— Счет есть, а сил нет, — ответил Хирузен. — Лучше уж с Суной договориться, тем более что Казекаге приедет посмотреть на экзамен на звание чунина. Его дети будут сдавать экзамен, в том числе и Гаара.
— Так он же, — ахнула Кохару.
— Вот-вот, а у нас Наруто выпускается через пару недель, — кивнул Третий. — И Акацуки, судя по слухам, собранным Джирайей и людьми Данзо, имеют виды на биджу. Хотят собрать их всех, по слухам, но зачем — непонятно. Действия Орочимару по натравливанию Акацуки на нас, в этом свете, выглядят вдвойне подозрительно. Поэтому можно сказать, что ситуация немного осложнилась, и поэтому же считаю, что начать реализацию плана все же следует. План займет годы, надвигаются грозные события, а там уже и новая война замаячит на горизонте. Если опять все откладывать, План никогда не будет реализован, тогда как именно сейчас у нас есть реальные шансы воплотить его в жизнь.
— Киригакуре нам должна, договориться с Суной и мы прикроем фланги Конохи, — сказал Хомура.
— Да, старик Ооноки и деревня Камня — наши основные противники, — согласился Хирузен.
— Облако сейчас сильнее всех, — равнодушно заметил Данзо, — они не упустят случая ударить, что нам на руку, для реализации Плана. Ивагакуре и Ооноки лучше противодействовать через Дождь, если удастся договориться с Ханзо.
— Это уже основа, — Хирузен удовлетворенно пыхнул трубкой. — Через три месяца экзамен, с него и начнем дипломатическую игру. Если враг ударит в ближайший год, конечно, риски повышаются, но зато потом у нас будет преимущество, почти абсолютное. За три месяца продумаем детали, ничего сверхсложного не вижу. Пока же займемся первым этапом Плана, подготовкой самой Конохи, собственно, частично реализация тут уже начата.
Хирузен выдержал паузу.
— Предлагаю сделать перерыв и выпить чаю, а потом уже обсудить мероприятия по плану.
Возражений не последовало.
17 мая 77 года. Коноха, страна Огня.
Сенджу Цунаде и Като Шизуне пили чай на рабочем месте. После того, как Цунаде ввела в привычку разбираться с "бюрократией" с утра, оставшуюся часть дня уже ничто не могло испортить ей настроение. Всех тяжелых больных давно вылечили или перевели домой, в режиме наблюдения, из свежих никто покалеченный не поступал, так что никаких срочных операций не предвиделось. Можно было спокойно выпить чая и почесать языками.
— Тяжело после стольких лет, — вздохнув, пожаловалась Цунаде. — Так и тянет выпить саке или в кости перекинуться. Что буду делать, когда стану Хокаге, просто не представляю.
Шизуне едва не поперхнулась чаем.
— Вы же отказались, Цунаде-сама?
— Ох, Шизуне, — вздохнула Цунаде, — ты такая молодая и наивная. Прямо как этот, кандидат в Хокаге, Хатаке Какаши. Вот уж кто выручку Джирайе сделает, поклонник творчества, хотя с его биографией, только Джирайю и читать. Нравится тебе Какаши?
Шизуне все-таки поперхнулась и расплескала чай. Цунаде расхохоталась.
— Ладно, я пошутила, просто ты так на него смотрела на медосмотре!
— Да я, мне, жалко его было, — бессвязно начала оправдываться Шизуне. — Практически мой ровесник, а столько всего и вот.
— Я и говорю, молодой и наивный, как ты. Хотя долг понимает, от поста бегать не стал бы, но и сам в жизни себя не выдвинет, — Цунаде откинулась на спинку стула и похлопала себя по животу. — Вот буду сидеть целыми днями в кресле Хокаге, точно растолстею!
— Неужели Сандайме уговорил вас, Цунаде-сама?
