Больше всех девушку недолюбливал Макс. Дело было не в личной неприязни, просто его раздражало, что Олиф не разделяла его нежных чувств по отношению к животным. То есть не гладила Кнутика каждые пять минут, не спрашивала, как у него настроение, не болит ли чего. Макс тщательно следил за работой каждого, но к Олиф присматривался особенно. Словно только и ждал момента ее на чем-нибудь поймать.
Девушка покрутила в руках тряпку. Она вдруг поняла, как можно использовать недружелюбие парня. Со вздохом взяла пустое ведро, налила в него воды и вернулась к Кнуту.
— Макс! — позвала Олиф. Змей удивленно поднял голову. — Макс!!
В одно мгновение парень подлетел к ним.
— Что случилось? Ты обидела Кнутика? Ему больно?
— Нет, я просто хочу тебе кое-что показать, — улыбнулась девушка. — Мыть змеюку так долго, поэтому я придумала новый, более быстрый способ!
От слова "змеюка" у парня уже нервно задергался глаз, а уж когда Олиф взяла за дно ведро и с размаху вылила всю воду на опешившего Кнута, так и вовсе схватился за голову.
— Ты что делаешь?! С ума сошла?! — завопил он. — Так нельзя!!! Кнутик!!!
— Нет, смотри, — ухмыльнулась девушка, развернулась и пошла к огромной бочке, чтобы зачерпнуть еще воды.
— Стой!!! — В одну секунду Макс оказался рядом с ней. — Что ты делаешь?! Прекрати!!!
— Ты не понял, так же быстрее!
— Поставь на место!!! Это неприемлемо!!!
— Да? А мне понравилось.
Она перехватила ведро поудобнее, и, прежде чем парень сумел что-нибудь сообразить, облила и его.
— Ах ты...!!! Это переходит уже все границы!!!
Макс схватил мокрыми руками ее под локоть и быстро поволок к Ринслеру.
Как только они оказались возле комнаты последнего, путь им загородили Песчаники. Олиф старательно скрывала улыбку на лице, и надеялась, что по глазам невозможно прочитать ликование. Макс расхаживал из стороны в сторону, разъяренно махая руками, и отчитывал девушку грозной отповедью, смысл которой сводился примерно к следующему: "я всегда знал, что ты никогда не сможешь полюбить животных! И вообще ты неуклюжая бестолочь!". Первые минуты Олиф еще как-то отдаленно прислушивалась к его словам, а затем просто прижалась к стенке и съехала по ней вниз.
Почему-то к Ринслеру их не пускали долго, очень долго. В какой-то момент Олиф подумала, что от усталости точно ляжет прямо тут и больше уже встать не сможет, но как раз в этот момент открылась дверь. Сразу стала ясна причина такой задержки.
В коридоре показалась довольная рыжая "лапочка". Она обвела Олиф презрительно-надменным взглядом и, словно сытая кошка, гордо поплыла в темноту. Макс смущенно крякнул, и подпихнул девушку внутрь. Олиф только похлопала глазами, сделав вид, что ничего не поняла.
— Снова ты, Макс? — поднял бровь Ринслер.
Он, в привычной для себя манере, что-то пил из бокала.
— Господин!! — взвыл парень. — Это выше моих сил!! Я... я терпел! Я все терпел! Но это уже переходит все границы!!
Ринслер удивленно повернулся, обвел мокрого Макса каким-то странным взглядом, и перевел его на Олиф. Та постаралась сделать как можно более виноватый вид.
— Что с тобой, Макс?
— Это все она!!!
— Я случайно! — не удержалась девушка.
— Случайно?! И до этого тоже случайно?! Господин, — снова повернулся он к Ринслеру, — да у нее руки из... из... из одного места растут!!!
Мужчина усмехнулся, зачем-то поставил бокал на стол и обошел девушку с парнем по кругу.
— Нет, Макс, там у нее все нормально.
Олиф тут же покраснела.
Макс икнул.
— Я имел ввиду, что она плохая работница... — промямлил он.
— Так бы сразу и сказал.
— Господин... я отказываюсь с ней работать!
— Ммм... — протянул в ответ мужчина.
Повисла какая-то странная пауза. Парень ждал ответа, но Ринслер задумчиво крутил бокал в руке.
