Я хихикнула и пересела на нижнюю кровать.
— Ты чего? — не понял Подушка.
— Тебе бы тоже советовала пересесть, а то сейчас и на тебя будет наезд, — сказала я.
— А?
— Задавит!
Подушка подхватился с места и пересел ко мне. Ира хотела докопаться до Одеяла, но в итоге сдалась.
— Ну, ладно, пошла драться с девчонками, раз вы такие нехорошие! — сказала она.
— Ира, драться с девчонками, да как ты можешь? — неподдельно ужаснулась я. — Ты подаешь плохой пример эстонцам.
— Ничего подобного! — заявил Подушка.
— Что, хороший пример? — удивилась я.
Подушка стал старательно распинаться по поводу полного "непримера". Ира внимательно на него смотрела.
— Что? — спросил, наконец, парень.
— Да вот думаю, с тобой, что ли подраться... — изрекла Ира.
Я сглотнула смешок и закашлялась, а, прокашлявшись, рассмеялась. Меня она точно победила, я померла от смеха! На этом повесть обрывается.
Нет, все же продолжу!
Подушка смерил Иру презрительным взглядом. Ира оценивающе посмотрела на него.
— Поединок взглядов? — усмехнулась я, восстав из мертвых. — Подушка, по-моему, ты ее уже убил наповал!
Ира покосилась на него, перестала пятиться, вжала "в голову плечи" и жутко уставилась на Подушку. Подушка фыркнул и повернулся ко мне.
— Ха-ха, я с тобой драться не буду. Подушка, не смотри на меня, — я помахала рукой перед его глазами, не то, отвлекая, не то гипнотизируя. Подушка решил изобразить, что повержен моими хитрыми манипуляциями, и начал плавненько съезжать назад, а там... а там... второй ярус кровати!
— А-о-ы! — у меня и слов не нашлось, только трясущийся перст, указывающий на опасность. Но все мои старания оказались тщетны.
— А-а! — коротко вскрикнул Подушка, потирая ушибленный затылок. Он отстранился, сложился покомпактнее и таки пролез под верхним ярусом, улегся на кровать, сполз пониже и безжизненно застыл, злясь на весь мир и пуще того на себя. И тут Ира что-то придумала, это было видно по ее глазам.
— Подушка, вставай! — изрекла она.
Подушка посмотрел на несколько выпирающий бортик второго яруса и начал сползать с койки. В принципе, верная тактика, но... я больше не могу смеяться! Подушка завистливо посмотрел на то, как я беспрепятственно откинулась назад, не задев бортик, сел на пол, посидел и встал.
— Все, Подушка, так и стой тут! — сказала Ира, сбегала за одеялом и замотала Подушку в него.
— Ммм! — возопил он из-под одеяла. — М... ммм... м... ммм...
Он попытался освободиться, но не смог. Хорошо спеленала! Послышалась новая порция мычаний, после чего он снова попытался освободиться. Не получилось. Он попрыгал, помотал свободными кистями рук. Не освободился. Он еще попрыгал.
— О, кузнечик, — расхохоталась я. — В траве сидел Подушка!
— И был такой лопух! — закончила Ира.
... Представьте себе, представьте себе такой вот он лопух!...
Подушка со злостью уселся на кровать. И тут облом! Руки мешали спокойно сидеть. Наконец, он встал и стал судорожно пытаться освободиться, пытаясь двигать руками.
— Ко-ко-ко! — аккомпанировала ему я. Уж очень на курочку было похоже. Был жеребец, стал петушок! Анимаг, ромашка!
Подушка застыл и повернулся ко мне. Волосы Ира ему вытащила, так что теперь они мотались, как им и положено, а вот половина лица была безвозвратно замотана.
— Ой, Гюльчатай, закрой личико! — расхохоталась я.
— Мым! — Подушка снова попытался освободиться.
— Ага, "Белое солнце пустыни-два"! — поддержала меня Ира.
— Слушай, погоди, тут еще одно одеяло есть! — воскликнула Ира.
Подушка скакнул на месте и семимильными шагами стал удаляться от Иры, та побежала за ним вприпрыжку вместе с одеялом. Я сползла по косяку. Вскоре Подушка вернулся в комнату.
