Гривар

— Что гудит башка? — усмехнулся я, глядя на бешено вращающего глазами Брама, пытающегося содрать шлем с головы. — Это потому что пустая!

— Зачем вы так со мной, учитель?

— О, гляди-ка, сработало! — а я, выходит, учитель.

Ага, прямо-таки сенсей!

— Ага, учитель…

— Кира, хвост оторву! — перебил я её, пригрозив пальцем.

— Чего сразу хвост? — покосилась она на Ошку. — Было бы что отрывать…

— Я найду, — пообещал я. — Приведи лучше аборигена.

— А если он не пойдёт? — а то она не знает, что делать в таких случаях.

— Кира!

— Иду-иду, тиран, — последнее она произнесла совсем тихо на минимально достаточной, чтобы я услышал, громкости.

— Теперь ты! — мой палец упёрся в грудь Брама, — Что вы имеете мне сказать? Что расскажешь? — добавил я уже на арги.

— Я?!

— Нет, Пушкин? — русский ему ещё закинуть что ли?

А то ничего не понимает:

— Кто такой пуш-кин?

Нет, придётся всё-таки закинуть…

— Стой на месте! — стоило мне только взглянуть на шлем, как Брам дёрнулся в сторону, едва не опрокинув установку. — Подними лапу, другую, третью, четвёртую! — теперь, когда он меня понимает, можно и повеселиться. — Чирикни!

— Учитель, зачем вы надо мной издеваетесь? — Брам поначалу пытался выполнять мои указания, но потом до него дошла истина.

— Для укрепления духа! — выдал я. — Уйди от установки, если не хочешь русский учить.

— Русский?

— Ещё один язык, — пояснил я, — могу им не ограничиваться: гроранский, татанский…

— Не надо!

— Перебивать учителя не вежливо! — попенял я ему, но согласился: — Не хочешь, не будем, — как-никак Кира уже следующего подопытного кролика несёт, несмотря на его сопротивление. — Ставь сюда!

Подопытный абориген перекочевал из цепких лап Киры в не менее цепкие мои, после чего на его голове был закреплён шлем-приёмник. Очередной сеанс экспресс-обучения для меня, как сервера, прошёл совершенно незаметно, благо привык уже. А вот аборигену поплохело…

— Ты настройки не перепутал?

— Какие настройки? — потряс я хвостатого. — Всё по дефолту, сейчас ребутну, — влепил я ему пощёчину, — и всё заработает, — ещё одну. — Ожил! — глаза аборигена раскрылись, правда, взгляд пока затуманенный.

Может, ещё разок?

— Лапу сломаю! — гляди-ка, заговорил!

— Да?! — усмехнувшись, ответил я.

— Попытаюсь… — ну да, я сомневаюсь, что он не видел меня на арене, но хоть назад не сдаёт, а вот тему меняет: — Ты меня понимаешь?!

— Представь себе! Ещё бы мне тебя не понять, если ты говоришь на моём языке?

— На твоём? — спросил он, а потом сам же и ответил: — да, на твоём. Я знаю твой язык! Я знаю твой язык!

— Два раза можно было не повторять, — пожал я плечами и принялся разбирать установку.

В первую очередь надо снять с него шлем, а то аж прыгает от радости, того и гляди оптоволокно порвёт. Мне не жалко — не моё — но вдруг ещё раз применять придётся?

— А ты знаешь мой язык?

— Нет, — ответил я, — ты просто не знаешь, как его передавать, да и установка работает в одну сторону.

— Но как ты понял, что я сказал то же самое, что и на твоём языке? — он дурак или притворяется?

— Наверное, потому, что ты сказал это на моём языке, — пожал я плечами, — скажи на своём.

— Легкокрылый летун летит легко, — класс, философия пошла.

— Я жду!

— Я сказал: легкокрылый летун летит легко.

— Я уже слышал это.

— Это значит…

— Легкокрылый летун летит легко, — перебил я его, — я это уже слышал. Ты что свой язык забыл?

— Я не… ДА! — внезапно ужаснулся он. — Я забыл свой язык!

Осознав произошедшее, абориген рванулся прочь, опрокинув пару раскуроченных приборов, врезался в станок, второй и вылетел в коридор, оглашая всё доступное пространство криком.

— Вот что я сделал не так? — дотянулся я мыслью до Труса.

— Попытался затолкать обширный том в маленькую шкатулку кувалдой, — очень доходчиво. Спасибо!

— Шкатулка цела, — возразил я, — и даже книга поместилась!

— Но закрыла остальное содержимое.