— Эх, Шизуне, знаешь, чем чревато пробуждение и выход из долгого мира грёз? Начинаешь обостренно смотреть на вещи, которые раньше казались обыденными. Джирайя в жизни пост Хокаге не примет, а учитель уже стар. Да мы и сами не молоды, но вот оглядываешься вокруг и спрашиваешь: а кто, как не я? Ведь кто-то должен тянуть эту лямку, и обостренное чувство долга, сама понимаешь. Только если снова начать пить, играть и попробовать все забыть, иначе от долга не убежать. Я знаю, учитель знает, но он не торопит, а я не тороплюсь. В должности Хокаге не так много радости, как это представляют себе маленькие дети.
— И... когда?
— Думаю, через год, к следующему лету, — небрежно ответила Цунаде. — Учителя я подлатала, проживет спокойно еще лет десять, а то и двадцать, если курить меньше будет. Доведем до ума проект с ирьенинами, начну потихоньку дела перенимать, да в основы вникать. Ну а тебе принимать госпиталь.
— Но, Цунаде-сама
— Никаких но! Я же не отбираю у тебя право лечить? Да и сама буду приходить на сложные операции, не все же время задницу плющить в кресле Хокаге. Все будет, но еще и немного руководства, ибо госпиталь — важная позиция. Мне нужно знать, что здесь все в порядке, лекарства заготовлены, ирьенины приготовлены, дух на высоте, и чакры хватает.
— Война? — спросила Шизуне после паузы.
— В перспективе будет, — согласилась Цунаде. — Из-за моей ученицы и твоей воспитанницы, и того, что она делает. Что ты погрустнела, Шизуне?
— А Гермиона... знает? — тихо спросила Шизуне.
— Конечно, — пожала плечами Цунаде. — Она — девушка неглупая, хоть и очень странная. Задала пару вопросов, все поняла, попросила "как-нибудь озвучить весь план, как секретность мешать не будет", и все. Кстати, надо будет напомнить учителю об этом.
Шизуне тяжело вздохнула и поспешила объяснить.
— Там, в ее мире, война, здесь — война, она вот оттаивать стала, какие-то свои песенки поет, и вот снова, да еще, если она своими руками приближает, — опять впала в бессвязность Шизуне.
— Понимаю, — Цунаде допила чай. — Но ты помнишь, под каким девизом мой дедушка основал Коноху?
— Защитить детей, — недоуменно ответила Шизуне, — но причем здесь это?
— Новая война тоже пройдет под этим девизом, можешь не сомневаться, — заявила Цунаде. — И возможно Гермиона потому и прикладывает все силы, что там у себя дома побывала на войне, такое тебе не приходило в голову?
— Нет, Цунаде-сама, — задумчиво ответила Шизуне.
— А ведь скоро год будет, как Джирайя нам ее притащил, — вспомнила Цунаде.
— Да, а мы еще столько о ней не знаем.
— Так спроси и узнай, — равнодушно посоветовала Цунаде. — Вы же постоянно завтракаете вместе, и по вечерам тоже время проводите?
20 мая 77 года. Коноха, страна Огня.
Сижу на кухне и думаю о своем, разглядывая картину на стене. Сам купил — сам повесил, что называется. Раннее утро, озеро и туман над ним, и птица, похожая на журавля несется сквозь туман практически над гладью воды. Очень за душу зацепило, ну и купил, благо денег девать некуда, хоть соли их на зиму. И вообще, кухня — самое место сидеть и думать ни о чем, ибо в спальне — спать или читать книгу. В саду тренироваться в магии или качаться в гамаке. Ну и так далее, а вот специального помещения для "бесцельного сидения" нет, но мы люди не привередливые — кухня отлично подходит.
Заходит Шизуне, почесывая бок. Она уже успела сменить рабочее черное кимоно на домашнее, хоть со стороны разницы и нет, но уж я-то в оттенках разбираюсь! Наливает себе отвара на травах, садится напротив за низенький столик, точно так же подогнув ноги под себя. Подперев голову рукой и поставив локоть на стол, с легкой улыбкой смотрю на нее. Хорошо, когда есть люди, с которыми можно вот так посидеть рядом, и самое главное молча. Если вам не о чем помолчать с человеком, то настоящей душевности в отношениях считайте, что и нет. Шизуне уголками губ улыбается в ответ и тихо делает глоток, после чего ставит чашку на стол и задумчиво смотрит.
