— 'Если бы он не закрыл меня собой, мне бы просто отрезало полголовы', — вздохнула она.
Его Щит тогда пробили, но его лишь чиркнуло по лицу. После лечения и эльфийских мазей от шрама осталась тонкая, плохо видимая полоска, но он навсегда останется напоминанием...
И тогда Лил и узнала, кто там, под маской...
Они упали в реку. Тогда несколько дней подряд шли сильные дожди, и их затянуло в бурный поток. Только потому, что она потеряла нагрудник и шлем, она не утонула там и даже смогла вытащить Ферокса в небольшую пещеру под водопадом. Там они и провели два дня, и там же она и узнала, что под маской варлока скрывается не опытный воитель, прошедший сотни сражений, как многие думали, а подросток, который мало чем от нее отличается.
Именно в тот момент они как-то и стали ближе.
Ну, а сейчас эта...
— 'Надеюсь, он знает, что делает'...
И вот такая вот странная компания собралась вместе.
— 'Они покойники, — логично изрекла она. — Я бы таким свою спину не доверила. Вредная убийца, неопытный маг, дерганная амазонка и слегка неадекватный варлок. Первый серьезный враг их легко раздавит'.
Хотя, если вспомнить Стальных Кулаков, компания из строгой дамочки, адекватного парня и маньяка-психопата неплохо держалась. Хевил так вообще всех постоянно из передряг вытаскивал.
— 'Конечно, сначала он их в эти передряги втягивал'.
Да, Хевил был именно тем, кто первым рвался в бой, влипая в проблемы, его спешили спасти, попадали тоже, а в итоге, он всех вытаскивал. Зачем тогда было бежать его спасать, было неясно. Не удивительно, что этого психа даже Ферокс боялся. По сравнению с Хевилом, его постоянные уравниловки были верхом осторожности и благоразумия.
— Джа-ша-ша-ша! — смеялся острозубый варлок, которого только что вытащили из пасти тролля, куда он по своей глупости и угодил. — Жизнь слишком скучна, чтобы волноваться о подобной фигне!
Нереальная логика.
И где он теперь?
Пропал куда-то зубастик. Сразу после войны исчез. Даже звание рыцаря и жалованье не получил, просто испарился. Белку тоже не видать. Либо с ним ушел, либо отправился его искать.
Ну да ладно, сейчас важно то, что эти куда-то вместе намылились.
— Вы, кстати, зачем вообще в Криор приперлись? — спросила она, не оборачиваясь.
Осталось пройти пару кварталов, и они будут на месте.
— Мы в форт Грив едем, — ответил Эмиль.
— А, к руинам, — поняла она. — Без вас там уже и так все разобрали. Думаете, вам повезет найти что-то ценное?
— Посмотрим, — пожал плечами Фер. — Все равно нам идти некуда.
— Пф, я могу назвать под сотню мест, куда вам можно пойти, но, боюсь, половина будет нецензурной.
— Что-то мне подсказывает, что больше половины, — хмыкнул варлок. Уж он-то знает, что в роду Рагнхилдеров всегда были те еще любители крепких словечек. А живя с таким отцом, как у нее, не набраться всякого было решительно невозможно.
Да, слишком они какие-то несерьезные.
Но это не ее дело.
— Мы почти пришли...
Глава 20. Язык Шторма.
Рурджа Рагнхилдер... Я с ним никогда не встречался...
Ларджа иногда рассказывал о своем старшем брате, но редко тепло о нем отзывался. Говорил, что его брат весьма вредный и напыщенный, так как он глава клана Нерушимых Дланей. После того как самый старший брат Вурджа погиб в битве у Злобных Врат, главой клана стал второй сын. Хотя сам по себе клан Нерушимых Дланей довольно мал и базируется исключительно на поверхности, да и особыми финансами похвастаться никогда не мог, но это не умаляет его истории и важности в Подгорье.
И сейчас мне нужно встретиться с ним, с Рурджей.
Забавно у дварфов имена построены.
