— Сможем, — подтвердил Дребен Хист.
А потом он спрыгнул со степняка и поклонился женщине, как своей госпоже.
Глава двадцать седьмая
Имперская тяжелая пехота. Элитней не бывает!...
Командир легиона имперской тяжелой пехоты эпсаар "с бриллиантом" (один из высших в негласной иерархии эпсааров, в будни именуемый просто "стекляшка", чему он, понятное дело, не был рад) с тупым удовлетворением созерцал результаты своих трудов. Именно своих — а чьих еще? Кто построил временный, но очень укрепленный лагерь? Кто организовал бесперебойное снабжение прорвы солдат и табуна тягловой скотины? Кто выбил в столице боевые надбавки офицерам? Правда, для солдат уже не получилось — ну так солдаты и не подозревали о существовании таковых. Солдатские боевые надбавки — это тема исключительно для офицеров, не ниже эпсара... Короче, кто сделал все это вот, что сейчас суетится и копошится вокруг командного холма? Понятно, что эпсаар "с бриллиантом" Доккха Хайван! Кто еще так смог бы? Вернее, кому позволено? Гэ, понятно, что никому! Всех покусившихся на его место Хайван давно уже стоптал. Где тот герой гномьих войн, вместе с младшими офицерами организовавший прославленную оборону границы? Слаб оказался против Хайвана, куда ему! Говорят, охраняет сейчас пустые резервные склады. Вот и пусть охраняет. А легион будет под Доккхой. Под самым сильным. И железным маршем двинется вперед... кстати, о движении...
— Командиры колонн, что у нас с движением? — бросил Хайван, не оборачиваясь.
Эту его привычку говорить не оборачиваясь офицеры знали прекрасно, но толковали по-разному. Некоторые считали это проявлением высокомерия. Ну, высокомерие — это само собой, это эпсаару по чину положено. Так что ближе к правде были те, кто считал, что "стекляшка" просто не в состоянии поворачиваться в соответствии с требованиями беседы. Вес не позволяет.
— Ждем донесений разведки, — дипломатично сообщил начальник штаба. — Как только получим данные о противнике, тут же приступим к планированию наших действий!
— Гэ? — злобно нахмурился Хайван. — Который день ждем? Где у нас начальник разведки?! Пайку урежу! Вместе с хлебалом!
— Я отправил пять групп! — отчаянно выкрикнул начальник разведки, переведенный на эту выгодную должность из отдела снабжения. — Первые две завернули стрелами степняки! Еще одна попала под арбалетный залп! У нас раненые! А "Ночные коты" вообще ушли и не вернулись!
— В самоволку они у тебя ушли! — взревел Хайван, стремительно багровея. — Я твоих гадов еще по границе помню!
— Да какая в степи самоволка? — взвыл перетрусивший начальник разведки. — К жирикам бегать? Так у них самцы бешеные, не пускают к гарему...
— Значит, так, Варраш! — тяжело задышал Хайван. — Ты у меня прямо сейчас... ты у меня... понял? Вот прямо сейчас чтоб слазил к наблюдателям... да не под юбку слазил там, делать тебе нечего под юбкой с твоими данными! И чтоб в сей же момент просто доложил, свободна рокада или нет! А легион чтоб грузился на платформы!
— Так нет высотного наблюдателя, — шепотом сказал начальник разведки. — Уже с ночи нет...
— Гэ?!
— Ночью тросы оборвало, — пробормотал командир группы наблюдателей. — Все разом... а может, обрезал кто... а может, в лебедку заправили неправильно... И вообще, после этого "Ласточки" отказываются поднимать резервную точку наблюдения! Сказали, будут жаловаться в столицу, что секретному объекту не обеспечена охрана по инструкции! Я их уже и так, и этак уговаривал...
— Чем ты их уговаривал?! Тебя самого давно можно уговаривать и так, и этак! — взревел Хайван.
Офицеры свиты угодливо засмеялись. Женственно округлый командир наблюдателей безмятежно, но внимательно посмотрел, кто там смеется, и смешки разом словно обрезало. Все офицеры знали, кто у "Ласточек" в покровителях. Не сразу, но вспомнил об этом и Хайван — и благоразумно решил перенести гнев на беззащитных.
