Жизнь в Советском Союзе была...

Однако, случалось там и люди постарше друг друга находили. Помню, прямо у меня на глазах завязывались отношения между мужчиной и женщиной средних лет. Мужчина этот иногда забредал по шарику ракеткой постучать, а потом туда женщина стала заглядывать. Сперва с подругой приходила, вроде как посмотреть. Сядут на лавочке, что вдоль всех стен стояли и наблюдают за игрой. Потом одна приходить стала. Порой ударит кто неточно, шарик к ней и укатится, раз, другой. Потом мужчина ей что— то сказал, когда шарик подбирал, она что-то ответила, потом он уже сам присел рядом, и они разговаривать начали. А затем он и не играл больше, придут они в обед в фойе, сядут в уголочке и беседуют. Потом и приходить оба перестали, видно нашли другое место для встреч.

Вообще-то, атмосфера в институте, как мне казалось, была несколько легкомысленная, не всегда рабочая. Слишком многие рассматривали этот НИИ как место устроения личных дел, как незатейливую синекуру, как место весьма необременительной, но средне оплачиваемой работы. Поскольку я в ГосНИИЭПе занимал не самую высокую должность, меня никто не стеснялся, и никто не считал нужным скрывать от меня свое безделье. Некоторые им даже бравировали. Но зато эти люди были на первых ролях, когда приходило время праздника и веселья. Такого разудалого празднования Нового Года, каковое я имел счастье отмечать в ГосНИИЭПе, я больше нигде не видел. Все было в наличии: спиртное, закуска, красивые женщины, легкие отношения, даже драка в финале праздника, в которой я, впрочем, благоразумно не участвовал. Именно на этом празднике я впервые попробовал заморский напиток "Пепси-колу". И в первых рядах веселящихся были именно те, кто и в остальное время вел жизнь праздную и пустую.

Меня, наверное, многие с удовольствием обвинят в поклёпе на честных и порядочных сотрудников НИИ, которые действительно что-то там изобретали, изучали, внедряли и двигали вперед. Я охотно верю, что такие в ГосНИЭПе, наверняка, были, но вот только за те семь месяцев, которые я там отработал, я не имел счастья с ними познакомиться. Скорее всего, они прятались от меня по своим лабораториям и были слишком заняты своими открытиями, чтобы попадаться мне на глаза.

Хотя вру, были в этом НИИ люди, которые честно и добросовестно относились к своим обязанностям. Ну, например, уборщицы — в кабинетах, в коридорах, а лабораториях и туалетах было чисто и убирали там регулярно. Девушки библиотекари тоже добросовестно работали — книги они выдавали по первой просьбе. Работяги в механическому цехе что-то без конца резали, сверлили и вытачивали на своих станках. Стеклодув Виктор — приятель нашего Бориса Ивановича — выдувал какие-то специальные колбы для химических опытов. Вы видели, как сверкает кварцевое стекло, когда с ним работает стеклодув? Красота неописуемая. Слесаря КИПиА поддерживали в рабочем состоянии контрольно измерительные приборы и автоматику. И электрики хорошо работали, и связисты. Свет в помещениях института не пропадал, да и телефонная связь не прерывалась. Не все в НИИ были бездельниками, но все же иногда попадались, попадались.

Ныне ГосНИИэп прекратил свое существование. Его приемник— Уральский Электродный институт теснится всем коллективом в малюсенькой комнате и непонятно чем занимается, а огромные здания перевел в свою собственность хитрозадый еврей— предприниматель. Теперь он, сдавая помещения под офисы и магазины, наживает себе капиталы на когда-то общенародной собственности.

Глава 2.

Учеба

Но пора, пора нам вернутся от моей работы к моей же учебе.

Занятия в ЧПИ мне нравились. Хотя учиться было тяжело. Лекции начинались в семь вечера и длились чуть не до одиннадцати часов, а ведь с утра всем нам надо было еще пойти на работу. Учебными днями были четыре дня в неделю: понедельник, среда четверг и пятница. Такой темп выдерживали не все, кто-то бросал сам, кого-то отчисляли за неуспеваемость. Из той группы, с которой я начинал в этот год учебу, без единого академа через шесть положенных лет диплом получили только четыре человека. Как говаривал один преподаватель с нашей кафедры: тем, кто учится на вечернем и сумеет получить диплом, вместе с этим документом еще и орден давать нужно. И я с ним, в общем-то, согласен. Орден, не орден, а медаль точно.

На первом курсе у нас самым сложным предметом был курс высшей математики под названием "Основы математического анализа". Именно этот предмет был камнем преткновения для большинства студентов, а вовсе не пресловутый сопромат. Сопромат изучали на втором или третьем курсе, чтобы до него дожить, надо было сдать математику. Как говаривал другой наш преподаватель уже с кафедры "Высшей математики N1" ЧПИ: "Да вы выйдите на проспект Ленина, спросите любого и окажется, что каждый четвертый из них учился у нас в ЧПИ и был отчислен именно по тому, что не сдал матанализ!" Так он нас запугивал перед экзаменами. Надо сказать, он не сильно преувеличивал.