Каждый клан старается делать имена своих членов похожими. У Нерушимых Дланей всегда в имени есть 'джа'. Вот, например, эльфийское имя двельфийки — Лила, но как стала жить с отцом, ее все именуют исключительно Лилджей. Я слышал про какой-то клан Винодымов, у которых на конце имени всегда ставиться 'джи', но этот клан считается преступниками, и особо их никто не видит.
Ну, так или иначе, Рурджа желает меня видеть.
Зачем?
Не ясно.
Может, это как-то связано с нашими с Лил отношениями?
Не уверен.
Вряд ли его волнуют личные дела его племянницы. Что этому дварфу от меня нужно, мне решительно не понятно.
Ну-с, поговорим.
Хотя мне бы не особо хотелось сейчас общаться.
Пусть я не подаю виду, но мне все еще неприятно находиться тут. Видения пока отступили, но ощущения не из приятных. Перепалка Лилджи и Раширы несколько отвлекла меня, за что я им благодарен, но мне желательно поскорее покинуть Криор.
Насколько я знаю, Кланы дварфов — это объединение нескольких семей, которые соединены кровными или договорными узами, которые присягают на верность какой-то одной семье. Рангхилдер являются главной семьей в клане, а несколько других у них в подчинении. Но отношения в кланах у каждого свои. В Нерушимых Дланях никакого унижения младших ветвей клана нет, и все более-менее равны, даже главы семей совместно все дела решают. А есть такие, где лишь один лидер, а остальные в подчинении.
Ларджа Рагнхилдер был младшим сыном в семье, как он мне рассказывал:
— Я не великий воин, как мой старший брат Варджа, не мастер кузнечного дела как Рурджа, да и в политике я уступаю сестре своей Нирдже, потому я и пошел в наемники, чтобы сам себе славу добыть в битвах... А получилось, что я единственный эльфийским чарам поддался, — со вздохом и улыбкой вспоминал он.
Так он отзывался о себе.
Но, несмотря на то, что на своих братьев и сестру он часто матерился и ругался, все же он признавался, что безмерно любит их и скорбит по смерти брата Варджи. А сейчас и он сам отправился в Долину Предков, где сидит за столом вместе со своим братом и великим основателем их семьи.
Здание клана представляло собой таверну...
Да, обычную дварфийскую таверну.
Каменный квадратный дом в два этажа, который может моментально стать укрепленной базой, откуда можно вести оборону, как и все дварфийские здания. Большая вывеска, на которой изображена стальная кружка, которую держит дварф с ирокезом на голове и подпись 'Генерал Банбоу'.
Внутри слышалась музыка, громкий смех и звуки начинающейся драки, которая перемежалась с матами и отборной подгорной руганью, которую я только частично понимал. Судя по лицу Эмиля, он понимал ее полностью.
Уверенным шагом Лил вошла внутрь и позвала нас с собой.
Внутри заведение было таким же, как и многие другие. Множество крепких дубовых столов разного размера, четко показывающее, что дварфам тут рады, но и другие расы вполне себе могут тут выпить. Вообще люди и эльфы стараются в дварфийские таверны не ходить. Эльфам не нравится интерьер, и сами коротышки их не жалуют, а выпившие люди лезут в драку, вот только рожу тут набивают только им. Но все равно дварфы продолжают делать такие столы. Все же к ним иногда захаживают, особенно те, кто любят выпить. Дварфы никогда дешевое и противное пойло не подают и мочу вместо пива не ставят, им гордость не позволит.
Народа тут много, выпивают, едят и веселятся. Фигуристые официантки разносят заказы, уворачиваясь от подвыпивших клиентов и сноровито доставляют заказы.
За некоторыми из столов играют в карты, кто-то режется в домино, а некоторые устроили состязание, кто больше выпьет. Короче, веселое местечко.
— Лилджа! Ты где пропадала?! — крикнул рыжий дварф у барной стойки, наливая очередную кружку пива из большого бочонка. У стойки напевали несколько бородачей, явно что-то отмечая.