— Мм... м? — спросил он.
— Иры нет, — кивнула я.
Он с удивлением уставился на меня, видимо, осознавая всю удивительность моих способностей по разбиранию его слов.
— Ммм... м... мм... мммммм! — сказал он.
— Подушка, я так половину не понимаю, — покачала головой я.
— М...— расстроено протянул он и тут же оживился. — Мм... ммым?
— Так, похоже, все не понимаю, — уточнила я.
— М-м-м... мыммм! — попросил он.
Я развязала ему рот.
— Тьфу, тьфу, тьфу, я убью эту Ирку, тьфу-тьфу, я этого одеяла наелся, тьфу-тьфу! — наконец, членораздельно сказал он.
Он проплевался, злобно осмотрел комнату, я тем временем развязала его.
— Ну все! — пообещал парень, на манер хорошего ремня потрясая одеялом.
— О-о, — даже мне страшно стало. Бедная Ира! Слава богу, наш Подушка не кровожадный и отходчивый, но, оказывается, дюже злопамятный!
— Ты Подушку не видела? — в комнату залетела Ира.
Подушка тут же спеленал ее.
— Так!
Ира поднатужилась и стала поднимать одеяло, дабы освободиться. Подушка спохватился и завязал поверх еще несколько одеял.
— Так, я все-таки подерусь с Подушкой, — победно заявила Ира.
Я захихикала.
— Это была пра... — но закончиться не смогла, а в комнату тем временем зашел Одеяло.
— Прадедушка? Прабабушка? — предположил он.
— ПрАвОкация! — окончательно расхохоталась я.
— Право Кация! — добавила Ира. Это было последнее, что она сказала.
Подушка закончил пеленание, завязав ей и руки, и ноги, и рот! Сделав свое черное дело, он уронил ее на кровать, а сам залез на второй ярус.
— О, это уже не "Белое солнце пустыни", это "Кавказская пленница"! — расхохоталась я.
— А не гусеница? — уточнил Подушка.
— Мммм! — добавила Ира.
— Ага, кавказская гусеница! — скрестила я.
— Ммм, — попросила Ира.
— Ира, я такие узлы развязывать не умею, — сказала я. Да, Подушка с такой силой их затянул, что, боюсь, их уже никто не развяжет.
— Ммм! — завопила Ира и медленно встала.
— М? Не буду трогать, — отмахнулся Подушка. Ирка тем временем покачалась и упала обратно. Полежав чуток, она села на кровати, еле сгибаясь в одеялах, и застыла. Подушка сжалился и стал ее развязывать. Завязанным остались только голени, когда Ире приспичило встать. Она красиво растянулась на полу.
— Р-р, — прорычала Ира, подтянула к себе ноги и стала развязывать.
Подушка постоял немного, но все же наклонился и помог развязать последний узел.
— Что-то я уже не хочу вставать, — сказала Ира, подперев подбородок рукой.
Тут послышался ультразвуковой визг из соседней комнаты, где жили украинки.
— Так, сейчас мы все взлетим... на воздух, — сказала я.
Мы отправились туда без эстонцев, и сделали правильный выбор. Оказывается, ор был поднят из-за какого-то украинца, который потревожил их покой. Мы долго и со смаком поржали над украинцем, потом над украинками, а потом решили, что раз есть один, то и еще два будут кстати. Ира тем временем вела переговоры с украинцем.
— Ты чего сюда пришел? — спросила она.
— Просто так, — ответил он.
Этого фрукта мы раньше не видели. А ничего, симпатичный, хотя, конечно не сравнится с нашими эстонцами. Я сходила за ними. Визг повторился, Подушка на полдороги остановился и попятился.
— О, у нормальных эстонцев — выйти за дверь и ждать, пока девушки оденутся, у нормальных украинцев — встать посреди комнаты и ждать, пока девушки оденутся, — констатировала факт я.
Подушка завис в дверях.
— А еще эстонцы могут зависнуть на полдороге! — проинформировала я все присутствующих.
Подушка подорвался с места и решил бежать, но я поймала его и подергала за руку. Он подъехал ко мне на линолеуме.