— Спрашивай, — легко предлагаю ей.
— Как твоя жизнь, у тебя все в порядке?
— Да пожалуй. Хорошая работа, правильные занятия, прекрасные соседи по дому, — улыбаюсь в ответ.
— А мне кажется, что тебя что-то гнетет, — тихо говорит Шизуне и делает еще глоток.
Прислушиваюсь к себе, как будто пытаюсь вызвать отпечаток впечатлений этих месяцев и недель.
— Да, ты права, — с удивлением признаю, — что-то есть такое, не пойму что. Надо
— Я знаю! — неожиданно перебивает она.
Вроде говорил уже, но по местным меркам такое — грубость, и чтобы спокойная, тихая Шизуне так сделала? Правда, секунду спустя соображаю, в чем дело: вообразила что-то про меня и переживает изо всех сил. Это так неожиданно, что даже не получается закончить фразу, мол, надо помедитировать и разобраться.
— Тебя гнетет грядущая война! — выпаливает Шизуне. — Если тебе не с кем поделиться, ты можешь поделиться со мной!
О, девочка умеет рвать шаблоны. Вот уж таких предъяв не ожидал от слова вообще. Обдумав ее слова, спокойно говорю.
— Нет, ты ошибаешься, грядущая война меня вовсе не гнетет.
Да и будет ли она, эта война? Мне вроде обещали План рассказать или не обещали? Да даже если нет, что мне с местной войны, кроме того, что на нее, возможно, отправятся Шизуне и Цунаде?
— Все очень просто, — объясняю Шизуне. — Гнет появляется, если есть ощущение неправильности своих действий. Какое же у меня может быть ощущение неправильности, если ты такой замечательный человек?
Шизуне озадачена и растеряна, но польщена.
— Ты — замечательный человек, — не сбавляю напора, — и, следовательно, твоя наставница тоже, и ее наставник, Третий, тоже. Вряд ли они стали бы планировать войну из своих мелкокорыстных целей, ведь так?
Шизуне закрывает лицо ладонями и кивает. Оправдательная конструкция — бред, конечно, главное, что Шизуне вроде верит. Она и вправду замечательный человек, к чему ее беспокоить моими горестями по поводу других миров?
Но разобраться, что меня беспокоит, тоже стоит. Завтра. Или потом, как-нибудь.
Глава 25
31 мая 77 года. Академия шиноби, Коноха, страна Огня.
Галдящая толпа нынешних и будущих выпускников практически не обращает на меня внимания. Стиль одежды унисекс практикуют многие шиноби, ибо удобно в жизни и в бою. Хитайате на голове нет, поэтому, готов поклясться, меня записывают в родственницы одного из выпускников и теряют интерес. Редкие взгляды, конечно, кидают, но без особого энтузиазма. Подумаешь, короткостриженая девушка в шортах и безрукавке, с широким поясом и ожерельем из деревянных шариков в три ряда.
Это Коноха, тут и не такое встречается.
Поэтому можно спокойно стоять в стороне и ждать, пока закончится церемония выпуска. Основное действие для меня начнется после церемонии, а пока можно просто поглазеть, попутно привычно думая о своем. Пускай свежеиспеченные генины делят всех на две категории: шиноби и не-шиноби, но мне-то что с того? Смотрят не так и думают всякую ерунду про меня? Хмм, ну я тоже могу про них всякое подумать и думаю, надо заметить. Мнимое превосходство в силе, отражающееся во взглядах? Нет, генины, во всяком случае, вот эти, с только что полученными хитайате, мне не противники.
Почему же тогда взгляды выпускников меня задевают?
Не сумев с ходу подобрать ответ, продолжаю рассматривать шумную толпу.