— Отвали, Барджа, — фыркнула двельфийка. — Я по делу. Где дядя Рур?
— Занят он, у себя, — махнул рукой бармен. — Ты кого к нам привела?
— Это Ферокс...
Стоило ей это сказать, как шум в таверне моментально прекратился. Бармен застыл и не выключил вентиль на бочке, пролив пиво. Народ замолк и отвлекся от своих дел, повернувшись к нам. Те, кто дрались, замерли так, как вообще невозможно стоять по всем законам физики.
Все они смотрели на меня, от чего появилось желание бежать отсюда как можно скорее.
Пауза затягивалась, и ничего не происходило...
Неожиданно послышался скрип со второго этажа, за которым последовал звук удара двери о стену. Затем громкие и тяжелые шаги по деревянным ступенькам.
Вскоре со второго этажа вниз спустился весьма пожилой дварф. Ну, пожилой — это будет не совсем верно. Многие бы назвали его стариком, вот только старость у него была лишь внешняя. Морщины на лице, будто высеченном из камня, большой нос и несколько шрамов, густые серые брови, под которыми находились чистые карие глаза, мрачно смотрящие на меня. Длинная аккуратная борода. Одет в темную мантию, которая подчеркивала его широкие плечи, мощный торс и большие руки.
Дварф покуривал трубку и смотрел на меня, не моргая, будто бы пытался углядеть мою душу.
От такого взгляда захотелось спрятаться и убежать.
Суровый мужик, ничего не скажешь.
Он чуть прищурился и выдохнул дым, который на несколько секунд окутал его лицо.
— Эти глаза я узнаю везде... — хриплый, но довольно мощный голос прозвучал в полной тишине таверны. — Ярко-желтые... сразу заметны... и порой светятся в бою... — говорил он. — Я встречал многих имораланцев, но ни у одного не было столь жуткого взгляда вестника погибели... Глаза того, для кого страх — часть его самого....
Он сделал шаг вперед.
— Взгляд порой очень грустный и пустой, будто у того, кто жаждет умереть, — продолжал он говорить, приближаясь. — Лицо юнца, что только недавно вступил на путь воина, но уже успевшего побывать в самых омерзительных побоищах...
Он подошел совсем близко...
— Таким я увидел тебя тогда, Уравнитель, — говорил он. — И вижу, бесконечная гроза все еще бушует в сердце твоем...
Он встал передо мной и посмотрел мне в глаза.
Он смотрел долго, смотрел, не моргая и не отводя взгляда, от чего мне стало крайне не по себе.
— Мы впервые встретились с тобой здесь, в Криоре. В той самой мясорубке...
Он вздохнул.
— И все эти годы я хотел сказать тебе лишь одно...
Он закрыл глаза...
— Благодарю...
Он поклонился...
Поклонился...
Он не гнул спину, он не складывал руки, а просто поклонился, опустив корпус и голову...
Могучий старый дварф, полный гордости и силы, просто поклонился мне...
Дварфы редко когда кланяются. Для них кивок и ровный поклон — самый максимум...
Но склониться вот так, это для дварфа знак величайшего уважения.
— Дядя Рур... — в шоке прошептала Лилджа. И не она одна была поражена, но другие так и не смогли вымолвить и слова. — Ты что делаешь?... А как же твоя гордость?!
Она, да и все вокруг явно не понимали, как их лидер мог так поступить. Так поклонится не дварфу, не опытному ветерану или великому мастеру, а человеку, юнцу, который по их традициям сам должен чтить старших...
— Я не боюсь выглядеть дураком, — ровным голосом ответил Рурджа. — Я не боюсь склонить свою гордость перед тем человеком, который спас наш род от величайшего позора!
Все переглянулись, не понимая, что происходит.
Дварф некоторое время сохранял полное молчание, заставляя всех перестать дышать от напряжения.