— Господин...
— Да.
И вновь воцарилась тишина.
— Что да? — решился, наконец, подать голос Макс.
— Все — да.
— Боюсь, я не понимаю вас.
— Я говорю — да, что тут непонятного?
— На счет чего вы говорите да?
— На счет всего.
— Боюсь, я снова не понимаю вас.
— Макс, — вздохнул Ринслер. — Если бы ты только знал, какой хороший день ты только что испортил. Я говорю да, потому что вы все у меня уже в печенках сидите. Да, Макс, означает, что я одобряю любое твое решение. Хоть в пожарить ее вели.
Олиф удивленно уставилась на мужчину, но спустя несколько мгновений он добавил:
— Хотя нет, этого лучше не надо.
— То есть вы согласны с любым моим решением? — захлопал глазами парень.
— Да. Согласен.
Макс тут же набычился, с необычайным злорадством повернулся к Олиф и проорал ей прямо в ухо:
— Никогда больше не появляйся в загонах!!!
Девушка испуганно отпрянула и в немом шоке наблюдала за радостно ускакавшим парнем. Она посмотрела на Ринслера, но тот вновь стал разглядывать свой бокал. Быстро смекнув, что делать ей тут больше нечего, она тихонько вышла за дверь, зашла за угол тоннеля и так радостно расхохоталась, что почувствовала, как на глазах выступили слезы.
Что не говори, а это было очень весело. Если бы еще не нудный Макс, так и вообще можно было бы рассмеяться прямо при нем.
— Может, и мне расскажешь причину такого веселья? Вместе посмеемся.
От спокойного тона, раздавшегося буквально у нее прямо над ухом, Олиф испуганно подпрыгнула. Непроизвольно сделала несколько шагов в сторону, повернула голову. Прямо рядом с ней стоял Ринслер, опираясь плечом об угол.
— Ну, чего замолчала? Я тоже хочу посмеяться.
— Я...я... ничего, — растерялась Олиф.
Самое страшное было в том, что она не могла понять: злиться он, или нет.
— Мне бы такой талант, — уважительно кивнул мужчина, — смеяться из-за ничего.
— Просто... просто... — заикаясь, девушка пыталась найти хоть одну причину, что могла бы объяснить такой смех, кроме, конечно, очевидной. — Просто... мне показалось...
— Даже так? Что же тебе показалось? — зацокал языком Ринслер.
— Что меня кто-то пощекотал.
Повисла тишина.
— Что сделал? — Мужчина решил, что ослышался.
— Пощекотал, — промямлила Олиф.
— Пощекотал?
— Пощекотал.
— Тут? — удивленно поднял брови он.
— Да. — Ох, язык-язык! Отрезать его пора! — Прямо вот сюда. — Она, все еще глядя Ринслеру прямо в лицо, ткнула себя в бок.
— И ты засмеялась, — понимающе кивнул мужчина.
Он все никак не мог понять, ему уже смешно, или еще нет.
— Мне стало щекотно.
— Постой, я уточню. Ты шла себе спокойно, шла, и тут тебя из темноты кто-то пощекотал. И ты засмеялась?
— Я боюсь щекотки.
Ринслер постоял немного молча, а затем так оглушительно расхохотался, что Олиф от неожиданности вздрогнула. Мужчина подошел к ней и, словно своего закадычного друга, потрепал по голове.
— Мне бы твою выдержку!
Все-таки кое в чем Олиф была благодарна Рэй. После ее посещений Ринслер удивительным образом становился более добродушным.
— О Берегини, у меня некоторые люди, которые пьют, кстати, столько, сколько твой батька за всю жизнь не пил, и то такого придумать не могут.
Олиф скромно отступила на шаг, что бы рука мужчины, наконец, убралась с ее головы.
— Пощекотал. Оригинально, — покачал он головой. — Ладно, забудем. Забыл тебе напомнить, раз у тебя теперь меньше работы, то приходить ко мне будешь раньше. И вернешься на кухню.
Тут его тон стал серьезным:
— Или лучше к "лапочкам"? У нас давно новеньких не было.
Олиф снова вздрогнула.
— На кухне много работы.
— Ничего, справятся. — Ринслер прищурился, словно профессор, наблюдая за реакцией подопытной крысы.