Время шло, и к нам с неудержимой неизбежностью приближалась первая сессия. Я был юн, горяч и, может, даже самоуверен, а вот некоторые из моих сокурсников начинали волноваться заранее. Один из моих ближайших приятелей по институту Толик Вишникин, вдруг стал заговариваться. Идем мы с ним по бесконечно длинному коридору главного корпуса ЧПИ и вдруг ни с того, ни с сего он произносит:

— У меня сейчас на пять метров работает, а надо сделать на десять.

— Это ты о чем?— удивленно вопрошаю я.

— Да так, о своих проблемах задумался,— отвечает он.

Ответ на мучивший его вопрос я получил за день до экзамена. Оказывается, Анатолий, будучи не плохим радио мастером, решил сдавать матанализ по примеру, показанному в фильме "Необыкновенные приключения Шурика", где, если вы помните, студент Дуб использует радиостанцию на экзамене. И, что самое интересное, у Толика, в отличие от незадачливого Дуба, фокус удался.

Вишникин дождался, когда сдадут экзамен его друзья, потом зашел в аудиторию и взял билет. Одевать повязку на пол-лица ему не пришлось. Со времен истории про Шурика техника далеко шагнула в решении проблем миниатюризации радиоэлементов. Миниатюрный динамик вставлялся в ухо и был практически незаметен. Антенной служила дужка очков, одетых Вишникиным на экзамен. Малюсенький микрофон крепился возле часов на руке и скрывался рукавом пиджака. Когда Толик хотел что-то сказать, он делал вполне естественный жест— подпирал левой рукой голову, как будто задумался, и тихонько шептал свои вопросы в рукав. Сам передатчик был не больше спичечной коробки и лежал где-то во внутреннем кармане пиджака. Так что ничего снаружи не было видно.

Ну а мы со вторым приёмником— передатчиком сидели в соседней аудитории, отделенные от него одной стеной и ждали связи. Толик продиктовал нам текст заданий, которые ему надо было решить и темы, на которые он должен был ответить устно. Задачи мы ему успешно решили, а ответы по устным вопросам начитали. Худо — бедно, но Вишникин свой трояк получил. Все для него обошлось. Не знаю, пользовался ли он этой электронной системой на следующих сессиях, поскольку я до них просто не дожил.

А в ту сессию я последующий экзамен сдал с первого раза. Забегая вперед, могу сказать, что я все свои институтские экзамены сдавал сразу, без пересдач.

На этом я рассказ про свою учебу, пожалуй, завершу, поскольку в середине второго семестра мне ,наконец, пришла долгожданная повестка в армию.

Глава 3

Призывник

1

Нельзя сказать, что бы я этой бумажке сильно обрадовался. Идти в армию мне не очень-то и хотелось, но я понимал, что эта процедура обязательная и избежать её мне никак не удастся. Отлынивать от службы тогда не было принято и практически все мои знакомые мужского пола в армии служили. Так что и у меня не было причин от службы отказываться. Единственно, о чём я тогда переживал, что не успею сдать вторую сессию и как бы мне не пришлось проходить первый курс заново. Хорошо, хоть вступительные экзамены по новой не придётся сдавать.

Мы с братом Лешей прошли медкомиссию и оба были признаны годными к службе без ограничений. В ходе прохождения комиссии я узнал про себя много интересного. Дело в том, что там зачитывали комсомольские характеристики, написанные на нас еще в школе, и вот согласно характеристике, написанной на меня Натальей Павловой— 2-й, которая в десятом классе была нашим комсоргом, место мое было не в доблестных рядах вооруженных сил, а где-нибудь в крытой тюрьме строго режима под Магаданом. Там прямо так и было написано, что я — плохой товарищ и непорядочный человек. Как помнилось мне, в момент написания этой характеристики, я был в конфликте с Наташкой, вот она мне так и отомстила.

Но члены комиссии, приняв документ к сведению, от идеи призвать меня в армию не отказались и записали меня в артиллерию, а Лешку в наземные ВВС. Потом совершенно случайно сотрудники военкомата выяснили, что мы с ним не просто однофамильцы, а еще и братья, и тогда нас записали в одну команду.

Нам выдали повестку на 13 мая 1977 года. Военкомат был Центрального района, тогда он находился в двухэтажном здании на Ленина, 61а. Оттуда на автобусике нас в составе группы призывников привезли на вокзал, где изъяли наши паспорта и взамен выдали военные билеты. Потом всех собранных по городу и округе призывников погрузили на электричку и повезли на станцию Челябинск-Южный. Почему-то вспомнились поездки на электричке в "Чайку", только тогда меня везли с детишками— пионерами, а сейчас с полупьяной толпой обритых наголо детин разной степени агрессивности.

Областной сборный пункт призывников представлял собой многоэтажное, приспособленное под казарму здание, окруженное высоким бетонным забором. Огромное количество стриженных под ноль молодцев, одетых в старую замызганную одежду, наводило на мыль, что ты находишься в тюрьме.

