Я даже немного замешкался с приветствием. Настолько что-то было необычным в ее виде. Уже говоря "Здравствуйте, как я рад!.. " сообразил, что было не так в незнакомке: она выглядела как деревенская девушка из голливудского фильма. То есть вся такая чистенькая, наглаженная, с рюшечками на белоснежном платье, с подведенными глазками и чуть ли не силиконовыми губами. Иными словами, у меня никак не укладывалось в голове, как с таким маникюром можно делать что-нибудь по хозяйству?
Девушка, тем временем, мило улыбнулась и, нисколько не удивляясь или пугаясь, воскликнула мелодичным голоском:
— Какая радость! Забавное у вас имя, а меня зовут Сузанна, — при этом, она потупила свои обворожительные глазки, всем видом выказывая смущение. — Тут в глуши так скучно! Никого на несколько верст в округе нет.
Я сразу "распустил хвост" и понес всякие любезности:
— Надеюсь, что не испорчу своим присутствием ваш досуг? Я, знаете ли, случайно проездом и не очень знаком с этой местностью. Но надеюсь, такая очаровательная хозяйка сего милого домика не откажет в совете и участии путнику?
— С превеликим удовольствием помогу, чем смогу, — при этом девушка так зарделась, что вполне обычная фраза сразу прониклась каким-то двойным смыслом. Но хозяйка преодолела смущение и спросила. — А вы один путешествуете?
— Не совсем, у меня есть напарник — весьма приличный в манерах волк. Я его попросил подождать на опушке, чтобы зря не пугал столь милую хозяйку. Если позволите, я его позову. Поверьте, он не причинит никому вреда!
Девушка с некоторым беспокойством оглянулась на опушку леса, но улыбнулась и кивнула:
— Доверюсь столь приятному джентльмену. Зовите вашего друга сюда!
Я охотно окликнул Шермана и, пока тот бежал от опушки, спросил у Сузанны:
— А вы, что же, совсем одна здесь живете?
— Да, — ответила девушка, опять лукаво потупив глазки. — Так уж случилось...
У меня возникло впечатление, что ей неприятно говорить об одиночестве, и я не стал приставать с расспросами. Будучи каким-никаким ангелом, понимал, что некрасиво лезть в душу к людям против воли. Тут на выручку подоспел Шерман и, галантно махнув хвостом, проурчал:
— Шерман, волк, понапрасну не кусаюсь! — чем вызвал заливистый смех хозяйки.
Таким образом, знакомство состоялось в самой радушной обстановке. Девушка пригласила нас внутрь избы и даже не приняла наш чисто символический отказ от угощений, заявив, что никуда нас на ночь глядя не отпустит. В принципе, это нас как нельзя лучше устраивало: в любом случае, нужно сначала как можно больше разузнать об этом мире, прежде чем идти дальше. Ведь просто так слоняться по окрестностям, каким бы симпатичными они не казались, смысла совершенно не было, а девушка могла подсказать что-нибудь полезное. К тому же, можно, не откладывая, приступить к выполнению нашей программы помощи ближним, прямо сейчас начав с такого весьма привлекательного объекта.
Принялись мы помогать, самым удобным образом расположившись за столом. То есть я сидел у окошка, а Шерман немного в стороне. Ему еду пришлось положить в миску на пол — какие умные слова не произноси, но когда рук нет, приходится лопать, уткнувшись мордой в салат, и никакое трезвое состояние при этом не поможет. Волк немного смущенно попросил прощения и приступил к трапезе.
Мы с Сузанной тоже приступили к угощениям, начав с неплохого вина. Я вовсю налегал на хозяйку (в переносном смысле, конечно), чтобы выяснить хоть что-нибудь об этом мире. А загадок, начиная прямо с этого дома, набралось уже воз и маленькая тележка. Но, поскольку загадки пока что были все приятного свойства, то и выяснение их никому не доставляло забот.