— Но им нужна моя помощь... — девушка поняла, что на этот раз отстаивать свою честь при помощи ножа не выйдет.
— А "лапочкам" не нужна?
— Не знаю.
— А я знаю. Нужна. Думаю, — усмехнулся мужчина, — им ты все-таки нужнее.
— Нет! Стой! — Девушка дернулась к Ринслеру, но когда поняла, что тот никуда не уходит, резко остановилась. — Я им ничем не помогу, только мешаться буду.
— В первый раз всегда страшнее всего.
— Нет, я им на самом деле буду мешаться!
— Чем? — скептически поднял бровь Ринслер.
— Я... на самом деле я... я...
— Ну?
— Я не умею целоваться, — выдохнула она, и зажмурилась, ожидая, то ли взрыва хохота, то ли взрыва ярости.
— Да-а, это ужасная проблема. Ну, раз уж такое дело, то тогда тебе действительно лучше удовлетворять мужчину через желудок.
Олиф открыла глаза и успела заметить злорадную улыбку на губах Ринслера прежде, чем тот повернулся и пошел обратно в свою комнату.
Секунду девушка простояла в ступоре, а потом приложилась затылком к стене и съехала по ней вниз.
Издевался! Все это время стоял тут и смеялся над ней, как над последней дурой! А она?! О Берегини... я не умею целоваться... это ж надо было такое сказать! Кто-то из темноты пощекотал! Да, ему теперь определенно есть, над чем посмеяться!
Олиф искренне надеялась, что мужчина не принуждал ее вступить в ряды "лапочек" только потому, что на кухне не хватало рук...
... но ответа на этот вопрос не знал даже сам Ринслер. А может, уже и знал, просто пока что еще не осознавал этого.
* * *
Олиф в каком-то немом предвкушении носилась по столовой с тарелками в руках. Даже Фрида удивилась ее необычной энергичности.
— Ты чего это? — спросила она у девушки, когда та в очередной раз забирала поднос с посудой.
— Я? А что?
— Носишься, как угорелая.
Олиф пожала плечами.
— Не знаю. Настроение хорошее.
— Что-что? — опешила Фрида. — Настроение? Хорошее? Тут?
— Я не знаю, честно. Может, это ваш отвар так действует?
— Ага, — прозорливо усмехнулась женщина. — Отвар.
Олиф несмело улыбнулась, поудобнее перехватила поднос, и пошла дальше разносить еду. Как только все столы были накрыты, девушка начала заваривать себе настойку. Песчаников об этом давно предупредили, поэтому те лишь настороженно косились в ее сторону. Олиф быстренько, пока Фрида ненадолго отвлеклась, накидала в кастрюлю вместо календулы подорожника и накрыла все это крышкой. Затем, дождавшись, пока отвар закипит, перелила его в кружку и заодно наложила в тарелку каши.
Чтобы не вызывать подозрений, взяла еще несколько порций и по дороге разнесла их "лапочкам".
Когда она приблизилась к темнице, ей почему-то стало не по себе. Песчаники впустили ее без вопросов, только быстро осмотрели перед этим.
Олиф вошла внутрь. Прошлась вдоль камер. Дошла до второй двери, приоткрыла ее и уже с порога услышала жуткий кашель. Лекс сплевывал мокроту прямо на пол, скорее всего, в угол. Зрелище было не из приятных.
Олиф ошарашено стояла в проходе, прямо перед его камерой, наблюдая за ним сквозь решетки.
— Ты не говорил, что тебе настолько плохо.
Мужчина вздрогнул, резко повернул голову, и когда понял, кто пришел, обреченно прислонился головой к стене.
— Мне не настолько плохо.
— Хочешь сказать, что мне просто послышалось?
— Я ничего не хочу сказать.
Девушка поджала губы. От него другого и не стоило ожидать. Упрямый осел.
Она поставила кружку и тарелку рядом с решетками, забрала старую посуду и сделала шаг назад.
Лекс пытался подавить приступы кашля, но не так-то легко это было сделать. Камеру снова оглушил резкий порыв буквально вылезающих наружу легких.
Девушка подошла ближе, присела рядом.
— Вот, выпей. Это должно помочь.