— В той битве.... — говорил дварф, не поднимая головы. — Мы остались одни.... Я, мой сын, дочь, племянники и внуки. Мы отбивались от зомби, и с каждой секундой семья моя таяла и умирала... — он за секунду прервался. — Я испугался и замедлился, я поддался страху и был надломлен горем и ужасом. Я был готов запаниковать и сломаться. Моя гордость чуть было не была растоптана! Поддавшись страху и панике, я навлек бы на весь клан и свою семью несмываемый позор!
Все вокруг перестали дышать и с шоком смотрели на своего лидера...
— Но в следующий миг появился ты... — произнес он. — Ты явился нам на помощь... Тогда, когда ты нужен был в другом месте, когда всем велели отступать и оставить нас на растерзание тварям, ты все равно пришел к нам...
Он улыбнулся... я почувствовал, что он улыбается...
— Твое появление вселило надежду в мое сердце, смогло отогнать страх и не позволило мне пасть! — повысил он голос. — И все эти годы я искал тебя лишь для одного... чтобы сказать тебе... Благодарю тебя за наше спасение! Спасибо! Я безумно рад... тому, что ЖИВ!
В следующий миг вслед за своим лидером остальные члены клана поклонились.
Все, кто был в таверне, кто находился тут и пришел, услышав шум, склонили головы...
Все они. Те, кто намного старше меня, те, кто мудрее и сильнее меня.
Все они поклонились мне...
Я просто не знал, что и сказать.
Я растерялся, в недоумении смотря на все это.
Вскоре Рурджа поднялся и вытер выступившие слезы. Его мрачное и суровое лицо сейчас выглядело таким счастливым и расслабленным, будто он много лет держал внутри себя что-то тяжелое и ужасное, и вот оно, наконец, отпустило его.
Для дварфов гордость и честь превыше всего. И нет большего позора для рода, чем запятнать ее.
Тем, что я нарушил приказ и все же бросился спасать ту группу дварфов, я, сам того не ведая, спас их... Я был уверен, что у меня не получилось им помочь. Твари оттеснили меня, а дварфы сумели уйти, и до сего дня я был уверен, что никто из них не спасся...
Все они улыбаются мне...
Те... кого я спас...
— Я... я... — пытался подобрать слова. — Я рад... что вы... живы...
Это все, что я, пораженный случившимся, мог произнести ...
Невидимая рука ужаса, что держала меня все время моего пребывания в Криоре, сейчас будто отпустила меня... Не могу точно объяснить это словами...
Все они улыбаются мне... благодарят... Благодарят меня за то, что мои старания не были напрасны... Что я все сделал правильно...
Что у всего был смысл...
Мне пришлось присесть, чтобы переварить все это...
— Похоже, тебе нужно прийти в себя, — заявил Рурджа. — Знай же, Уравнитель, ты теперь друг Нерушимых Дланей, и мы всегда поможем, по твоему первому зову!
Что на это ответить, я просто не знал.
Мне никогда ничего такого в жизни не говорили. Я старался особо не мелькать на людях и хотел меньше времени проводить в обществе.
Мне вспомнился тот кузнец, Мангуст, который тоже благодарил меня. Пусть в помощи его городу была не моя заслуга, но слышать простое 'Благодарю', было очень приятно. Приятно, что все сделанное когда-то, та жертва была не бессмысленна
— Все это было не напрасно, — прошептал я.
Впервые за долгие годы после моего становления варлоком... впервые я... был счастлив, что стал им... Что я сделал хоть что-то правильно...
— А теперь давайте отпразднуем это дело! — со смехом произнес Рурджа.
За тем, что происходило дальше, я уже не особо следил.
Дварфы затеяли праздник в мою честь, что тут же поддержали все вокруг и тут же, сдвинув столы, накрыли их кучей еды и выпивки. Я же сидел молча и лишь мог улыбаться, растерянный и выбитый из колеи...
Народ веселился и шумел, заиграла музыка.
Меня посадили рядом со всеми и часто пытались увлечь разговором, но я только молчал, улыбаясь. Некоторое время мне понадобилось, чтобы успокоиться и прийти в себя, переварить все услышанное и вздохнуть с облегчением.
