Науфрагум: Под саваном Авроры - Том второй

Это так напоминало привычный глазу праздничный фейерверк, что никто из нас не оказался готов к тому, что произошло в следующую секунду.

Белесые струи выкипающего газа, кольцами завивающиеся над треснувшим куполом газгольдера, поднимались до уровня эстакады, на которой находился вражеский танк. Но испарившийся и невидимый метан, оказывается, уже успел вознестись к самой вершине купола. Когда траектории снопа фосфорных сегментов пересеклись с границей облака... каждый сегмент вдруг превратился в стремительно расширяющийся шар темного, чуть синеватого пламени. Дюжина огненных бутонов расцвела, точно призрачные розы из преисподней, в следующий миг слившись в занавес дрожащего огня, так и не утратившего мертвенные зеленоватые тона.

Может быть, именно так выглядело смертоносное зарево северного сияния в день Науфрагума? Мысль мелькнула в голове и пропала, когда по фронту огненного шторма пронеслись стремительные алые волны. Получив достаточно кислорода из окружающего воздуха, горение мгновенно перешло в новую фазу, близкую к детонации. Бурно кипящие потоки огня выстрелили во все стороны — вверх, к самому куполу, зажигая свисающую с корзин бахрому корней, вбок и вниз — в нашу сторону. За ними накатывался уже целый фронт пламени.

Мы определенно перестарались. Объем сжиженного метана в старом баке оказался столь велик, что горение грозило охватить все пространство купола — исключая, разве что, самую нижнюю его часть. Легкий метан поднимался вверх, и сейчас пламя полыхало ближе к куполу, но прямо на глазах опускалось все ниже и ниже.

Разинув рот, я не мог оторвать глаз от накатывающейся стены огня, под которой мгновенно склубилась полоса пара над водяным желобом. Не знаю, как мне все же удалось сбросить оцепенение, но руки, словно сами собой, врубили скорость, а нога нажала на газ.

— Быстрее вниз!.. — сквозь уханье колотящегося сердца в ушах донесся крик Брунгильды, но подгонять меня уже не требовалось.

Танк рванул с места так резко, что ударился о площадку кормой. Из-под гусениц полетели искры, когда мне пришлось притормозить правую, чтобы попасть в створ нисходящей эстакады. Многотонную машину занесло так, что она сбила правым бортом ржавые перила, завиляла, рванулась влево и удержалась на узком мостике лишь чудом. Закусив губы, я отчаянно орудовал рычагами, одновременно втыкая повышенные передачи. Дизель ревел, набирая обороты, а стрелки тахометра и прочих приборов дрожали и прыгали за стеклышками циферблатов, как сумасшедшие.

Минуту назад пришлось бы щуриться, вглядываясь в потемки, чтобы найти дорогу, но теперь в бесчисленных стеклянных панелях купола зловеще вспыхнули кровавые отражения бушующего за спиной пламени, полностью сожрав мрак, безраздельно царствовавший здесь десятилетиями. На танке не было зеркал заднего вида — а если бы и имелись, то не пережили бы тарана ворот — но я прекрасно представлял, что увижу, бросив взгляд назад. Огонь уже поглотил наших неудачливых противников и теперь настигал нас с огромной скоростью. Надежды обогнать его попросту не было, а даже до начала наклонного пандуса, ведущего к внешним воротам, оставалось еще более пятидесяти ярдов. Оставалось лишь молиться.

В следующую секунду справа, слева и сверху от водительского люка полыхнуло. Выглядело так, словно с танком поравнялись адские скакуны, сверкая налитыми кровавым пламенем безумными глазами, встряхивая струящимися огненными гривами и пыша испепеляющим дыханием. Один из языков огня бросился в лицо, точно кобра. Щеки и лоб обожгло, волосы на голове затрещали, а воздух исчез, сменившись каленым жаром, грозящим со следующим же вздохом сжечь легкие. Зажмурившись, я на ощупь поймал и рванул на себя ручку водительской дверцы. Броневая дверца громыхнула, отсекая огонь, словно печная заслонка. Со всхлипом втянув воздух и сбив рукавом огоньки с волос и бровей, я припал к триплексу. Как ни странно, это картина оказалась до боли знакомой — сколько раз в мастерской мне доводилось пристально всматриваться сквозь закопченное стекло на дверце муфельной печи во вьющееся за ним пламя! Только теперь в горне оказались заперты не металлические кузнечные заготовки, а я сам.