— Прикиньте, я дергаю Подушку за руку, и линолеум задирается! — расхохотался я.
Эстонец спохватился и стал переставлять ноги. Украинец с ужасом смотрел на меня и Подушку. Ага, слон и моська! Наверное, со стороны это выглядит смешно! Подушка в итоге по-свойски присел на чью-то кровать. Девушка, которая там была, не возражала: она была поглощена изучением украинца. Тут заглянул Одеяло. Визг повторился в третий раз. Похоже, так приветствовали всех парней, не заморачиваясь по поводу их национальности. А зря! На эстонцев можно было и не орать. У Одеяла проявились чисто эстонские гены. Он завис окончательно и бесповоротно. Видно, Подушка не полностью эстонец! Украинец заерзал.
— Ну что? Так уйдешь, или помочь? — спросила я.
Украинец гордо выпятил грудь и медленно пошел к выходу, запутался в шнурках и рухнул на Одеяло. Тот его поймал, удивленно глядя сверху вниз. Украинец ужаснулся, подхватился и убежал.
— Закройте кто-нибудь дверь! — чеканя каждой слово, попросили девушки.
Ира подошла к Одеялу.
— Пока-пока! — сказала она и закрыла дверь.
Девушки встали и стали переодеваться. Ни фига себе!
— А меня вы выгнать не хотите? — слабо поинтересовался Подушка.
О, бедный, его уже и как парня не воспринимают.
— Какой у нас сердобольный Подушка, сам просит, чтобы его выгнали, — посетовала я. Его впрочем, проигнорировали.
— Пошли!
Ира отвлекла самую ближнюю девушку, а я тем временем укутала Подушку одеялом, распушила волосы и сказала ему пригнуться пониже. Мы с Ирой стояли в сторонке и тихо ржали. То у кого-то лифчик не застегивается, у кого с кофтой проблемы, у кого завязочка на шортах развязалась, и все это было озвучено вслух. А девчонки все продолжали обсуждать вслух одежду, мы на каждом слове буквально загибались со смеху.
— Ирка, ты посмотри, — я потыкала ей пальцем в подушку. Синее одеяло, на нем белые волосы и красно-малиновые уши Подушки.
— Ха-ха-ха! — вслух заржала Ира. Бедный Подушка!
А потом девчонки с нами стали обсуждать какой же украинец нахал, а тот черненький еще больший нахал, застыл в дверях и пялился.
— Ирка... — сквозь смех только и выговорила я.
— Видимо, еще больший нахал! — ответила она, хохоча.
— Нет, черненький еще ничего, — сказала девушка примерно с меня ростом.
— Еще бы, — хихикнула я.
— Ну да, мелковат для меня украинец, мелковат! — кивнула она.
— Для меня тоже, — кивнула я.
Подушка истерически хихикнул.
— Тут вроде бы еще блондинчик гулял, — вспомнила, наконец, та девушка, на кровати которой сидел Подушка.
— Какой? — удивилась я.
— Да тот, которым ты пыталась линолеум в нашей комнате задрать, — ответила она.
Все дружно покатились со смеху, каждый над своим.
— Вроде бы он на мою койку даже садился.
— А ты посмотри, может, все еще там и сидит, — посоветовала с трудом удерживаясь от дикого ржача, пробирающегося наружу.
— Как же, — фыркнула та и обернулась. — Господи, Алин, тебя кто так постриг. Из-за этого, что ли ревешь?
Подушка затрясся сильнее.
— Ты что, Алин?
Вся комната рванула к месту пребывания Подушки, тот, наконец, не выдержал и заржал в голос, вылезая из одеяла.
— А-а-а! — стали медленно набирать воздух девушки.
Не выдержали и мы, но за нами тут же погнались. Мы быстро спрятались за кровать и всласть там рассмеялись — кто сползая по стене, кто помирая стоя.
— Ты что тут делаешь? — наехали они на Подушку.
— Ха... сижу, — еле выговорил он и неожиданно добавил. — Нет, все-таки девчонки не люди!
Девушки стали равномерно покрываться красными пятнами. Мы дружно принялись всем объяснять, что глаза мы ему завязали, и что он мог только слышать. Девушки смутились еще больше. Да, много они наговорили. В итоге Подушка остался.
