г. был штаб Манчжурской армии), а затем в Даньдун, на границу с КНДР.

Еще следовало съездить в Петербург под Новый год и параллельно свозить туда вместе с радиостанциями Емельянова, у которого с 20 декабря по 3 января было каникулярное "окно". Там представить его Плецу, а затем Куропаткину, чтобы тот забрал на свой кошт радиостанции и привлек Александра Владимировича в нужный момент на военную службу в качестве вольноопределяющегося.

Только для поездок этих нужны немалые деньги, которых у Карцева было в данный момент не густо. "Значит, нужно найти клад" — решил он. "А для того, чтобы клад найти, надо его сначала закопать в приметном для обоих столетий месте". Подумав и посетив ряд таких мест, он остановился на Покровском кладбище, где некоторые могильные надгробия выглядели идентично — что в 1903, что в 2003 году. Ну, а закапывать, вроде, понятно что: разнообразные копеечные монеты 19 и, еще лучше, 18 веков — на радость фанатичным коллекционерам века 21.

Александр Владимирович насобирал через своих гимназистов около килограмма медных и серебряных монет — в основном, 19 века, но около 20 денежек было из века 18-го. Вечером он проник (в компании с Карцевым) на кладбище, расковырял зубилом уже мерзлую землю под облюбованной плитой, положил в нищу ящичек из латунной фольги, в котором был промасленный пакет с монетами, и присыпал плиту до края землей, а сверху снегом. В свою очередь Карцев явился назавтра после работы к той же плите и без особых проблем извлек тронутый окисью ящичек, в котором бодро брякали монеты. Дома он выложил монеты в рядки на стол, тщательно их протер и сделал детальные фотографии аверса и реверса каждой. Ну, а потом стал выискивать их аналоги по фото в интернете с данными о приблизительной стоимости на рынке...

Первый итог его не порадовал, все монеты были обиходными и большой ценности не представляли: средняя цена медных около 500 руб, серебряных 1000-2000 руб. Потом он осознал, что чеканка монет второй половины 19 века сохранилась отчетливо, что резко повышает их покупательную стоимость: в 5-10 раз. Впрочем, перекупщик цену наверняка сбросит.... В общем, за все про все можно, пожалуй, выручить около 100 тыс. руб. — скудная пожива. Зато любая золотая монета 19 века стоит не менее 50 000 руб! Так что долой копеечную древность, надо зарывать по примеру Буратино золотые пятирублевики! Правда, свежие монеты эпохи Николая 2 эксперты могут счесть новоделом — значит, надо их обменять в Красноярске 1903 г. на монеты Николая 1 или Александра 2. Вот морока-то....

Этот обмен легко помог совершить Александр Петрович Кузнецов, в контору которого ведомый Карцевым явился Емельянов, сказавшись доверенным лицом Сергея Городецкого. Впрочем, Александр Владимирович настоял, чтобы цена обмена составила 10%, то есть получив 20 пятирублевиков Николая Палкина, он отдал золотопромышленнику 22 монеты Николая Мученика.

— Как там в Петербурге вундеркинд наш поживает? — спросил доброжелательно президент товарищества "Драга". — Обрел уже наследника?

— Только дочь, — кротко сообщил Емельянов. И добавил по инициативе Карцева: — Работы по созданию наследника ведутся.

— Да Вы юморист, господин учитель. В этаком английском стиле. Скажите, в чем суть обмена пятирублевиков?

— Это пока секрет. Чичиков скупал мертвые души и, оказалось, с практическим смыслом. Я меняю новые золотые на старые — может, и в этом смысл отыщется?

— Нет, Вы положительно оригинал. Если я попрошу Евдокию Петровну пригласить Вас на один из ее пятничных вечеров — придете?

— Сочту за великую честь. Много об этих вечерах наслышан. Вот только в рождественские каникулы я собираюсь ехать в Петербург...

— И там поменяете старые золотые на новые в соотношении один к десяти? — хохотнул золотопромышленник.

— Весьма близко к истине, Александр Петрович. Жаль, что лично мне проку от этого не будет никакого. Ну да я за деньгами не гонюсь, мне государство и так неплохо за учительство платит.

— А Вы женитесь, Александр Владимирович. Жена живо Вас убедит, что эта зарплата для семейной жизни явно недостаточна.

— Меня со всех сторон то уговаривают жениться, то женитьбой пугают. Пожалуй, я пока от нее воздержусь. По примеру некоего жениха-фаталиста, который хотел положиться на судьбу, крутнул в воздух монетку, но та воткнулась ребром в песчаную почву.

— Вы же знаете, что сказал по этому поводу Сократ. Жениться надо обязательно: либо обретешь с женой счастье, либо станешь философом.

Глава четвертая. Консенсус с мошенником и коллизия со студентом

И вот Карцев вновь в Петербурге, на этот раз заснеженном, застуженном. Хорошо хоть прилетел утренним рейсом: надо было в темпе вселиться в гостиницу и идти реализовывать монеты. Выбрал вновь "Азимут", где в прошлый приезд были пустующие номера, и угадал: нашелся двухместный номер, пока свободный. А что касается перекупщика, то с одним из них Сергей Андреевич связался еще из Красноярска, по интернету. Тот вообще-то назвался экспертом, работал в самом кубле нумизматов, музее Истории денежного обращения и, судя по активному своему интересу, после экспертизы монет мог либо сам их купить, либо свести с покупателем.

В двенадцатом часу потенциальный "терпила" вышел из метростанции "Черная речка" и двинулся по набережной печально известной протоки к улице Сердобольской, а по ней к перекрестку с ул. Лисичанской, за которым находился обширный аукционный дом "Конрос", в недрах которого и скрывался искомый музей. Представительный охранник музея после недолгих расспросов куда-то позвонил по внутреннему телефону и велел ждать. Сам при этом стал вдумчиво рассматривать посетителя, прикидывая, вероятно, степень его лопоухости. Под его недобрым взглядом Карцев явственно ощутил как "проснулась" и побежала по коже спины стая "мурашек".

"Черт тебя принес в это гнездо вымогателей?"— ментально взвыл внутренний голос. Но тут из боковой двери вышел лысоватый еврей лет под пятьдесят, ободряюще ему улыбнулся, протянул руку и представился:

— Берзон Лев Абрамович, эксперт. А Вы коллекционер из Красноярска, Карцев? Образчики принесли? Идите за мной.

Поплутав по коридорам и лестницам, они вошли в светлую комнатку с двумя столами, за одним из которых сидел субтильный длинноногий юноша в наглазной лупе, колдовавший над какой-то чечевицеобразной темной монеткой, травя ее, кажется, кислотой (по крайней мере, запах кислоты висел в воздухе).

— Присаживайтесь, — махнул рукой эксперт, — и выкладывайте свое богатство. Не то, конечно, чем папа с мамой одарили (хохотнул он), а монетное. Ага, богатство у Вас, вижу, копеечное... В смысле, серебрушки тоже не рублевые, а по двадцать-пятьдесят копеек, ну а медь само собой... Так, так, так... Что ж, раритеты среди Ваших монет не наблюдаются, все это обычный ширпотреб. На круг тысяч на тридцать потянет...