Даже сквозь узкое окошко триплекса картина выглядела совершенно апокалипсической. Над черным стальным пандусом сошлись бурлящие и клокочущие пылающие своды, переливающиеся всей начальной частью спектра — от алого и оранжевого до соломенного — опирающиеся на толстые колонны пламени, рвущиеся откуда-то снизу. Острые языки проникали сквозь перфорацию настила, извиваясь под гусеницами. Наверняка, именно таким предстает глазам грешников транспортер, везущий их в библейский ад.

'Как здорово, что Алиска с нами не поехала, правда? — прозвучал в ушах некстати проснувшийся внутренний голос. В нем отчетливо звучало садистское удовольствие. — Иначе сейчас от ее визга полопались бы броневые швы'.

'Еще лучше, что она не печется, как утка в яблоках... и заткнись, не до тебя!..'

Обиваясь потом, я припал к триплексу, пытаясь провести танк по узкой ниточке между стенами адского пламени, не сорвавшись в зияющую по сторонам пропасть. Протянувшийся вперед горизонтальный участок пандуса казался бесконечным. Корпус танка защищал от открытого огня, оставляя пока возможность дышать, но броня стремительно раскалялась, и кроме запаха горячего металла уже начала чувствоваться вонь горящей краски... и резины. От поддерживающих роликов?..

— Мы горим?.. — раздался над ухом напряженный голос принцессы. Она явно старалась держать себя в руках, но уверен — обернись я сейчас, увидел бы, как дрожат ее губы.

— Снаружи. Пока это не смертельно, но гораздо хуже будет, если...

Не успел я озвучить жуткую мысль, пришедшую в голову, как корпус танка пробила неровная дрожь, и мощный рев дизеля упал тоном ниже.

— Проклятье!..

— Что это? — не выдержав, Грегорика просунула голову к наблюдательному прибору, щека к щеке со мной. — Что происходит?!

— Кислород выгорел, и дизелю не хватает...

— ...Воздуха?!

— Если заглохнем — нам конец. Изжаримся за пару минут... хотя нет, погодите...

— ...Пандус! — воскликнула принцесса, рассмотрев то же, что и я. — Следующий пандус наклонный, и...

— Мы покатимся к воротам! Ну, еще немножко! Давай, давай!..

— Всего десяток ярдов!..

Но я уже чувствовал, как скорость упала. Мотор заклекотал, закашлялся, раскачивая танк лихорадочной вибрацией... и захлебнулся. Лязгая гусеницами, тяжелая машина продолжала катиться по инерции, все замедляясь. Инстинктивное нажатие на педаль газа ни к чему не привело — упала непривычная, жуткая тишина, нарушаемая лишь приглушенным гулом пламени снаружи. Наше время истекло.

— Вот ведь невезение... — пробормотал я, чувствуя, как страх подкатывает к горлу, и голова становится предобморочно гулкой и пустой. — ...Пары секунд... всего пары секунд не хватило...

— Золтан!..

Повернув голову, я встретил взгляд Грегорики — глаза в глаза. Ее лицо было смертельно бледным, но сдвинутые брови и неукротимый свет в очах говорил, что она не собирается сдаваться, даже балансируя над пропастью отчаяния.

— Держитесь! Пока мы дышим, нельзя останавливаться!..

