Зверь Лютый. Книга 18. Урбанизатор

— Тю! Нашла об чём грустить! Дам я тебе службу. И ходить ненадобно, и снега не видать, и сама в тепле.

— Ой ты спаситель! Кормилец-поилец-милостивец! Эта... а что за служба така?

— А вона. Доски тереть.

— Дык... я ж...

— Бег-гом.

Эту фазу отмирания традиционного гуманизма я проходил ещё в Пердуновке. Чёткое осознание того, что все больные, калечные, ущербные, старые, взрослые... только удобрение. Для их "цветов жизни".

Эти люди, за немногими исключениями, не смогут принять моих порядков. Неважно — хотят или не хотят — не смогут. Просто — поздно. Лучшее, что они могут сделать — умереть. Принеся мне максимально возможную пользу. "Мне", потому что я организую здесь изготовление всяких "польз". И дальнейшее вложение в их детей и внуков. Или — не в их, но тоже — в будущих людей.

"Для биологического прогресса нужна смерть индивидуума. Для социального — смерть поколений".

Нынешнее поколение — умрёт. Без вариантов — все предшествующие и последующие тоже вымерли. Эти — чуть быстрее. И с большей пользой.

Оптимизация: минимизация потребления при максимизации отдачи. Путём интенсификации труда.

По сути: чем человек дальше от того идеала "мой человек", который сформировался у меня в мозгу, чем он мне менее интересен, тем сильнее, интенсивнее я выжимаю из него его физические силы, тем скорее он умрёт. На общих работах или "на кирпичах" — не существенно.

О-ох... Где ж там мой гуманизм? Жив ли ещё? А либерастия с дерьмократией... Не завонялись?

Чётче, Ваня, скольких истощённых детей ты готов похоронить по критерию — сквозняки в помещениях? Тогда — делай доски.

Несколько бабушек заменяют собой команду пильщиков в нашем "нижнем складе".

Здесь у каждой пары — "лицевой счёт". Не выполнил "урок" — получи... репрессии. Из 12 человек через два месяца остаётся одна. Достаточно крепкая, чтобы всё это пережить, достаточно умная, чтобы видеть работу товарок, достаточно злобная, чтобы организовать тех.процесс. Хоть и неграмотная, но я ставлю её бригадиршей.

— Как поживаешь, бабушка? Спина не болит? Ноженьки? Глазыньки?

— Спаси тя бог, воевода. Разошлась-то спина. Ходить-то мне некуда, в тепле сижу, под лампионом твоим. Ты лучше вели дурню, который пилы точит, плетей дать. А то мои новенькие-то трудницы — мозоли набивают, тупые-то пилки таская.

Не проблема: чудак, не способный наточить и выправить пилы в срок — отправляется к строителям в "Лосиный городок". Не в тепле у станка инструментом водить, а в лесу топором — дерева ронять. Где вскоре и погибает — поленился от падающего дерева отскочить.

"Каждый выбирает по себе...".

Прежние пильщики пошли в разные места. Одного из них...

— Ну и имячко у тебя. Колотило. Откуда такое?

— Дык... ну... помолоду бывалоча...

— Понятно. Грамотный?

— Это... ну... прежде-то... а ныне...

— Понятно. На, чти.

— У... уло... же... ни... жение...

— Понятно. Уложение об устроении поселения. А вот это — Уложение об устроении жилого подворья. Иди-читай, разбирайся. Завтра к вечеру придёшь. Проверю — понял ли. Будут вопросы — спросишь.

— Эта... ну... а на что оно мне?

— У тебя не гнётся правая нога. Талантами какими особыми — не обладаешь. Остаётся только заслать тебя на лесоповал. Там ты умрёшь. Я этого не хочу. Поэтому даю возможность жить и благоденствовать. По возможностям твоим. Будешь тиуном в Балахне.

— Хто?! Я?! Где?! Гдей-то такое?! Да ни в жисть, да я ж...

— Точно. Ни в жисть. Выбор у тебя — проще не бывает. Или ты — живой тиун. Сытый и весёлый. С молодой женой в добром тереме. Или — мёртвый лесоруб в ледяной могиле. Иди. Колотило. Чтоб к завтрашнему вечеру всё... в мозги вколотил.