Замечательно! И как её оттуда доставать?

— Боги в помощь…

— Тьфу, — не сдержался я, — вы в них верите? Я нет. И арги нет! В нашем языке и слова-то такого не предусмотрено… — Точно! — Хвостатый, иди сюда! Кира, принеси его!

Ой, не надо на меня так смотреть! Прямо-таки «я тебя сейчас с потрохами сожру»! Я и сам могу сходить…

— Я забыл свой язык! — вновь донеслось поблизости.

— Не велика беда, — перехватил я, завершившего круг почёта аборигена. — А ну, стой, не то клыки вырву! И хвост в узел завяжу!

— Стою, — гляди-ка, последнее подействовало. — Как я буду с остальными общаться?

— Да легко, просто прогоним всех через эту машину, и вы все будете говорить на одном языке!

— Нет, — закивал он, — Стая должны говорить на Язык! — живые существа тоже могут в машинный перевод, как я смотрю.

— Обратись, — вот нет у нас слова «помолись».

— К кому?

— А вы не верите в какое-нибудь всемогущее невидимое существо, сидящее где-нибудь на облаке, и всё такое?

— Ты про Великого Охотника Ортакса?

— Может быть… — чуть плечами не пожал.

Хорошо, остановился, а то чёрт его знает, что оно у них значит.

— Ортакса вордсе, — кажись, заработало, пошла тарабар… молитва.

Вот уж не подумал бы, что от религиозности может быть какая-то польза. Да сколько можно? Он тут литургию полную отстоять собрался? А нет, замолк.

— Закончил? Ну-ка, повтори про своего летуна.

В ответ раздалась неизвестная тарабарщина, свидетельствующая о том, что мозги хвостатого немного прояснились. Теперь можно и задачу ему выдать:

— Вот и иди к нашим летунам, — хорошо, что Тайрос знает и арги и старотатанский, — и во всём их слушайся! Делай всё, что они скажут!

— Но!

— Никаких «но»!

— Но тебе не интересно, что происходило до этого?

— Какие-то ваши традиции, которые требует испытаний перед разговором?

— Да… — испортил я ему экскурс, и что? — я пойду?

— Иди-иди, — а я отдохну.

Мечты…

Мало мне было двух суток непрерывной сборки единственного в своём роде прототипа из говна, палок и меня в качестве сервера, так ещё и всякие любопытные пристают:

— Учитель?

— Чего тебе, герой-любовник?

— Что? — вы посмотрите в эти невинные глаза!

— А кто Марту йиффнул? Пушкин?

— Но она же сама хотела!

— Это она сказала? Но ты ж тогда ничего не понимал!

— Но она же… делала… хотела… — здоровый лоб, больше меня, а стесняется!

— Верёвки она из тебя вить хотела, а ты — молодец! Не поддался! Хвалю!

— Аааа?

Ой, кажется, я Брама сломал… Ну, хоть глупых вопросов больше не будет.

Мечты…

— Учитель?

— Да, мой юный падаван?

— А научи меня…

— Чему? — мне каждое слово из него клещами вытягивать? — И почему ты решил, что я твой учитель?

— Ты не убил меня, хоть и мог, и моя жизнь принадлежит тебе! Но и рабом ты меня не сделал, а значит, я — твой ученик! Научи меня… как ты расправился с теми ящерами.

— Я был быстрее их, — пожал я плечами и продолжил, предвосхищая вопросы: — Я был быстрее, потому что лучше контролирую собственный организм, а это уже видовое! Вот ты можешь затормозить работу одних органов, форсировать другие? Устроить выброс адреналина, когда он нужен?

Кстати, любопытно. Хоть Трус и говорил, что к разумности арги татаны свою когтистую лапу не прикладывали, остаётся один момент, который он не может — или не хочет — объяснить. А именно, как, чёрт возьми, на множестве разных планет, у даже внешне непохожих существ, подозрительно схожи внутренние органы? Да что там органы, если у арги, рари, людей, гроранцев, татан, лайонайлей и многих других один набор гормонов: адреналин и норадреналин, серотонин, дофамин и прочие. Сделали татаны галактический, блин, миксер.

— И я не могу этому научиться?

— Не знаю, — ответил я. — Но азам тебя Кира может подучить, ведь правда?

— Да запросто! — от её улыбочки бедняга Брам чуть не сел, где стоял.

— Ну, и замечательно! Развлекайтесь! — а я спать пошёл.