Удивительно, но именно этот окрик помог на мгновение задержать подступающую панику — и это мгновение решило все. Спасительная мысль взорвалась перед глазами, словно ослепительная сигнальная ракета в глухой темноте. Не медля ни секунды, пока танк еще не остановился окончательно, я изо всех сил вдавил пусковую кнопку стартера, остановив инстинктивное движение ноги, попытавшейся выжать сцепление. Электрический мотор пронзительно зажужжал где-то позади, жалуясь на нештатную нагрузку. Еще бы — сейчас ему пришлось вращать не только коленвал дизеля, но двигатель, трансмиссию и ведущие звездочки вместе с гусеницами. Конечно, стартер не сумел бы стронуть с места многотонную массу неподвижно стоящего танка, но сейчас, когда танк еще катился, не растратив окончательно набранную раньше скорость, это незначительное усилие ощутимо подтолкнуло его вперед. Торможение прекратилось, и танк замедленно, нехотя преодолел последние ярды до перегиба пандуса. Перевалился вперед — наклон, к счастью, оказался довольно крутым — и, погромыхивая и лязгая траками, покатился вниз.

Многотонная тяжесть брони, которая несколько секунд назад повисла на ногах мертвым грузом, едва не погубив нас, теперь превратилась в единственный шанс. Затаив дыхание и молитвенно благословляя про себя формулу потенциальной энергии, я впился глазами в тоненькую стрелочку спидометра. Карабканье в темноте по узким ржавым эстакадам, все вверх и вверх над захватывающими дух пропастями не прошло даром — танк начал разменивать высоту на спасительную скорость, прокладывая себе дорогу в бушующем пламени. Я снова припал к триплексу, чувствуя на щеке дыхание принцессы.

Сумасшедшая картина, которую наверняка не довелось лицезреть никому из живущих, притягивала взгляд, буквально завораживала. В грозном и плавном движении громадных языков огня мне вдруг померещилось пение. Строфы грегорианского хорала звучали в ритме величественного танца пламени, заставляя их подчиняться себе.

— Benedicite ignis et aestus Domino: benedicite frigus et aestus Domino.

Benedicite rores et pruina Domino: benedicite gelu et frigus Domino.

Мне потребовалось помотать головой и уже усомниться в собственном здравом рассудке, пока, наконец, в глаза не бросились губы принцессы, движущиеся в такт молитве.

'Благослови Господь пламя и жар; хлад и стужу благослови...'

Безмятежность и божественное спокойствие этих слов, так резко контрастирующее с пляшущими в ее глазах отблесками адского пламени, заставили меня забыть про следующий вдох.

'Постойте... да живая ли она девушка из плоти и крови, в самом-то деле?! Не моргнуть глазом в огненной пещи, подобно трем библейским отрокам... у меня все поджилки трясутся, а ей — все равно?! Кем нужно быть, чтобы не сойти с ума от страха?'

Как бы то ни было, в присутствии несгибаемой принцессы праздновать труса было бы невыносимо стыдно. Я вдруг почувствовал, как дыхание становится ровнее, словно мне передалась часть этого загадочного спокойствия. С трудом отведя глаза от профиля Грегорики, я торопливо перехватил рычаги мокрыми от пота ладонями и выжал сцепление, чтобы танк катился легче и быстрее. Пляшущие вокруг языки огня не стали реже, но в них уже четко обрисовались створки ворот, прорезанных в мощном цоколе, на который опирался купол. Еще несколько мгновений, и разогнавшийся танк с маху врезался в них лобовым бронелистом. Металлический удар перекрыл рев пламени, и мы вылетели в ночь. Огненная корона по краям триплекса ослепительно вспыхнула, жадно глотая кислород, и опала, оставшись за спиной.

Я отпустил педаль сцепления, одновременно нажав на газ. Танк дернулся и чуть притормозил — хотя далеко не так сильно, как сделал бы в такой ситуации автомобиль — и дизель завелся с наката, с готовностью отозвавшись торжествующим ревом. Корпус привычно завибрировал, лязгнули гусеницы, снова натянутые ведущими колесами, и я, смаргивая то ли пот, то ли счастливые слезы, завопил что-то неразборчиво-победное.

В триплексе плескалась чернильная мгла, поэтому первым делом я откинул люк механика-водителя вперед и замахал рукой, дуя на обожженные о защелку пальцы. В лицо ударил, растрепав волосы, восхитительно свежий и упоительно-холодный ветер. Танк прокатился еще с полсотни ярдов по ровной бетонной площадке и остановился между каких-то развалин, едва не свалившись в канаву, за которой темнела стена кустарника.

