К черту! ( том 1)

Вилла подошла к окну, подняла взгляд в небо, превратившееся в беременную грозовую тучу. Голова пухла от новостей: то она замужем, то вдова, то хозяйка подданного, с которым можно было о чем-либо договариваться, но не стоило и пытаться указывать или ставить перед фактом...

— Ты можешь отказаться, — напомнил император.

Наказание...

Мелькнула сумасшедшая мысль, которая мгновенно вывела Виллу из рефлексии. Она обернулась к императору.

— Нет, я не отказываюсь, — старалась, чтобы голос не выдал нахлынувшего волнения. — Я хочу наказать его. Наказать так, чтобы он это не на одну жизнь запомнил.

Император склонил голову, сканируя ее эмоции, но то, что уловил, опасений не вызвало. Не упуская факта, что после вина она не могла лгать, облегченно выдохнул:

— Вот и ответ: любишь ли ты его.

Вилла на секунду потупила взгляд, снова посмотрела прямо. Глаза ее напоминали серую вязь уличной лужи с разводами бензина.

— Ты думаешь, когда любят, прощают все?

Император ответил властно, без заминки, только голос прозвучал резче обычного:

— Я в этом уверен.

— Надеюсь, ты как всегда прав.

Ответ прозвучал мягко. Слишком мягко. И слишком покорно. Ему нужно остаться одному, поразмыслить: дочь — уже не та девочка, за которой он присматривал. Не та, что плакала из-за соседских мальчишек, разорванных бус, что радовалась черной жемчужине и даже не та, что переступила через зеркало в Наб. Город демонов и новые знакомства, как каменщик-самоучка, высекли ее наивность, грубо разбрасывая осколки, и то, что вышло в итоге, вряд ли походило на первоначальную задумку.

— Не сомневайся, а лучше иди переоденься для церемонии. Я хочу, чтобы тебя увидели во всем великолепии. Я хочу, чтобы все тобой восхищалась. Как я.

— Ты прав, пора готовиться, но, Господи, я так волнуюсь...

День, о котором она мечтала, настал! И крылья ей подарит отец, а не герцогиня! Только бы выдержать обряд, только бы не расплакаться от боли, которая, она слышала, пронизывала не только сжигаемую кожу на спине, но рвала сухожилия.

— Я буду рядом, — подбодрил император, за что получил быстрый поцелуй в щеку.

Он мысленно проследил взглядом за Виллой, вылетевшей из его покоев со скоростью айпи, невольно улыбнулся, когда она едва не сбила горничную на повороте, а та, поворчав, принялась высказывать, что совсем не осталось времени для красивой прически.

— Жаклин, — послал мысленный приказ, — пусть волосы моей дочери будут распущены.

Горничная вздрогнула, с трудом подавила в себе порыв перекреститься, присела в неуклюжем реверансе.

— Да, ваше императорское величество! — воскликнула так громко, что у Виллы на секунду заложило уши. — Будет сделано!

— Смотря что, — осматриваясь по сторонам, предупредила Вилла, но, подмигнув мысленно отцу, пошла вслед за горничной.

Его дочь с характером, и на удивление, императору это нравилось. Она — настоящее сокровище, за которым мало кто не мечтает протянуть лапу. Но это его удача. Наконец-то, после стольких ошибок — удача...

Он пошел против холодности Уны, счастья Алиши, ненависти Лэйтона, но теперь можно с уверенностью сказать, что дело того стоило.

Услышав первый гром осени, император распахнул все окна в покоях. Фиолетовые тучи, кувыркаясь, крутились по небу, пряча себе за спину лучи солнца.

— У меня получилось, — император с наслаждением втянул в легкие пропитанный влагой воздух. Вытянул руку, схватывая первую каплю дождя. — Наконец-то!

Глаза на ковре, наблюдающие за ним, скептически улыбнулись.

Глава N 20

Дверь открылась, и Уна без приглашения вошла в комнату Виллы. Бросила снисходительный взгляд на падчерицу, прихорашивающуюся перед зеркалом в новом серебряном платье, отметила расшитый белым жемчугом пояс, но предпочла осмотр комнаты, а не тощей фигурки. Тем более что здесь она не была, хоть и живет в замке от начала молодости. Будь ее воля, и дальше держалась от левого крыла, но!

