— Я такого не видел, — признался Гру. Бойцы-'попутчики' с ним согласились.
— Тогда заряд смотрим? — с тоской уточнила Катрин.
Несколько ударов под потолком оказались на диво действенны: с десяток кирпичей рухнуло разом, бойцы едва успели отскочить. Не столько от кирпичей, как от смрада — из дыры бахнуло так, что и под респираторы мгновенно пробило.
— Трупы, — пятясь к двери, догадались 'попутчики'.
— Сейчас развеется, — лаконично заверил Гру и счел нужным пояснить: — Месяцев десять как. Застоялось.
— Да ты откуда знаешь? — удивился сержант.
— Вы ему, товарищи, в этом вопросе верьте, — сказала Катрин. — Этот молодой человек в трупах разбирается.
Сопляк, надо отдать ему должное, протестовать не стал.
Шпионка полезла к дыре, бойцы стали возражать, выражая неочевидную джентльменскую готовность первыми проверить смрадную щель.
— Вы уж передохните, я визуально оценю, цеплять ничего не стану, — пообещала Катрин.
Подтягиваться к вонючей дыре оказалось еще тем удовольствием, — кладка ощутимо качалась. Гру подал снизу фонарь...
Сначала Катрин разглядела стоптанную подметку башмака, потом сгнившую волосяную массу, потом ящики — много. Впихнуты в два слоя практически под потолком, маркировка: двуглавые орлы, вес, надписи вполне доступные пониманию.
— Аммонал, — доложила шпионка. — По полпуда укупорки, всего под полутонну выйдет.
— Дайте-ка, мы глянем, товарищ, э... — бойцы застеснялись, не зная, как можно именовать секретного агента в присутствии непонятного 'студента'.
— Я вообще глуховатый и сроду ничего не помню, — ехидно сообщил Гру. — Но инструмент у меня с собой есть...
Провода обрезали, ящики извлекли без особого труда — смрад разложения действительно поутих. Собственно, трупов оказалось два, но как отмечается в протоколах 'высокая степень скелетирования' уже наступила.
— Это ж получается, девицы-смолянки наверху еще вовсю фланировали, а мертвецы уже тут лежали, — вздохнул прапор, как оказалось, не чуждый романтики.
Оставив бойцов загружать взрывчатку на подогнанную машину, шпионки и сынуля с сумкой инструментов, пошли внутрь. В Смольном намечался некоторый сдвиг в сторону упорядоченности и наведения дисциплины, чему немало посодействовали усилия руководителя 'Общего орготдела', настоявшего на незамедлительном назначении на должность ответственного коменданта некоего товарища Малькова[2]. На пропускном посту порывов стребовать документы и позубоскалить больше не наблюдалось, наоборот, часовые пытались сделать винтовками 'на караул', держа равнение на несравненную тов. Островитянскую. Надо думать, слух о благополучном разминировании Смольного уже прокатился по штабу, и слава, как обычно, настигла самую причастную и героическую личность.
Демократичная начальница 'Общего орготдела' миролюбиво пригрозила часовым в смысле 'вы эти старорежимные ухватки бросьте!', и шпионки прошли к лестнице.
— Засаду в подвале, как я понимаю, оставлять бессмысленно, — проворчала Катрин. — Уж полгорода знает, что 'обошлось'.
— Люди у нас есть, оставим засаду, чего не оставить, — пробормотала товарищ оборотень. — Кстати, о засадах. Как-то не было момента сказать: тебя Пришлые лично знают, полные приметы имеют. Инженеришка именно в тебя из тарахтелки построчить вздумал. Награда обещана. Не густо, конечно, но все ж имеешь право гордиться. Да, и связник у этой группы, где твой литератор обожаемый, довольно приметный. Беспалый — на обеих руках большие пальцы подчистую того — будто краб-кругляк скусил.
Катрин остановилась так резко, что немедля получила инструментальной сумкой под корму.
— Извиняюсь, я не нарочно, — заверил не успевший тормознуть Гру.
— Неуч ты и деревенщина, — горестно сказала сыну Лоуд. — Заявился в культурный город, в самый штаб, можно сказать центр величайшего события века, а ведешь себя...