— Значит, это что у нас получается? — засипел он. — Легион имперской тяжелой пехоты... целый легион, значит... лучшая боевая часть! С офицерскими боевыми надбавками, значит! Со специально обученными девками — где еще вам такое предложат?! И не может продолжать движение?!!! Вам еще какую часть подать, ишаки вы тупомордые, чтоб воевать? Лучше же уже не бывает!
Ну, офицеры знали, какую часть подать. Ту же самую — но во главе с разжалованным эпсаром, героем гномьих войн.
— Я же вам все дал! — продолжал орать на весь лагерь Хайван. — Уроды косомордые! Звания через ступень — на! Имения в столице — на! Двойные оклады — нате, подавитесь! Баб надо — отряд "Ласточек" выпросил у подвизиря, нате, пользуйтесь! Эти бабы мне уже печенку выели своими капризами, и ничего, терплю ради вас! А у вас что получилось? Что какой-то полицейский патруль держит легион в осаде?! Их же там всего три десятка!!! Целый легион в осаде?!!! Еще и небесный шар угнали!
— По данным первоначальной разведки, — осторожно напомнил начальник штаба, — к патрульным примкнула часть спецназ "Блицштурм", а также существа неустановленного происхождения...
— Да хоть десять частей! — взревел Хайван. — У вас целый легион! Чтоб продолжили мне движение! Или я вас научу двигаться! Каждого! Вы у меня научитесь правильному ритму! Вы у меня "Ласточек" превзойдете!
Офицеры преданно посмеялись. Потом с опаской поглядели на холмистую степь за стеной лагеря. Враждебные пространства были опасно пустынными. Только на дальних холмах изредка вспыхивали искорки. То ли сияла оптика вражеских наблюдателей. То ли блестело под солнцем остро наточенное оружие изготовившихся к бою... кого? Да неважно! Важно, что было страшно двигаться в глубь чужих степей. Пусть даже и по территории империи.
— Не фукайте, папа с вами! — с насмешкой сказал Хайван, уловивший чувства подчиненных.
Подчиненные что-то не воспряли духом.
— У нас же даже колдуны есть, — неуверенно добавил он. — Вот... если и они напугаются, то могут так дать! Сразу дорога расчистится! Сама собой...
Первый десятник — тоже мне, клан убийц...
Первый десятник и Бате не спеша возвращались из степи и болтали, в основном о самом главном в жизни. В смысле, первый десятник о кружевнице Надиньке, а Бате — об обеих дочках Колы Гончара, потому что еще не понял, кто ему милее. В смысле — кому он милее. Больше всего ему, понятное дело, нравилась сияющая счастьем Яха — но она сейчас нравилась всем, а особенно Хисту, так что к ней лучше было не соваться. Но вот после Яхи кто? Первый десятник дружески потешался над переживаниями ветерана, и потому смену темы прозевал. А зря.
— Говорят, ты стал с командиром уединяться, — безмятежно обронил Бате. — Секреты от отряда завелись? Ребята недовольны. Так что колись, как орех бахар, пока не поздно. Рассказывай, что там у вас в середке, своим братьям через сестру нашу смерть. Э?
Десятник замялся. Вообще-то он не помнил, чтобы Хист брал с него клятву о неразглашении, но... тайное общество потому и считается таковым, что о нем не орут у кабака. Или как?
— Вот и спроси у командира! — огрызнулся он.
Бате задумчиво потер вислый ус.
— Погожу, — решил он. — Командир все занят важными...
— Ага! С вечера до утра у Яхи гостевать не занят, а ...
— ... а соберемся мы лучше всем десятком да начистим десятнику хайло, как это заведено в славной имперской полиции, — закончил Бате. — Колись.
Десятник озадачился. Припомнилось, что да, бытовала такая традиция. Ну, это все меняло, да и командир вовсе не настаивал на секретности, но...
— Будешь мяться, я тебе прямо здесь хайло начищу, — честно предупредил Бате.
Вот это Бате мог, и еще как мог.