Я приступил к ненавязчивым расспросам типа, откуда у прелестной дамы на столе такие закуски — не то, чтобы из супермаркета, но явно требующие приложения немалых трудовых усилий. Кроме вина, здесь нашлось немало разносолов: сыр, пару колбас, не говоря о простой еде. Все это требовало какого-никакого налаженного продовольственного производства.
Оказалось, что большинство товаров можно приобрести на базаре, в нескольких милях отсюда. На какие шиши барышня все это приобретала, оставалось опять-таки непонятно, но и спрашивать впрямую о средствах дохода было неудобно — мы все же не были налоговой инспекцией, чтобы опускаться до такого любопытства. На мой прозрачный вопрос, чем народ здесь зарабатывает на жизнь, девушка весьма пространно заявила: "Кто чем. Кто-то пашет, кто-то сеет, кто-то жнет..." "А кто-то врет", — захотелось добавить мне в рифму, но я с умильно расслабленной улыбкой попытался принять почти горизонтальное положение на стуле и сквозь сытую дрему любопытничал, строя из себя пьяного туриста:
— А не расскажете ли вы, прекрасная Сузанна, о вашей округе? Кто правит этим краем, и что интересного тут можно увидеть?
— У нас много чего интересного. Не могу сказать о дальних краях, но нашей округой правит князь Шираз, который проживает в замке у горы Анафем.
— Странное какое-то имечко у вашего начальства, да и гора не лучше, — я изобразил удивление, пытаясь вызвать хозяйку на болтовню, но она не повелась на провокацию.
В результате я выяснил, что по большому счету почти ничего не выяснил. Страна местная зависла где-то посреди средневековья, что, по-видимому, весьма способствовало издевательствам над простым народом. Вполне могло быть, что девушка и не знала о всех тутошних порядках — ведь жила на отшибе.
Тем временем стало совсем смеркаться, а волку явно надоели, как мой ласковый допрос, так и соответственное вранье. Поэтому он пошел прогуляться по округе, заявив, что собаке не место в доме.
А я, вместо того чтобы еще больше налечь на хозяйку, почувствовал какую-то сладкую дремоту и даже не заметил, как за ласковыми приговорами задремал на удобном стуле...
...разбудила меня жуткая боль в ноге, буквально ошпарившая мое отсутствующее сознание. Одновременно я услышал злобное шипение и вопль. Вскочив, увидел в слабом мертвенно-белом свете, лившемся в окна, огромную змею. Нет, змеей это назвать было нельзя. Это больше походило на толстенную анаконду из земных фильмов ужасов, и зубы у этой твари были, как сабли. Если учесть, что моя нога только что была ими обласкана, то вы понимаете, что я чувствовал. Однако рассматривать чудо местного деревенского серпентария оказалось некогда. Я еще попытался сообразить, что наша милая хозяйка должна пребывать в немалой опасности, как тут наружная дверь открылась, и в нее влетел полуголый мужик. Он захлопнул ее с такой поспешностью, будто за ним гналось сразу с десяток голодных Шерманов.
Совсем не соображая, что змея почему-то меня не кусает повторно, я в немалом изумлении воскликнул:
— А вы кто такой? — начиная догадываться, что это, наверно, хозяйкин ухажер. Хотя, странно, чего это он так плохо одет, или чтобы времени не терять понапрасну?
— Чур меня! — заорал мужик и шарахнулся от меня в сторону змеюки, замахав руками, словно на привидение.
— Милейший, зря вы так меня пугаетесь, ведь змея представляет гораздо большую опасность, — возразил я, возмущенный таким отношением к себе. — К тому же не уверен, что хозяйка дома сама не пострадала от этого шланга с зубами.
Мужик панически оглянулся и замер, словно парализованный. Только его глаза медленно подымались по толстой колонне змеиного тела, пока не уперлись в открытую пасть чудовища, зависшую под потолком.
— Нет, нет, нет!— закричал я змее, понимая, что сейчас она проглотит нового гостя целиком, не разжевывая. И, не зная, что предпринять, перешел в своих увещеваниях на лексикон детского сада. — Я тебе покажу!