— Хорош ерничать,— попросила Катрин. — Что, у того связника и акцент имеется?
— А как же. Не акцент, конечно, но характерность говора, присущая языковому образованию, именуемому 'суржик' и нам с тобой отлично знакомая, — подтвердила образованная оборотень. — Надо думать, знакомец, а?
— Быть этого не может! Его убили. У меня абсолютно верные сведения, — Катрин осеклась. После паузы высказалась уже в ином тоне. Нецензурном.
— Во, эк темпераментно, — ухмыльнулась Лоуд. — Ты мне скромного ребенка смущаешь своей лексикой.
— Знать бы раньше, можно было просчитать их действия, — скрипнула зубами шпионка. — Чего я мудрила?! Еще при первой встрече — пулю в затылок и все.
— Я всегда говорила: бесхвостые бандерлоги еще хуже хвостатых, — напомнила оборотень. — Ну, не огорчайся. По-крайней мере, мы точно знаем, кого ищем. Проделаешь работу над ошибками.
Она отперла дверь 'Общего орготдела' и протянула ключи Гру:
— Располагайся, осваивайся. Не безобразничай. Сортир в конце коридора.
— Слушайте, а это не перебор? — поинтересовалась Катрин. — Гру здесь никого не знает, к тому же...
— Вот и познакомится, осмотрится. Пропустить такое историческое событие никак нельзя! Кроме того, кое-что он все же знает, баловаться не будет.
— Я, маманя, вас знаю, — заверил юнец. — Мне хватает по самый планширь и даже выше.
Он прошел к столу, поставил сумку и начал деловито проверять телефонный аппарат.
— Все же гложут сомнения, — сумрачно призналась Катрин.
— У тебя к мальчику предубеждение, — обиделась оборотень.
— У меня предубеждения четко направленного характера. Давай о свадьбе сейчас не будем, в конце концов, у Китти своя мать имеется, мой голос не решающий...
— Вот именно! А ты все про свадьбу, да про свадьбу. Время ли нынче ваше ретроградное долинное мещанство проявлять?! У нас Федя газы вывозит, штабс в Зимнем, мы с тобой сейчас срочно отбываем, а кто на связи останется? Нельзя же отдел без присмотра бросать, нам такое безобразие живо на вид поставят. Вот Гру на телефоне посидит, не развалится.
— Ну, — меланхолично откликнулся новоиспеченный телефонист и принялся прибирать на столе.
— Собственно, а куда мы едем? — поинтересовалась Катрин.
— Как куда?! Я же говорю — они — Пришлые, с хитрыми планами, каверзами и повышенным коварством. Ты об Ильиче думаешь?! Он же на острие удара, они его координаты знают. Бери оба пистоля и погнали.
— Но они могли Ленина раньше убрать, — возразила Катрин, пряча под жакет второй маузер.
— Ты его попробуй, поймай, если 'раньше'. Точных сведений по перемещению вождя практически нет. Полагаю, они его на совещании у Калинина пытались перехватить и ликвидировать, но не срослось. А теперь однозначная точка рандеву: 'около 20:00 Владимир Ильич оставил записку 'Ушел туда, куда Вы не хотели, чтобы я уходил' и покинул свою последнюю конспиративную квартиру на Сердобольской', — товарищ Островитянская глянула на часики. — Поехали-поехали, вдруг они на Сердобольскую раньше графика вздумают заявиться. И выйдет такое позорное пятно на моей репутации, что хоть на Лагуну не возвращайся.
Шпионки поспешно спустились к машине.
— Куда? — спросил неизменно готовый к подвигам Колька.
— На Сердобольскую. Нас высадишь на ходу и обратно, чтоб не отсвечивал. Там опасно.
— А когда вы мне револьвер выдадите? — поинтересовался шофер, нажимая на газ.
— Куда тебе револьвер? — застонала, вжимаясь в сиденье, Катрин. — Ты и так в Питере самый опасный человек.
Впрочем, до места домчались благополучно. Шпионки спрыгнули в темном, бесфонарном месте, 'лорин', взрыкнул, прибавил хода и сгинул во тьме.