— Командир сказал, что он из клана убийц Аспанбыка, — торопливо признался десятник. — И взял меня в ученики. И тренирует теперь.
— Так наш командир еще и клановый убийца, — равнодушно отметил Бате. — Ну, это ладно, это можно. А то мы уж подумали, вы отрядную кассу делите...
Десятник недовольно уставился на товарища. Это что, вся реакция? Ветеран зевнул и прикрыл глаза. Ему было явно неинтересно.
— Хист — убийца из легенд, — раздельно произнес десятник для лучшего понимания. — Легенды, понятно? Их не было на самом деле. Бате, тебя это, я вижу, не удивляет?
— Нет, — подумав, сказал Бате. — Наш командир за дюжину суток из подэпсаром стал... сначала эпсаром и нашим командиром, но это такая мелочь... потом мятежником-сепаратистом, и это тоже мелочь... потом другом эльфийского принца, потом эпсааром "красная роза" — и мы все видели его знак, кстати! Да, потом заимел подвизиря в помощниках — самого подвизиря! И блицштурм, оказывается, ему сапоги чистит, и "Императорский кулак"... В империи такая власть есть... ну я даже и не знаю...разве что у наследника трона? Понял, кто на самом-то деле наш командир? А ты — убийца, убийца! Подумаешь, из легенд. Мы сейчас сами в легенде...
— Да в том-то и дело, что не убийца он! — возмутился десятник. — То есть, убийца, конечно, и еще какой... но не из легенд!
Бате недоуменно глянул на запутавшегося товарища.
— Слушай, ну разве такие кланы бывают? — продолжил изливать негодование десятник. — Общей кассы у них нет! У воров есть! И у полицейских есть! Даже в нашей деревне — и то есть! Это клан?!
— Легендарный? — предположил, улыбнувшись, Бате.
— Кокблитт, а не легендарный! Тоже мне, убийцы! Они даже друг друга не знают! Мастер знает учеников — и все! И оружия своего нет! И каких-то приемов особых! Вот командир меня тренирует... это же слезы, а не тренировка! Он мне историю мира рассказывает! И степному наречию учит зачем-то! И все! Ну и как исполнять миссию, ежели что? Через ит-тырк в кнурсе посылать, что ли?!
— Ну, если это действует...
— Потешаешься? — понял наконец десятник, обиделся, решил даже замолчать — и неверяще уставился вперед.
Деревни не было. То, что стало видно от Ирчи, лежало равномерно рассыпанными обломками.
— Аи-ё-каргана! — прошипел Бате, вскинул нагайку и бешеным карьером понесся к деревне.
Десятник последовал за ним, как в тумане. Там, где валялись обломки, жила ведь Надинька-кружевница. Совсем недавно жила...
На самом деле деревня уцелела. В основном. Невидимый гигантский кулак ударил вдоль рокады — и снес верхнюю улицу. Дома крестьян, что побогаче, располагались ближе к реке, на пологом, но все же склоне. Вот их не задело вообще. Наверху жила, по деревенским меркам, сущая беднота. Понятно, что только там и мог стоять аккуратный домик вдовы-кружевницы. Сейчас на его месте валялись какие-то обломки — да деревья из ближнего сада.
Завалы уже разбирали хмурые полицейские вперемешку с деревенскими. Бате злобно закусил ус и умчался к лагерю блицштурма за лекарями. Десятник же слепо потоптался по развалинам и побрел вниз. Зачем лекари? Никто бы не смог выжить под таким ударом. Тяжелое вооружение. Или боевая магия...
Около усадьбы Колы Гончара он наткнулся на командира. Маленький Хист стоял, угрюмо похлопывая обнаженной саблей по сапогу, а перед ним махал руками и торопливо оправдывался огромный Бира Любей. За его спиной высились озлобленные бойцы из "Императорского кулака".
— Дребен, это точно не мы! — бормотал армейский эпсаар. — Ты же сам взял Целеша под арест, а кроме него никто же ничего не понимает в этой... в этих штуках!