Я уже рассказывал, что у меня есть привычка перед сном надиктовать что-нибудь из "умных мыслей". Потом такие монологи по теме собираю и правлю. Один из результатов такой "постельной деятельности" — вот эти "Уложения...". Есть ещё несколько... нормативно-методических материалов.

Нелегко. Изложить просто, однозначно, коротко... Больше 4 страниц, разворота согнутого большого листа — не поймут. Без картинок — об обратной перспективе я рассказывал. Только планы и разрезы. Крупным шрифтом — кегли шестёрки здесь просто нету, считается грязью. "Чегой-то тут понизу испачкали?". Потом подсунуть Трифене: текст идёт как диктант или упражнение по чистописанию для учеников. Не прогрессивно? А мне — плевать. Но десяток-два-три гожих экземпляров — диктант даст. Больше пока не надо.

А типографию?! — Ну вы спросили! Вот я тут сразу! Свинца накопаю, литер наплавлю...

У меня нет сил делать типографию. У меня забиты все бараки, все пригодные для проживания строения. О моём личном тереме... "Сапожник — без сапог".

Через пару недель после моего возвращения с Ветлуги, тот же обоз, только больше, привёз вторую партию мари. Эти — из "дезертиров". С ними пришла и часть "горных". Поселенцев — в обработку, с гостями — расплатились. Отдал им последний короб Пердуновских прясленей. Они в таком восторге были! Это у нас они по полтыщи на гривну — уже хорошо. А у них — втрое, в цену векшицы.

Довольны мужики:

— В каждый дом по колечку попадёт! Весь народ тебе спасибо скажет!

Почему — в каждый дом? Как они среди своих добычу делить будут — раздавать, продавать, дарить...?

— Господа оны. А не хотите ли ещё?

— Хотим! Хотим! Но не как давеча...

— Не забота. Не хотите как давеча — давайте иначе. Славы вы поднабрали: унжамерен — били, "луговым" — мозги вправляли. Не хотите ли русской крови попробовать? Ну и хабаром кое-каким...

Илья, который с обозом пришёл, аж присел. "Вот она, сущность изменническая, где вылезла! На своих, на родных, православных — набродь поганскую наводит!".

Продолжаю:

— Тут недалече, день ходу, в моих землях, явилось кубло воровское. Не хотите ли позабавиться? А то у меня руки не доходят.

Старший из онов интересуется:

— А что там за места да сколько супротивников да...

— Драгун! Карту! Рисовано со слов местных. Вот Волга, здесь пристань — лодка их лежит, тут холм — дозорный сидит, тут ватажковый обретается, тут они забор строят, тут брёвна кучей лежали... Расскажи гостям подробнее.

На другой день в ночь тот же обоз повёз "горных" и моих, во главе с Чарджи, вверх по Волге.

Засиделся ханыч, надо и степному беркуту полетать, крылья поразмять. А в пару к нему Салмана. Этому тоже полезно "на крыло становиться". Хоть и страхолюден, а не дурак. Ещё ребятишки из нашей молодёжи.

"А кто это у нас вражьей кровушки не пробовал?".

Илью в "за кампанию" — ему ж надо чего-то муромскому Живчику... стучать.

А, ещё этого... твердило, хлебало, покатило, щекотало... Вспомнил — Колотило! С тем, чтобы он принял на себя обязанности тамошнего тиуна, управителя всего, что там после боя останется. И предоставил мне свои предложения по построению доброго поселения. С солеварнями.

— Господи! Да я ж... ! Да никогда ж...! Да ведь же ж...

— Не жужжи. Я знаю. Но деваться нам с тобой некуда. Других, более гожих, нежели ты — не видать. Поэтому пойдёшь, посмотришь, подумаешь, сделаешь. А ежели нет... Тогда я тебя, Колотило, так заколочу! Или — защекочу? Мда... Не надо нам этого. Сделай хорошо. Пожалуйста.

Честно говоря — надо бы самому сходить. Надо посмотреть место, прикинуть точки для каптажа, для варниц... Но под снегом — много ли я увижу? Пусть сначала — общая подготовка. Жильё, пристань, склады...