Первым делом нас построили на плацу и проверили содержимое наших рюкзаков и вещь-мешков. Изымались в основном ножи и спиртное. Потом еще раз проводили медкомиссию с обязательной демонстрацией полового достоинства, после чего запустили в казарму. Для незнающих поясню, что демонстрация члена была нужна для того, чтоб врачи убедились, что призывник не страдает венерическим заболеванием.

Постоянного места в казарме у нас не было, днем все время проводили на улице, а ночью спали всякий раз в разных кубриках, стараясь держаться рядом хоть с кем-то знакомым: сначала с теми, кто призывался с тобой из одного военкомата, затем с теми, кого судьба свела в одну команду. Нам с Лешкой все же было чуть проще, нас и так было двое, ну а остальные могли надеяться только на себя. В таком скоплении молодежи конфликты возникали по пустякам, и случались разные криминальные истории. Могли ночью и карманы обчистить, и рюкзак распотрошить, и морду набить. У одного парня гитару отняли, он даже не понял кто. Подвалила толпа, "одолжили" и, естественно, не вернули. Где, кого искать среди полутора тысячной толпы?

Развлечений на призывном было немного: трехразовое питание в столовой, променад вокруг здания или вдоль забора и вечерний просмотр какого-нибудь кинофильма в клубе для тех, кто никуда не уехал. Главным и самым ожидаемым событием было дневное шоу, когда появлялись "покупатели" и призывников, наконец-то, распределяли по командам.

"Покупателями" называли представителей воинских частей, приехавших за новобранцами. Всю стриженую братию строили тогда в некоторое подобие колон буквой "п" на плацу. На свободной стороне ставили стол, выносили списки и какой-нибудь майор сначала сообщал номер команды, род войск и начинал зачитывать фамилии отобранных в эту команду призывников. Призывник обычно радостно прощался с теми, с кем познакомился здесь на пункте и, подхватив вещи, бежал в свою новую команду. Наконец-то все для него определилось, наконец-то он покинет надоевшую всем пересылку.

Обычно призывник проводил на сборном пункте два-три дня, редко кому везло чтобы "покупатели" забрали его в день приезда, но и за эти два дня это место успевало осточертеть. Если же вдруг что-то не ладилось, планируемый покупатель от тебя отказался, то ты попадал в резерв. Тогда на сборном пункте можно было проторчать и неделю, по исходу которой, ты уже готов был служить где угодно и в каких угодно войсках, лишь бы только уехать отсюда.

Иногда судьбу можно было обмануть. Помню, по казарме ходил старшина сверхсрочник и искал людей, умеющих играть на музыкальных инструментах. Вообще-то, его интересовали трубачи, но я думаю, он взял бы для своего оркестра и любого другого, кто окончил музыкальную школу и знал нотную грамоту.

Наши покупатели из летной части под Ленинградом прибыли к третьему дню. Но мы с Лешкой к ним уже не попали, для нас двоих было особое задание.

2.

Дело в том, что в феврале 1977 года мама сменила работу. Она уволилась из бухгалтерии ОРСа— НОД2 при железной дороге и устроилась начфином в воинскую часть, расположенную в поселке Вознесенка. У нее резко возросла зарплата, она получала около 170 рублей в месяц.

Когда же нам с братом в военкомате определили род войск, в котором нам предстояло служить, я поинтересовался у матери, а какие войска стоят в той части, где она работает. Мама ответила, что там находятся какие-то связисты. Тут я сразу все сообразил. Да это же здорово! Я, понимаешь, на радиоинженера учусь, а войска связи, это единственный род войск, где два армейских года не пропадут для меня даром. И я спросил, а можно ли сделать так, чтобы мы попали в ее часть? Мать обещала похлопотать.

Я не знаю, кто из мобистов и с кем в таком случае договаривается, кто с кем пьёт водку, но проблема была решена. Когда мы с братом прибыли на областной призывной пункт, про нас "те, кто надо" были уже в курсе. Им уже позвонили, их предупредили и наши с Лешкой личные дела были изъяты и положены отдельно. Ждали только покупателя из Вознесенки. На третий день он за нами пришел.

Прапорщик, явившийся за нами, был маленький, худенький и в очёчках. У него даже фамилия была подходящая — Башмачников. Взяв наши дела, он сказал нам с братом: "Ну что, пошли," и повел нас на проходную. Мы с братом были, наверное, самой маленькой командой, сформированной в тот призыв на этом пункте.

Пока мы добирались до части, я кратко расскажу, что интересного было в первой половине 1977 года.

В 1977 руководство страны вдруг озаботилось тем, что гимн у нас исполняется без слов. Срочно написали и утвердили новый текст, выбросив из старого текста всякое упоминание имени Сталина. Затем было решено, что Леониду Ильичу пора дать новую должность, и помимо генсека он стал еще и Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Ну а потом посчитали нужным обновить и Основной закон страны, внести изменения в конституцию СССР.

Помимо того, на ВАЗе начали выпускать модель ВАЗ 2121, известную всем под именем "Нива". Успешно строилась БАМ. А в клятом зарубежье продолжались различные войны. Воевали то в Азии, то в Африке

В кинотеатрах СССР с успехом демонстрировался новый фильм Э. Рязанова "Служебный роман".