Разве не ее долг, как хозяйки, быть приветливой, а как мачехи — заботливо вручить подарок, который не донес для сестренки Лэйтон?

Император контролирует последние приготовления перед обрядом, к тому же, гости, прибывающие в Ристет уже более двух часов, не оставляют времени следить за эмоциональным фоном всех жителей замка. Но если он и присматривает, ничего подозрительного и стоящего повышенного внимания императора не обнаружит. Уна ничего не чувствует, кроме быстротечности времени, взволнованностью Виллы пропитались все стены еще от зари, а нервозность Алиши объясняется маршем на каблуках и испытанием тесным платьем.

— Ты что-то хотела?

Девчонка имела наглость вздернуть конопатый нос и уставиться серыми глазами мужа. Другую на месте Уны это привело бы, по меньшей мере, в негодование, а у нее вызвало только смутное желание выдрать ее распущенные патлы. Может, тогда служанки перестанут сетовать, что руки болят вычесывать коричневые волосы из ковролина, а Вилла научится складывать оставшиеся волоски в достойные, благоразумные прически?

Или ей попалась горничная с кривыми руками и без вкуса? Бросила взгляд на Жаклин, притихшую за спиной падчерицы; легкий жест на дверь, и та послушно засеменила на выход.

— Жаклин, останься.

Горничная, сжавшись, как проколотый шарик, вышла, плотно закрыв за собой дверь. Уна могла пояснить Вилле, кто и что решает в замке, но лучше, если бедняжке не придется морочиться с правилами, этикетом и другими сложными для нее науками.

— Что ты хотела? — перефразировала вопрос Вилла.

О, не так много, избавиться от тебя — тянуло сказать, но Уна привыкла думать, а уже потом нагружать язык. Взвесив все за и против после разговора с Лэйтоном, она отказалась ждать, пока падчерица расправит крылышки и улетит добровольно. Тем паче, император делает все, чтобы она осталась, все, чтобы выбрала его, и похоже, небезуспешно.

Мечтала о любящем отце — вуаля. Захотела крылья — пожалуйста. Он пригласил Алишу и ведьму, с которыми не алкал пересекаться, и ждет — не дождется, когда она превратится в ранимое, беззащитное существо, требующее опеки. Не так страшно, если дар раскроет другой: у Виллы широкий выбор из демонов, кто-нибудь да сойдет. И потом, решать проблемы нужно по мере поступления, и всегда есть запасной вариант, а этот... очень, очень близко подобрался к императору, а потому опасен. Ждать себе позволяют смертные, рассчитывая на переход в другой мир, а такие, как Уна, тянуть не могли, ибо дальше, за горизонтом — все равно бесконечность.

— Я пришла помочь тебе принять правильное решение.

Уна смерила взглядом Виллу: невысокая, нескладная, излишне худая даже в тех местах, что отличают мужчину от женщины, только волосы с золотистыми всполохами выделяли ее из плебейства, да глаза, которые, казалось, пытались даже в ней отыскать живое, ухватиться за него, поднять на поверхность...

Если бы...

Встряхнула головой, и мысли стали четче, выверенней, целенаправленней. Ни к чему медлить, император не убьет ее, в конце концов. Возможно, и захотел бы, но максимум, что ее ожидает — ссора. Она — императрица, мать наследника, а Вилла — проходной вариант, который пока не понимает этого и строит из себя невесть что.

— А я принимаю какое-то решение? — усмехнулась падчерица, и перевела взгляд в зеркало. — Платье, туфли и пояс мне выбрал отец, украшение — друг. Какое решение? Цвет помады, румян? Да нет, благодаря родителям, лицо в коррекции не нуждается. — Она изобразила задумчивость. — Пожалуй, твоя помощь мне не нужна, и я не обижусь, если ты выйдешь из моей комнаты.