Проще: меня задолбала эта средневековая романтика! С этими идиотскими племенными да разбойными набегами! Почему всё время я?! Нашли крайнего!

Конечно, я понимаю, что это-то и есть суть существования всякого русского князя. Да и не русского — тоже. Сбегал, побил нехороших — честь тебе и слава.

Ура товарищу князю!

Скучно. Правильно спрятался за сугроб или нет? Попал стрелой в сердце или рядом? Обходил избушку слева или справа? Надоело. Я этого поделал, увидел, что получается — хватит. У меня тут куда интереснее, у меня "котёл булькает", "щи варятся". Новый супчик. Из людей, ешей, кудов, родов, племён. А я поварёшкой помешиваю, приправы по вкусу добавляю...

* * *

"— Скажите, а салат сегодняшний?

— Я вам больше скажу: он еще и завтрашний!".

* * *

Этнос свеженький! Ещё — недоваренный! Хотите ложечку?

Отряд вернулся через три дня. Все довольны — потерь почти нет, хабар взят, нескольких пленных притащили, селеньеце почти целое, там часть местных мещеряков оставалась, тиуна моего приняли без вопросов. А какие вопросы, когда рядом с дядей полсотни добрых молодцев с топорами да с саблями?

И я тут же отправляю 4 марийских еша. В Балахну. На поселение. Из разных волн мигрантов. А оттуда вывожу пару уцелевших семей в Лосиный городок. Мещера там отродясь не живала. А теперь будет.

Зачем? А я ж рассказывал: провожу этногенез методом рассыпания и перемешивания.

Глава 392

И вот я во всём этом. Не считая всего остального и тоже очень интересного.

И тут приходит новый вождь Яксерго.

Мда... Как-то густовато пошло...

Не сразу. "Сразу" в Средневековье — только кошки родятся.

Сработали куча "повешенных прежде ружей", "построенных цепочек", "завязанных ниточек"...

Проще — сработала "паутина мира".

Я ожидал от "уток" полноценной вендетты. "До последнего человека". "И как один умрём...". Но не учёл одной чисто местно-племенной особенности.

Заявляется кучка кудатей-уток к дальнему нашему селению, и начинают тамошних марийцев-лосей ругать и стыдить. Типа:

— Ах вы такие, плохие, нехорошие — со "Зверем Лютым" снюхались.

И дальше шпарят прямо по Евангелию: "Разве ваши сёстры не замужем за нами?".

Марийцы им пристойно отвечают: алаверды. В смысле: мари и эрзя — дуальные экзогамные фратрии. Ваши сёстры — там же. А вот вы, такие-сякие, нас — унжамеренам на съедение бросили.

Я уже говорил, что между племенами есть давние отношения. Сложные. Восходящие ещё к тем временам, когда они все отпочковывались от прародительницы-медведицы. То есть, классовая борьба и экономическая выгода — конечно рулят. Но — весьма деформировано. Потому как влияние былин, сказок и эпосов — очень сильное. Поскольку в них — все верят. И по вере своей воздают окружающим.

"Поработив" целиком марийский "род лося", я стал, в глазах окружающих племён — главой этого рода. А, с учётом брачных связей между мари и эрзя — родственником.

"Эй, родственник! Афоня мне рупь должен!".

В смысле: не основание для "любви и согласия" — родственные кланы постоянно воюют друг с другом во всех племенах. Но уже — не "чума ходячая". Сила, чужая, опасная, но... можно разговаривать. Не — "собака бешеная".

А разговаривать — надо. Потому как "Зверь Лютый", истребив унжамерен и подмяв под себя юго-восточные тиште мари, может и на "уток" снова пойти. А там и "петухам" попадёт.

То, что я ни за что не полезу в здешние дремучие леса — они не понимают. Леса как леса. Они же в них живут!

Раз — можно, значит — нужно. Разговаривать. Хотя бы — чтобы узнать намерения. Ну и прочую шпионскую инфу: сколько, чем вооружены, как обучены, какие хитрости готовят...

На четвёртый раз после первого явления кудатей пришлось и мне идти. Побеседовать с новым азором (вождём) "уток".

"Ошибка у него в одном:

Он голос путает с умом".