Как ни странно, но это не очень-то ласковое пресмыкающееся, повернуло ко мне башку и, как будто, смущенно, захлопнуло отвратительную пасть. Я, ничего не соображая, решительно выпятил грудь и расправил крылья...
"Стоп! Какие еще такие крылья? — я с ужасом оглянулся и понял, что за моими плечами, загораживая полдома, распростерлись до потолка два шикарных черных мохнатых крыла: Это кто же я теперь такой?" Хорошо, что под рукой не было зеркал, иначе моя тонкая ангельская психика не выдержала бы.
Только каким-то чудом вся троица не поубивала друг друга. И наверно поубивала бы, если бы вдруг змея не прошипела:
— Повинуюсь, господин...
Я, не срывая удивления от неплохой змеиной артикуляции, уже хотел спросить, к кому это она обращается? Но повернувшись на шипящие согласные звуки, понял, что ее страшильная голова склонена передо мной.
— Ага, значит так, — я, запихав, куда подальше, свое удивление и страх вместе с крыльями, распорядился. — Поедание кого-либо на сегодня отменяется. И скажи мне, откуда ты здесь взялась?
— Шы-шы-шы! — из змеиной глотки раздались странные звуки, напоминающие перегретый паром утюг. Я зачарованно смотрел на вывалившийся огромный раздвоенный язык, и ничего не понимал.
— Ты чего смеешься? — раздался из угла комнаты голос незнакомого мужчины. Видать, тот отошел от шока и решил принять участие в нашей весьма увлекательной беседе. В принципе, ему ничего другого и не оставалось — путь к двери был отрезан змеиным хвостом.
— Идиоты, — прошипела опять змея. — Вы что, так и не поняли, что перед вами "милая" хозяйка дома?
— Как? Ничего не соображаю... Мы же только что тихо-мирно за столом сидели... — растерянно переспросил я у змеи.
— Так значит ты Сузанна?! А это что, Буль? — удивленно воскликнул мужчина. — Тогда и мне надо представиться: Шерман, только теперь о двух ногах!
— Ё-моё! — только прошептал я и плюхнулся обратно на стул. А в окно заглядывала почти полная, желтая и до жути большущая луна. Я раскидал свои крылья, как попало, вокруг себя и долго смотрел на ночное светило. Наконец до меня дошло. — А чего это днем ни одного намека на солнце не было?
— Ладно, "гости дорогие", садитесь за стол. Придется вам правду рассказать, — прошипела анаконда Сузанна. — Мне тоже жить охота, и так благодаря вашему дьявольскому превосходительству лет на двадцать состарилась. Завтра меня не узнаете.
Змея свилась кольцами у стола, положив голову сверху образовавшегося конуса, так что ее глаза оказались почти вровень с нашими. Я, наблюдая за перетеканием этого пластичного бревна, про себя возмущенно переваривал подброшенную мысль — дьяволом меня еще никто не называл. Однако угрожающий вид змеюки придал мне мудрости, и я благоразумно не бросился ее разуверять, что совсем даже не дьявол, а наоборот — милый парнишка. Змея в это время не спеша рассуждала:
— Странно все как-то. Старая я — старее многих, но никогда не видела восходящих. А тут сразу двое, причем полные олухи. Да еще из двух, один черт. Зачем черту куда-то восходить? Ничего не понимаю...
— И я ничего не понимаю, — подхватил Шерман, трясущимися руками наливая себе вина в кружку. — Одно ясно: я ни с того ни с сего стал человеком. А ведь уже и забыл, когда в последний раз на двух ногах ходил.
— Хватит! Понимаю — не понимаю... — рассердился я. — развели тут научный диспут. Говори, красавица ты наша пресмыкающаяся, что это тут у вас за порядки?
— У нас все нормальные люди днем в человеческом образе ходят, а ночью, кто во что горазд, превращаются, — вызывающе прошипела змея. — А солнца, это ты, бес, правильно заметил, здесь никогда не бывает. Не в пример луне. Особенно такой большой: скоро полнолуние, вот тогда-то все и повеселятся в полную силу!