Ловкий момент, когда ее можно было ткнуть личиком в грязь, упущен из-за чрезмерной доброты императора: он, видите ли, отвел эти покои в вечное пользование дочери. И только и остается, что держать зонтик при урагане.

Но Уна попыталась перевести грозу на другой объект.

— Ты можешь остаться в комнате и язвить дальше, можешь думать, что задела меня, но шанса что-либо изменить, если я уйду, у тебя не будет. — Она в любом случае не собиралась позволять девушке своеволие, но видимость выбора оставила. — Помнишь, Лэйтон обещал открыть тебе одну тайну?

— Я помню: он предлагал.

В голосе Виллы не появилось заинтересованности, но медлить нельзя.

— Пойдем.

Повелительный жест, и Уна, не оглядываясь, вышла за дверь в полной уверенности, что Вилла идет следом. Но стоило выйти, сделать несколько грациозных шагов, чтобы видела, как ступает императрица — за спиной хлопнула дверь. Обернулась — пустой коридор. Не в силах поверить, она с минуту рассматривала массивную дубовую дверь, но та оставалась закрытой. Из нее никто и не думал появляться!

Уна вернулась, недоверчиво провернула ручку, и...

Заперто.

Вилла не только проигнорировала приказ, она выставила ее! Ее, императрицу и хозяйку замка! И если до этого мелькали сомнения, правильно ли она поступает, идя на риск, теперь ответ звучал однозначно: да.

Уна телепортировалась в комнату.

— Ты немедленно пойдешь со мной. — Она почти сожалела, что не может добавить в голос металлических ноток: возможно, они бы согнали с веснушчато-рыжего лица ироническую улыбку и заставили девчонку потупить взгляд. Перед ней императрица, а она ведет себя так, будто разговаривает с равной.

— Я никуда с тобой не пойду, — имела наглость еще и усмехнуться. — У меня не так много времени для прогулок. Возможно потом, после церемонии, я и соглашусь взглянуть на то, что вы с Лэйтоном пытаетесь мне втюхать, а пока, — извини, — я хочу побыть несколько минут одна.

Уна встрепенулась. Взгляд на часы, секунда на подсчеты — успеет!

— Пойдешь, — пообещала строго, и прежде чем девушка возразила, схватила ее за руку и телепортировала в ту часть замка, куда ее бы сроду не пригласили. Комната, за которой находится тайник императора, охранялась от магического вмешательства, и телепортироваться пришлось под дверь. Немного не рассчитав, Уна поцарапала нос о косяк, но в общем обошлось без неприятностей: Вилла не улизнула в тоннеле, и пока они перемещались, их никто не разыскивал.

Осмотрелась по сторонам, проверила ощущения — императора поблизости нет, стрелки часов прокрутились всего на четыре секунды — успели, подумала расслабленно.

— Пока! — помахала рукой Вилла и подхватив подол платья, наметилась ретироваться.

— Подожди! — оборвала Уна. — Если пойдешь без проводника, пропустишь не только церемонию, но и рассвет, пытаясь найти выход. И то нет гарантии, что найдешь. Конечно, тебя попытается отыскать император...

Вилла победоносно улыбнулась, не сомневаясь, что так и будет.

— Но церемонию ты все равно пропустишь, — закончила Уна и почти насладилась произведенным эффектом: не задрожала, не покорилась, но опустила подол платья.

— Ты пока не понимаешь, но то, что я делаю — для тебя бесценно.

— Что бы это могло быть? Может, время, которое ты у меня отнимаешь?

— Посмотрим, что ты скажешь, когда выйдешь из этой комнаты.

— А я выйду? Или твой бесценный подарок заключается в том, чтобы меня здесь закрыть?

— Я могла бы закрыть тебя в подземелье.

И, собственно, да, могла, в этом Вилла не сомневалась.

— За этой дверью — твой шанс. Все, что тебе нужно сделать — войти и посмотреть на него. Если выйдя из комнаты, ты все еще захочешь пройти обряд, я телепортирую тебя обратно. Обещаю.