— Вон он дом номер один, четвертый этаж, направо. А вон водосточная труба, которую Ильич за запасной выход считал, — указала оборотень.
— Да, рисково. А ты что, бывала тут?
— Условно говоря, вчера заскакивала. Занесла скарских лимонов к чаю, познакомилась еще раз, проверила обстановку.
Задавать уточняющие вопросы было довольно бессмысленно — когда ход событий ускорялся, Лоуд действовала с присущей ей решительностью и воистину гениальной профессорской алогичностью. Безумный земноводный профессор-марксист — мечта Голливуда.
На лестнице Катрин все же спросила:
— Отчего ты тогда вождя не предупредила заранее? Сменил бы конспиративную квартиру, мы бы высунув языки не бегали...
— Ты прямо как ребенок, — с некоторым раздражением высказала оборотень. — Он бы ушел, а после мы бы вообще концов не нашли. Как можно контролировать ситуацию, когда не знаешь, что и где происходит? Его вообще в Смольный пускать нельзя. Взрывчатку мы выковыряли, но возможны и иные сюрпризы. Пришлым точно известно, что пришел он в штаб революции 'около 22 часов'. Осознают, что с газово-вышибным взрывом не вышло, отчаятся. Подойдут, да в печень браунинг разрядят. Нет, так дело не пойдет. Слушай, а как ты вообще к Ильичу относишься?
— Ты же знаешь. С одной стороны я звездочку с его изображением на груди носила, и это были не худшие мои детские годы. С другой стороны...
— Экая ты многосторонняя, Светлоледя. Но насчет октябрятского детства, это да, тут я завидую. Вот куда угодно могу попасть, но опытное, пожившее, земноводное, грызущее ручку за школьной партой, это уж абсолютный нонсенс. Не видать мне счастливых детских годов, не кричать 'всегда готов!', не дудеть радостно в горн на совете отряда, — вздохнула профессор. — Заходим!
Условный стук, после паузы дверь открылась...
— Здравствуйте. Владимир Ильич! — сказала Лоуд, обретшая строгий вид и круглые очки на носу. — Сопровождение скоро будет, а пока мы заскочили, обстановку глянуть. Это вот товарищ Мезина — очень опытный связник. У меня на подхвате работает.
Конечно, товарищ Ленин оказался совершенно не таким как в книжках и кино — бритый, безбородый, в густоволосом парике, определенно нервничающий, порывающийся идти в штаб немедленно. Но все-таки это был он, просто еще не решивший замереть вечным профилем на штампованном алюминии значков, глянцевых грамот и алых вымпелов победителей соцсоревнований. О пулеметчиках в городе и обстановке, он, кстати, был осведомлен исчерпывающе. А пожимая руку, глянул на незнакомую визитершу жизненно — с нормальным интересом.
Товарищ Островитянская извлекла кулек с лимонными пряниками, и они с вождем пошли пить чай в гостиную и дожидаться охраны. Катрин была направлена в маленькую комнатку на 'отдохнуть'. Мять хозяйскую кровать показалось делом невоспитанным, шпионка прилегла на скрипучий диванчик, явно не рассчитанный на рослых 'опытных связников'. Катрин сунула под блекло вышитую подушечку один из маузеров и закрыла глаза.
Из гостиной доносились приглушенный разговор — Ленин действительно чуть картавил, но говорил очень четко и ясно. Возможно, в этом голосе и скрывалась тайна обаяния вождя мирового пролетариата? Чуть покачивался желтый свет абажура, едва попадающий в неплотно прикрытую дверь, сквозь оконное стекло донесся далекий винтовочный выстрел. В гостиной говорили о ликвидации безграмотности. Катрин подумала, что жизнь довольно странная штука и задремала.
Тронули за плечо и тут же предупредили:
— Но-но, не надо стволом в живот начальнице отдела тыкать — это явное нарушение субординации. Ты, Светлоледя, похоже, стареешь — ночку не поспала, и все, сопит она в две дырочки, как будто дел у нас нет.
— А что надо? — просипела Катрин, приглаживая волосы.