Этот — тоже путал. Бедняга разрывался между Салманом — здоровенным, страшным, в блестящих доспехах, басовитым — и Николаем в дорогой парчовой шубе, с внятным, громким, "хозяйским" тенором. Когда ему указали на меня — не поверил, обиделся, решил, что над ним насмехаются. Пришлось снимать мисюрку, подшлемник, косынку — хвастать своей лысой головушкой.

Поразительно, но вся округа наслышана. Что у меня поташ делают — им плевать, а что у меня волос не растёт — даже медведи в лесу в курсе.

На морозе... — не здорово. Пришлось... зайчиков попускать. Убедился. Но ещё долго он вдруг упирался взглядом в моих сопровождающих — всё никак не мог понять: ну почему этот молодой, серенько одетый парень — "Зверь Лютый"?!

Дядя, честно: я и сам не пойму. Просто Иггдрасилом вот так зашпындорило.

Снова та же проблема: как они говорят. Не в смысле языка, не в смысле — что. В смысле — "как". Постоянно хочется уйти. Сделать чего-нибудь полезного, посмотреть чего-нибудь нового. В каком-нибудь другом месте. А потом я вернусь, и вы мне всё, вами сказанное, но в двух словах...

— В те давние-давние времена, когда земля была богата, зимы тёплыми, а люди и звери говорили на одном языке...

Понятно, что "зверский" язык был эрзянским.

Вопрос: на каком языке Создатель сказал: "Да будет свет!"? — Да на том же! На нашем, племенном. Трибоцентризм называется. "Тейповое мышление". Вот в нашем тейпе — люди! А в остальных... так, унтерменш. Хуже зверей — звери-то в старину по-нашенски балакали.

Прерывать нельзя, уйти нельзя... Кому нельзя?! Мне?!

— Кор-роче, азор-р! Что ты с под меня хочешь?

Только хуже стало. Подскоки, упрёки, намёки, экивоки... Я — не дипломат, факеншит, средневековый!

— Николай, Илья — выслушайте их. Мне от них ничего не надо. И я им ничего не дам. Будут наезжать — гоните в шею. Дойдёте до конкретики — позовёте. А я в селение пойду. Похоже, наши на стропилах экономят — плосковатые крыши делают.

Азор обиделся и ушёл. Потом был второй заход — уже без меня. Потом третий. Потом... по Калевале: "А на третий день, на четвёртую ночь — понял он...".

— Вы хотите назад свои селения? — Нет. Вы хотите виру за убитых в Каловой заводи — нет. Вы хотите освобождения полона, взятого в Кудыкиной горе — нет, вы хотите плату за эту землю — нет. Что ещё вы от меня хотите?!

— Э... ну... хлеба.

— ?!

— А ещё аксамитов, паволок, шелков, мечей, сабель, ножей, золота, серебра, поясов дорогих, шапок, халатов...

— А в морду?

— В морду, в мешках, в тюках, санями... Э... чего?!

Это — не чисто эрзянское, не чисто дипломатическое. Так, методом последовательного приближения, половинным делением от двух идиотизмов — продавца и покупателя, строятся все переговоры — и торговые, и дипломатические, по всему средневековому миру. Люди совершенно не ценят своё время, профукивают свои жизни. Зато — общаются.

Но ключевое слово прозвучало — "хлеба".

Всё-таки, война сильно прижала местные племена. Они — богатые, но — голодные. Тряпки и блестяшки есть, а хлеба — нет. Жадность и глупость заставила их всю прошлую зиму кормить армию эмира в Бряхимове. Позже движение больших воинских масс распугало в здешних краях людей и зверей.

"День — год кормит" — русская хозяйственная мудрость.

Несколько таких "кормящих" дней были упущены. А напоследок я добавил. Избиением разных атей и сумбурной откочёвкой выживших на зимовья.

— Гоже. Тащите барахло — заплатим хлебом. И другими нашими товарами. И вот ещё. Присылайте мужиков с топорами. Найму лес валять.

Дальше — сплошные "лабы с коллоквиумами". Всего личного состава нашего торгового техникума им. Николая. От: "как при первом взгляде отличить продавца от пустобрёха", до: "увязка саней с грузом при движении по пересечённой местности зимой".