Вилла могла поверить и зайти. А могла пуститься по бесконечным коридорам, и вдогонку ей бы неслось ускользающее время и любопытство, щелкающее зубами от раздражения. Потоки силы проснулись и забурлили, как болотная жижа в ожидании путника. Будто присматриваясь, они игриво прошлись по телу, давая знать: мы здесь, если что, можешь на нас рассчитывать.

— Хорошо, — приняла решение Вилла.

Повернув ручку, Уна толкнула дверь.

— Мама! — От окрика Лэйтона, императрица вздрогнула, дверь закрылась, а Вилла едва не взвыла от взметнувшихся потоков силы. Прижалась к стене, делая вид, что натерла ноги новыми туфельками, незаметно смахнула капельки пота, выступившие над верхней губой. Перевела дыхание. Отец говорил, что это дар и он только просыпается, но по ощущениям больше походило на проклятье. Господи, если она не может выдержать то, что уже обитает внутри нее, как перенесет процедуру вживления крыльев?

— Ты всегда называешь меня по имени, — Уна поджала тонкие губы, в ее взгляде что-то мелькнуло, но исчезло после взмаха ресниц.

— Не делай этого, — Лэйтон бросил взгляд на Виллу, снова перевел на мать. Покачал головой. — Не надо. Пусть она примет крылья, пусть все идет так, как идет.

— Ты разве не видишь? — Уна тоже бросила взгляд на Виллу, снова на сына. — Все повторяется. Сколько еще будет попыток? Пять? Десять? Нужно остановить это бесконечное дежавю.

— Послушайте, — Вилла вернулась в вертикальное положение, несмотря на сильное желание согнуться в позу эмбриона и завыть, и почти непреодолимое желание — крушить, рвать, ломать! — Если хотите что-то показать, сделайте это, пожалуйста, побыстрее. У меня, так уж получилось, на сегодня насыщенная программа.

— Вот видишь, она настаивает, — подхватила Уна, — и значит, это не мое вмешательство, а ее просьба.

— Она просто не знает...

— И я просто помогу ей узнать, — Уна взялась за ручку двери, но ладонь Лэйтона легла поверх ее.

— Подумай еще раз.

— Мне нечего бояться, — отмахнулась Уна, и если голос ее не выдал, секундная пауза и взгляд проявили сомнение.

Нет, не отступится, понял Лэйтон, и принял единственно верное решение, чтобы защитить мать.

— Я сам покажу ей.

Бровь Уны недоверчиво дернулась.

— Я покажу ей, — повторил твердо Лэйтон. Ему-то уже нечего опасаться. — Оставь нас.

— Надеюсь, ты меня не обманешь?

— Нет.

— Ну, — вмешалась Вилла, — договорились, кто откроет эту дверь или нет?

Уна и Лэйтон переглянулись, видимо, обмениваясь мысленно репликами, но у нее не было ни желания, ни времени ждать. Вилла сделала шаг, повернула ручку и толкнула дверь. Не оборачиваясь, переступила через порог. В любом случае, с двумя ей не справиться, и если их цель все-таки закрыть ее здесь... то здесь не так плохо для отсидеться. Огромное окно в пол, через которое лился дневной свет в нежилую, но чистую, теплую комнату, аура, переливаясь, сочилась насыщенными цветами синего, зеленого, желтого. Вилла сделала еще шаг — потоки силы улеглись, притихли, с интересом осматриваясь, вытянули длинную шею к смежной двери. Туда, просили молчаливо, легким покалыванием, туда! А Вилла подумала, как странно, что здесь солнечно, потому что левое крыло замка с утра заволокло тучами.

— Здесь солнце всегда.

Вилла остановилась у закрытой двери, провела по ней ладонью, и ощутила, будто ее потянуло за собой, внутрь. Одернула руку. И снова к ней потянулась. Что там? В груди защемило, отчего-то подумалось: ну, вот, пришла... вернулась... Странные мысли, вернулась куда — если здесь она не была ни разу?

— Я помню, — сказала не оборачиваясь. — В Ристет ни ночи, ни вечера, только день.

— Нет, — пауза. — Здесь, именно в этом месте, солнце всегда.