— Что же, ему уши завязать? — задумались девушки.
— А толку? Он скрипач, — пожала я плечами.
— Тогда поорать, чтобы оглох, — предложил кто-то другой.
— Подушк! — сказала я.
Подушка тут же заткнул уши.
— Ну вот и сам заткнул.
Девушки стали наводить марафет, Подушка, тоже решив навести его перед предстоящей дискотекой, старательно лазил ко всем в косметику. Одна особенно впечатлительная девушка, убрав зеркало и узрев на его месте Подушкино лицо, отшатнулась.
— Я думала, я так накрасилась! — ужаснулась она.
Тут в комнату заглянул Одеяло.
— О, заходи! — позвала его девушка, вооруженная тушью. — Что ты стоишь, как бедный родственник!
Одеяло увидел грозное оружие в руках хрупкой девушки и спрятался за дверь, но вскоре снова вынырнул.
— Да заходи, не будем мы тебя красить, тут уже есть один желающий прихорошиться! — сказали ему.
Подушка в это время уже бегал накрашенный. Но девушки над ним не издевались, они накрасили его весьма прилично и даже красиво. Ой, как Подушка похорошел-то! Прямо не узнать! Он даже сам попробовал себя в роли красильщика. Когда одна из девушек подвела ему глаза, он убежал в другую часть комнаты, где нашел ту, которая никак не могла накрасить ровно.
— Крась, все равно хуже не будет, — согласилась она на его просьбу попробовать накрасить ее самому.
Одеяло тем временем сидел на койке и с ужасом озирался.
— Ты попал в дурдом, ха-ха-ха, — рассмеялась я.
— А ровно накрасил! — похвалила девушка Подушку.
На сие чудо сбежалась посмотреть вся комната.
— Мм... — покивали все, и началась дискуссия на тему, что у девушек все получается несимметрично, поэтому они и практикуются каждый день, а парням это неинтересно — у них и так все симметрично.
Подушка был на седьмом небе от счастья. Тут одна девушка, рисовавшая татушки, подцепила Подушку за руку и усадила рядом разрисовывать ему плечо. Моя щека тем временем уже подсохла.
— Эй, у кого-нибудь есть рассыпчатая пудра? — спохватившись, спросила я.
— Есть, — ответила одна из украинок.
— Подушке не давай, — предостерегла я.
— М? Почему? Почему? — оживился Подушка.
— Ты еще ее понюхай. Будет опять тьфу, пчхи! — я изобразила его же самого, когда он эту пудру и нюхал.
— А, это та гадость! — ужаснулся Подушка, потеряв к ней всякий интерес.
Девушка посмотрела на пудру повнимательнее, постучала по голове, закрыла и положила ее на место. Что взять с диких эстонских парней, которые косметику, видно, в глаза не видали?
Одеяло был в ауте, и тут одна девушка заметила.
— Ба, не накрашенный! — сказала она.
Одеяло боком, боком к двери, но тут ему и перекрыли выход. Но красить его никому не понравилось, слишком он брыкался. Неинтересно. Мы тем временем уже резались в карты с двумя девушками, уже освободившимися от покраски.
— Сколько тебе лет? — спросила я у девушки, с которой играла.
— Семнадцать, а тебе? — ответила она.
— Кхе, кхм, — поперхнулась я. — Угадай.
— Пятнадцать, шестнадцать, — ответила она.
— Ага, двенадцать, — ответила я.
— Что? — не поняла девушка.
— И она не врет, — подтвердила Ира.
Украинка выпала в осадок вместе с картами из ее рук. Химическая реакция дошла до конца. Правило Кондратия! Подушка тем временем, полностью осчастливленный, пришел к нам и похлопал глазами. Вот это ресницы!
— О господи, — удивилась Ира и так же, как и он, похлопала глазами.
— Что? — не понял Подушка.
— Пока белые были, было не так заметно, — кивнула я, сама не меньше Иры поражаясь размаху ресниц эстонца. Прямо хлопай ресницами и взлетай!
— Ты еще скажи, что ему десять, — неожиданно сказала девушка, с которой я играла в карты.