— А почему ты нас восходящими олухами назвала? — направил я змеиную мысль в нужное мне русло.
— Так не видала такого отродясь, только в легендах да слухах бывали такие случаи — появлялись восходящие со дна преисподней. И отличить их можно по тому, что они наоборот, ночью в своем человеческом обличии, а днем в зверином.
— Постой, а с чего ты взяла, что я восходящий? — усомнился я в змейской правдивости. — Я же днем был человеком?
— Не смеши, черт! Твоя маска — человеческий облик, а настоящий вид вот такой, с крыльями.
Я удрученно вздохнул, пытаясь сообразить, отчего это я превратился в падшего ангела. И надо сказать, одна умная мысль все-таки меня посетила: мне вспомнилось защитное кольцо. Видимо, оно, отражая темную сущность этого мира, подправило мой внешний вид, перекрасив перья в темно-серый оттенок. Так что внешне меня теперь от настоящего темного ангела и не отличить. А змея продолжала откровенничать:
— Я-то дура, не разобравшись, захотела тебя слопать, пока ты не обернулся чем-нибудь проблемным. Цапнула за ногу — думала яду впрыснуть, да чуть и сама и не окочурилась. Вас же, гадов, нам простым грешникам жрать нельзя!
— Пожалуй, и моя нога пострадала от твоего укуса.
— Чего тебе сделается! К утру даже следа не останется, а я старухой завтра проснусь. Ты что, действительно, не понимаешь, как мы тут выживаем?
— Так откуда? Я же в ваших краях впервые. Там, внизу все гораздо проще — в человеческом обличие никто вообще не ходит.
— То-то и оно, — глухо прошипела Сузанна. — У нас быстро стареют, и если хочешь сохранить молодость, то нужно ее отнять у другого. Думаете, я просто так молодо выглядела? Здесь не только вы в этот мир пришли, место тут такое — что-то вроде входа к нам. А кто меня знает, стороной обходит...
— Прибить бы тебя... — проворчал Шерман, с явным удовольствием наворачивая деревенские деликатесы.
— Молись на своего черта, иначе кости твои уже на заднем дворе валялись бы, — огрызнулась хозяйка. — Ишь, моими угощениями не брезгуешь, а такого желаешь!
Шерман икнул от явного переедания:
— Прости, ты, наверное, права: закуски у тебя отменные, а по сути, все одно змея подколодная.
Анаконда резко метнула свою голову в сторону человека и замерла, невероятным образом затормозив перед самым его носом.
— А ты, волчара позорный, сколько людей перерезал? — не сводя огромных зеленых глаз, тихо прошипела хозяйка дома.
— Много, чего скрывать, — согласился бывший волк, как ни в чем ни бывало дожевывая салат. — Но я давно зарекся использовать силу для подчинения слабых. Потому и познакомился со снуфами.
Змеиная голова качнулась ко мне, и из пасти донесся испуганный вопрос:
— Так ты снуф?
— Окстись, девушка! — усмехнулся я. — Ты где-нибудь слышала о восходящем снуфе?
Змея успокоилась, и дальше наша беседа не соскальзывала на столь опасные темы. Мы с помощью хозяйки выяснили, что на улицу без подготовки Шерману по ночам лучше не выходить. Но, кажется, тот и сам успел убедиться в этом, после того как повстречал летучую мышь величиной с себя. Выяснять, вампир это или нет, он почему-то не стал, а сразу поспешил обратно в избу, даже не успев задуматься, когда это он стал ходить на двух ногах. Я тоже порекомендовал ему не показываться голым торсом перед сомнительными летающими элементами и предложил накинуть мою куртку, так удачно скинутую мной еще до того, как сам оперился. Мне, естественно, никакие куртки помочь уже не могли, хорошо хоть между ног не сквозило — штаны самым расчудесным образом остались при мне.
Больше всего понравились заверения Сузанны, что никто из простых оборотней повредить мне не сможет, и я вполне могу пролететься вокруг избы, что я и решил проделать с немалым удовольствием.