Шизуне упоминала, что в нынешнем выпуске полно клановых наследников и ярких личностей, но как по мне, так тут все яркие. Это всякие там чунины — джонины и АНБУ ходят в одинаковой униформе, а детишки разряжены, кто во что горазд. Разве что по родителям можно было бы оценить, но нет, они тоже все принаряженные. Ну да, событие значимое, любимое дитё закончило Академию, и теперь полноценный убийца-диверсант. Не хухры — мухры, и кроме шуток, быть шиноби в местном обществе очень престижно.
Если проводить аналогию с Поттерианой, то бесклановые тут — магглорожденные, а клановые — из аристократии. Но, в отличие от британских закидонов, никто никого с грязью не мешает. Клановым невместно "терять лицо", а бесклановые и так ссутся кипятком, что смогут стать шиноби. Статус, деньги, восхищение родителей и соседей и пожелания "стараться изо всех сил" прилагаются.
Оп, внезапно все затихают. Так-так, сейчас ректор толкнет речь?
Но внезапно вперед выходит Третий Хокаге. Смешно сказать, но постоянно общаясь с людьми, которые общаются с Хокаге, сам я с Третьим вживую так ни разу и не встретился. Впрочем, достаточно поднять глаза и сравнить оригинал с каменной копией. Скульптор был талантлив, мастерски передал черты лица и торчащую прическу. Пускай дедушка уже состарился с того времени, да нацепил церемониальную одежду — хаори, все равно весьма узнаваем.
Ну и спецшапка Хокаге с прикольными узорами, конечно же, куда без нее?
Стало быть, на встрече после церемонии, будет присутствовать и Хокаге, интересно. Рассматривать это как официальное признание? Или оно требуется для пущей официальности, мол, продукция кошерная, сам Третий одобряет? Да и сам факт того, что я буду рассказывать о своих изделиях энному количеству незнакомых шиноби без масок, свидетельствует о том, что эпоха секретности постепенно заканчивается. Это не плохо и не хорошо, просто ожидалось немного позже, осенью.
Произошло что-то непредвиденное?
Вряд ли, Цунаде бы рассказала, все равно за ужином дома нет-нет, да пересекаемся. Легендарная куноичи не то чтобы наплевательски относится к режиму секретности, просто считает, что я и Шизуне все равно посвящены в такое количество тайн, что одной больше, одной меньше — погоды уже не делает.
Наблюдаю за церемонией, ловя слова Третьего о будущем деревни и воле Огня, и мысли с тайн и официоза, ожидаемо перескакивают дальше. Неужели Сандайме хочет поговорить о Свитке? Нет, стоп, хотел бы поговорить о свитке, вызвал бы к себе. И вообще, с чего я решил, что раз здесь Хокаге, то будет что-то напыщенно-официальное? Вот он речь толкает, видно же, что относится к сказанному не как к формальности. Искренне верит в то, что говорит, от того и речь за душу хватает, выпускников так точно.
Да и родители тоже тронуты, чуть ли не слезы утирают. Собственно, с чего я решил, что Хокаге обязан ко всему формально относиться? Или это меня в очередной раз шаблоны подводят, мол, раз высоко сидит, то все, политик уже, а не человек? Интересно, надо будет обдумать мысль: насколько Хокаге, да и вообще глава деревни ниндзя, может позволить себе быть человеком?
Третий заканчивает речь, выступает еще кто-то из преподавателей.
Дети — а выпускники, хоть и стали генинами, но все равно дети — отчаянно пыжатся друг перед другом. Сверкают хитайате, надувают щеки, иногда даже буквально, что-то кричат от души. Родители хлопают, в общем, и вправду праздник у людей. Хмм, да, вот оно, то, что цепляет. Выпускной у детей. Причудливая смесь из желания увидеть выпускной своих детей и воспоминаний о Хогвартсе цепляет и будоражит. Наверное, правильно сделал, что раньше к Академии не ходил, слишком уж дергает за струны души.
Церемония идет к завершению, самые нетерпеливые из детей уже разбегаются праздновать.