— Потом, — отмахнулся мужчина и вновь приложил голову к стене. На лбу у него выступила испарина.
— Нет, выпей сейчас. Пожалуйста.
Олиф аккуратно протиснула кружку между решетками.
Лекс повернул голову, взглянул на нее.
— Не надо.
— Нет, надо! О Берегини, ты прямо, как маленький! Я своего брата столько не упрашивала кашу поесть!
К слову сказать, она никогда не упрашивала его поесть кашу.
— Каждый раз ты сравниваешь меня со своим братом, — иронично ответил мужчина. — Надеюсь, мы похожи только с хорошей стороны?
— Ага, — отмахнулась Олиф. — Выпей отвар.
— Что я вижу?Плебейка превратилась в грозную мамочку?
— Пей.
— Или в грозного папочку?
— Пей!
— Или в грозного...
— Пей ты уже!!!
Лекс посмотрел на кружку, затем на Олиф.
— Может, хватит уже?
— Чего хватит? — не поняла она.
— Да всего. Зачем ты пытаешься найти выход там, где двери давно закрыты? Это что, тебе моральное удовольствие приносит?
Девушка нахмурилась.
— А тебе удовольствие приносит меня оскорблять?
— Эй, хватит. Все уже. С этим ничего не сделаешь, ясно? Забудь ты про этот гребаный кашель.
— Что значит "ничего не сделаешь"? — опешила Олиф. — Ты с ума сошел?! Решил тут так и загнуться?!
— Твоя рьяная борьба за справедливость тут не поможет, — начал злиться Лекс.
— Как это не поможет?!
— Очень просто, плебейка! Хватит биться лбом о каменную стену! Ты этим только хуже делаешь!
— Я же тебе помочь пытаюсь, — удивленно возразила девушка.
— Не надо мне помогать.
— Ой, ну началось! Теперь ты еще про гордость свою заговори!
— Чего? — растерялся Лекс.
— Того. Хоть бы раз через нее переступил!
— Какая, к черту, гордость?!
У мужчины был такой злобно-удивленный вид, что девушка всерьез засомневалась в своих убеждениях.
— А что еще? — воскликнула она. — Ты же вечно от помощи отказываешься из-за нее!
— Я понял. — Лекс усмехнулся. — По-твоему, я гордый.
— Да, ты гордый! — кипятилась Олиф.
— Отлично. То, что я, может быть, еще и осторожный, тебе в голову, наверное, не приходило?
— Осторожный?
— Да, осторожный. Слово такое есть.
— О, то есть ты осторожно решил отказаться от помощи? — саркастически спросила девушка, скрестив руки на груди.
— Плебейка, да какая, к дьяволу, помощь?! — взорвался мужчина, переходя на крик. — Чем ты собралась помогать?! Отварчиком своим?! Спасибо, я лучше так сдохну, чем от этой дряни!!!
— Что? — опешила Олиф.
Нет, она прекрасно поняла смысл его слов. Даже слишком.
— Ты что, не веришь уже? — тихо спросила она.
— Во что мне верить? В отварчик?
— Нет, в то, что ты поправишься.
— Ага. А еще я верю в волшебную силу Берегинь. В этом году я был хорошим мальчиком, может, они осчастливят меня подарочком, как думаешь?
— Не говори так, — покачала головой девушка. — Отвар поможет.
— Знаешь, — вздохнул Лекс. — Я бы многое отдал, чтобы поменяться с тобой этой глупой, детской наивностью. Глядишь, так бы и в Берегинь поверил.
-Хватит!! — вскочила на ноги Олиф. — Хватит уже!!! Что ты все время несешь?! Я ради тебя старалась, а ты хоть бы спасибо сказал!! Только сидишь тут и причитаешь! Кашель еще никого не убивал, понятно?!
— Сядь, — спокойно, но твердо сказал Лекс.
— Не сяду! Лучше ты сделай хоть что-нибудь!
— Сядь.
— Хорошо говорить — отвар не поможет! А ты пил его?! Ты даже не попробовал!
— Сядь. Живо.
— Зачем?! Так же, как ты разлечься на полу, и говорить, что мне уже ничего не поможет?! Нет, спасибо! Я лучше на кухню пойду! Там от меня действительно есть польза!