Машинально включив фары — которые зажглись, как ни в чем не бывало — я плюнул на раскаленный лобовой лист и, слушая протяжное шипение, ошеломленно пробормотал:

— Упаси боже еще раз поучаствовать в таком фестивале фейерверков...

— С-спасены... — облегченно прошептала Весна, и я только сейчас заметил, что ее побелевшие от напряжения руки изо всех сил вцепились в полу моего сюртука. Увеличенные очками глаза смаргивали счастливые слезы.

— Вот уж верно. Необычайно радостно это сознавать, уже выпрыгнув из топки. Пусть даже и подпаленным, словно Гретель.

— Лучше порадуйтесь, что мы победили! — решительно встряхнула меня за плечо Грегорика, вторую руку положив на плечо Весны. — Это был отличный и четкий план!

— Четкий?.. Ну, ваше высочество, нельзя же так преувеличивать! Мы просто в панике схватились за последнюю соломинку — всего лишь дурацкое везение.

— Неужели? Так-таки и везение? — Грегорика иронически подняла брови. — Мне казалось, что и вы, Золтан, и вы, Весна, вполне способны самостоятельно проанализировать статистику последних двух суток. Впрочем, сейчас есть вещи важнее. Хильда, что там, позади?

— Пожар.

— Ты имеешь в виду купол?

— Нет, танк, — флегматично ответила телохранительница.

— Ах, ты ж, черт возьми!.. — спохватился я. Первая попытка выбраться наружу не удалась, но потом я сообразил натянуть на ладони обшлага мундира и все-таки протиснулся через раскаленные дверцы люка и спрыгнул с лобового листа на замшелый бетон.

Горящий геодезик представлял собой феерическое зрелище. Движение огненных потоков внутри, за стеклом, едва угадывалось, зато из пары пробитых выстрелами отверстий извивались длинные языки пламени, хотя даже и они терялись на фоне невероятно масштабного сооружения. Купол сиял в темноте ярким оранжевым светом, словно половинка чудовищной тыквы.

— Снаружи смотрится вовсе не страшно. Если не знать, что там творится, выглядит... да, пожалуй, выглядит празднично, — проговорила последовавшая за мной принцесса. — Даже похоже на Хеллоуин.

В самом деле, расположение пробоин от картечи на куполе слегка напоминало глаза, а выбитые нашим танком ворота теперь казались огненной пастью,

— Победа в конкурсе на самый большой в истории 'фонарик Джека' у нас в кармане, — мрачная шутка заставила принцессу прищуриться на огонь и передернуть плечами.

— Как вы думаете, разбойники сгорели?

— Скорее всего. Правда...— я прислушался, — ...если бы танк загорелся, то взорвался бы и его боекомплект, и мы бы услышали. Но, в любом случае, добраться до ворот, как видите, они не сумели, а больше деваться некуда — разве что прыгать вниз, в пропасть.

— Ужасная смерть. У мотыльков, по крайней мере, был шанс вылететь наружу, — Грегорика перекрестилась. — Да рассудит господь их души по справедливости. Но нам не в чем раскаиваться, мы лишь защищали себя и других.

— И сами едва-едва избежали такой участи, — кивнул я, указывая на наш собственный танк. В свете пожара было отчетливо видно, как обгорела и пошла пузырями краска, особенно на башнях и крыльях. Сложенный на моторном отсеке брезент практически полностью сгорел, а резина на поддерживающих роликах продолжала тлеть, источая удушливый дым. С противоположной стороны танка донеслось шипение, взвился пар. Оказывается, Брунгильда уже успела снять с гусеничной полки ведро и зачерпнуть воды в канаве, а теперь плескала на наиболее пострадавшие детали танка.

— Но пока остальные разбойники бесчинствуют в деревне, останавливаться мы не имеем права. Крестьянам ведь не на кого больше надеяться, — Грегорика прищурилась, пытаясь рассмотреть что-то в противоположном от геодезика направлении, где слабо мигали огоньки пожаров. Вулканический гул пламени заглушал прочие звуки, и даже если погром продолжался, из деревни сюда не доносилось ничего. Принцесса обернулась к телохранительнице: — Хильда, наше оружие в порядке?