Рослый "Кулак" без разговоров схватил эпсаара за мундир и тряхнул. Посыпались пуговицы, фуражка, наградные знаки, бутерброд из кармана... Проходящий мимо Гребло со станковым арбалетом под мышкой заинтересованно остановился.
— Дребен!!! — взвыл Любей, заметив полицейского. — Это не мы! Я клянусь, я слово даю...
— Да нет цены твоему слову! — буркнул Хист. — Я знаю, что не вы. Ваши солдаты еще три дня назад свинтили с установок энергонакопители и поменяли у степняков на барана. Придурки. Нашли у кого баранов покупать — у Ит-Тырков! А братья Собаки посредничали...
— С секретного оружия?! — ахнул Любей. — И без меня? Вот уроды! А... а зачем накопители степнякам-то?
Хист пожал плечами.
— Это же Ит-Тырки! — вздохнул он. — Может, кочевье захотелось освещать? Как с ними Асиа управляется, не понимаю... Так. Вот что, Любей: поставь-ка солдатиков нужники копать, они у тебя этому вроде обучены? Поперек рокады, и чтоб крылья загибались до холмов! Понял?
— Э, нет! — моментально опомнился эпсаар. — Мы в разных ведомствах, не надо мне тут...
— Не понял, — констатировал Хист. — Удар от погранцов пришел, ясно? Мы их там в лагере заперли, вот они и ... почистили дорогу, как смогли. И сейчас пойдут. Штурмовыми колоннами, понял? Ага, все еще нет. Любей, они в атаку пойдут! А вы там первые стоите. Думаешь, кто-то станет разбираться, блицштурм перед ними или копатели нужников? А мы целый легион не удержим, и никто не удержит. Так что копай нужники, ежели хочешь еще сутки прожить!
— А то удержат погранцов наши нужники...
— Думаю, удержат! Если уж вы Смотрящего смогли в дерьме утопить...
Хист отвернулся и скользнул рассеянным взглядом по десятнику. И десятник внезапно четко осознал, что он хочет сделать. И сделает.
— Гребло, дай-ка арбалет...
Он забрал у удивленного полицейского арбалет, перевел его в походно-снаряженное положение, закинул на плечо и отправился к коню.
Усталый конь неторопливо пылил по рокаде, а в голове у десятника, словно наяву, звучал негромкий голос Хиста:
— Мы не убийцы. Мы просто живем. А потом случается нечто... Власть имущим легко переступить порог человечности. А остановить — некому. У них вся сила, какая только есть в мире. А остановить зверства — надо. И тогда приходит время нашей службы. И единственное оружие, которым мы обладаем в полной мере — правда. Правда — на нашей стороне. А больше — ничего. Придет время действовать — выпутывайся, как хочешь...
Десятник даже оглянулся удивленно — но нет, не едет рядом командир. Только самим своим существованием, словно незримой могучей рукой, поддерживает решимость десятника.
— Я выпутаюсь, командир! — пообещал десятник и свернул к обзорному холму.
Холм вовсе не был ближним к лагерю легионеров — ну и что?
Зато он был самым высоким в округе, с его вершины лагерь просматривался весь, и соседние обзорные холмы — тоже. Для холмистой степи — самое то. Очень удобно держать связь, нести караульную службу... Степняки о холмах знали и давно обустроили их. Полицейские тоже быстро выяснили пункты наблюдения, а следом за ними и "Кулаки". Даже диверсанты из блицштурма понимали, что к чему! И только погранцы холмами не пользовались. Наверно, не получили приказа.
Где-то на середине холма десятник оступился, и из-под ног тут же раздалось недовольное:
— Эй, ты не сюда иди, а отсюда! Топай ай-гала-да!
В травянистом окопе под накидкой из жухлой травы уютно расположился степной дозор. Молодые пастухи лежали себе, лениво потягивали из кружек цветочный чай и поглядывали на лагерь погранцов.
— А что не на вершине? — буркнул десятник. — Вы бы еще в овраг спрятались, чтоб ничего не видеть...
— Не пустили на вершину-то! — сердито сообщил степняк. — Топай, сказали, ай-гала-да! Хорошо, отсюда лагерь тоже видно, сели здесь, нам какая разница?