— 'Что-что'... решать надо. Пошли.
Ленин спал, уткнувшись лбом в сложенные на столе руки. Парик чуть съехал, открыв шею.
— И как это понимать? — поинтересовалась спросонок туго соображающая шпионка.
Напарница подала ополовиненный стакан с чаем:
— Взбодрись, это мой, из другого стакана хлебать не надо. А что тут понимать? Рисковать жизнью вождя мы не имеем права, а укротить его энергию и жажду жизнедеятельности можно только медикаментозными средствами. Снадобье хорошее, проверенное. Теперь вопрос, куда девать Ильича?
— А раньше ты подумать не могла?
— Товарищ Мезина, ты не тупи, допей чай и приди в себя. Конечно, я подумала. Можно в квартиру ниже, а можно в квартиру напротив. Туда ближе, зато обстановка бордельная. Ильичу там будет неудобно.
— А хозяева? Им будет удобно?
— Хозяев нету. Они срочно отбыли из Питера. Не волнуйся, деньгами я их снабдила. Ну и объяснила, что дело серьезное.
— Это как ты объяснила?
— Вот что ты до мелочей докапываешься?! Шашку я им показала. Или рапиру. Путаюсь я в вашей классификации. Если сильно интересуешься, могу и тебе показать.
— Не надо, — Катрин допила чай, выковыряла из стакана кружок лимона, сунула в рот. — Хорошо, надо переносить.
— Так беремся!
В коридоре выяснилось, что вождь тяжел.
— Странно, — прокряхтела оборотень. — Не такой уж он габаритный.
— Гений, они вообще на вес золота, что и сказывается, — предположила Катрин.
— Не остри! Мне и так кажется, что преступление перед историей вершим. Со мной такая мнительность, кстати, крайне редко случается. Несем в соседнюю квартиру, а то на ступеньках еще уроним. Что будет непростительно!
На тускло освещенной лестничной клетке оборотень, придерживая ноги вождя, отыскала в своих многочисленных карманах связку ключей и отперла противоположную дверь. Пахло оттуда действительно духами и пудрой.
— Прямо и направо. Там кабинет, все же поприличнее.
Ильича уложили на софу, Лоуд нашарила выключатель настольной лампы.
— Это что, нарочно? — спросила Катрин, глядя на мягкий свет под зеленым абажуром.
— Мода, и ничего более, — оборотень укрыла спящего пледом. Вождь повернулся на бок, отчетливо пробормотал 'это шаг вперед, потому что революцию делают не лица, а партии[3]' и уютно засопел.
— И во сне работает, — вздохнула Лоуд. — Вот честно, меня раздирают противоречия. С одной стороны, мы творим непростительные антиисторические глупости, с другой стороны вдруг его какой снайпер у Смольного встретит? Или мина в кабинете? От этих шмондюков всего можно ожидать. Что для истории более ценно: личное присутствие Ильича или его безопасность?
— Да чего там, пусть отдохнет. Ему еще работать и работать. Да и тебе, в смысле нам, не будет мешать историю... рихтовать.
— Что ж, верно. Когда-то нужно и на себя ответственность брать, — признала товарищ Островитянская. — Пошли.
— Слушай, а если явятся 'временные' по наводке и начнут соседние квартиры обыскивать?
— Хорошо же если придут. Ты их на лестнице положишь. Бах-бах-бах, а-а! Бах-бах-бух! Ты бомбы с собой взяла?
— Нет. А с какой стати у тебя вдруг такая тяга к пиротехнике и огневым контактам?
— Шучу. Если придут в ближайшее время, то план будет несколько иной, — Лоуд глянула на часики. — Если, конечно, успеем провернуть операцию за пару часов. Я как раз хотела тебе рассказать...
Специализированный чай Катрин вылила в раковину, тщательно помыла стакан. Налила себе в другой, уже остывший. Зато пряники были хороши — напарница не поленилась, принесла свежайших глорских.
— Идут! — высунулась из коридора репетировавшая перед зеркалом Лоуд. — Не волнуйся, сестру милосердия они вряд ли тронут. Разве что лапнет кто ненароком.