Глава 23

Отдохнуть, свалив всю ответственность на Труса, не вышло — кто бы сомневался! — вместо этого пришлось заниматься насущными делами. Нет, все необходимые материалы, а их надо было не так уж и много, у роксов имелись. А вот «топливо» — всё те же энергетические кристаллы — нет. Но его можно было найти! На поверхности планеты…

Мы же сейчас, как выяснилось, находились на очень большой космической станции, планета же… Роксы оказались очень воинственны, что, впрочем, уже можно было понять по тому, как они всех приняли, и сожгли свою планету во время своих вечных межклановых войн. Конечно, планета не опустела совсем, каждый клан содержал на поверхности свою базу и несколько форпостов, в одном из которых и содержались заветные кристаллы. Откуда роксы, принявшие нас знают, что они там есть? Всё просто — этот форпост когда-то принадлежал им. Вот они и решили нашими лапами вернуть форпост обратно, а все бои до этого были своеобразным «отборочным туром» с почётной должностью пушечного мяса в качестве призу. Ну, и ещё со слабыми они и разговаривать не стали бы.

Вопрос же «почему кристаллы просто не украсть?» чуть не сломал полиглоту поневоле мозг. Как оказалось, в словаре роксов для обозначения неправомочного отъёма собственности существовало лишь одно слова, ближайшим значением которого можно было считать «отжать», причём не в контексте стиральной машины. Я же собирался кристаллы именно украсть, благо охранные системы здесь отсутствовали как класс, правда, имелись системы сторожевые. Роксы всё же хищники и охотой из засады не брезгуют. Но на моей стороне такой мастер проникновения на защищённые объекты, как Тайрос. Ну, и в том, что в рейде на поверхность я беру её, важную роль сыграло моё желание подложить свинью организатором турнира. Какую свинью? Ну, кто бывал на объектах после Тайрос, тот поймёт.

Пока мы готовились к акции, собирая вновь почти утраченный арсенал спецсредств и инструментов, Кира добросовестно исполняла обязанности учителя, гоняя Брама по полной программе, Куга обеспечивала моральную поддержку вновь захандрившей Ошке, а Трус приходил в себя. Раз уж мне пришлось забрать его словарь-разговорник, пришлось обучать языку самого Труса, но тому, несмотря на его ментальные способности, очень тяжело далось экспресс-обучения, и теперь бедняга маялся головой. Свободной оставалась только Марта, но почти сразу после расселения нас в «шикарных» апартаментах она куда-то исчезла. Видимо, решила попробовать вернуть утраченные навыки, потренировавшись на кошках.

В общем, набор инструментов пополнен и существенно расширен, часть электроники реанимирована — на разбирательство с местным уйдёт слишком много времени — боевые скафандры получены, и даже удалось разобраться с минимально необходимым функционалом. В принципе, очень похоже на наши бронекостюмы — при таком развитии активных наноматериалов не удивительно — только без ментального управления, зато с толстыми, но лёгкими керамическими пластинами. Оружие есть — скорострельная рельса и плазменный резак, он же пистолет для очень близкого боя. А ещё меч! Два! Почти как наши абордажные клинки, которые являются почти полными копиями земного бастарда. Согласно планам форпоста, там особо не помашешь, так что я взял ещё большой нож. Но план у меня был немного другой.

— Выходим! — от разглядывания новинок меня отвлёк голос Тайрос, завершившей изучение органов управления челнока.

Подобрав сумку с боеприпасом, закинул её в челнок и забрался внутрь сам, устраиваясь на месте второго пилота. Челнок нам выделили совсем небольшой — у нас бы он считался грузовым флаером — и особыми лётными качествами не выделялся, а оружия и вовсе не имел. Но — и это радует — роксы всё же сделали выводы из своего поведения и волевым совместным решением объявили запрет на все военные действия не на поверхности планеты. Не большее их, к сожалению не хватило. И, да! Это не значит, что мы можем нагло сесть прямо на посадочную площадку форпоста, ибо к поверхности планеты приравнивается и первый километр — примерно — над ней.

Татанка герметизировала челнок и подала сигнал диспетчеру о готовности, в тот же миг заработали насосы откачки воздуха, а после стена станции растаяла, зацепы втянулись внутрь ниш, выпуская угловатый утюгоподобный челнок на свободу. Легко толкнув джойстик, Тайрос дала первый импульс кораблю маневровыми двигателями, а потом, стоило чуть отплыть от круглой гладкой станции, резко выжала их до упора.

— Мы никуда не торопимся, по крайней мере, не настолько! — ускорение чувствовалось даже сквозь гравикомпенсаторы, а экраны челнока мигом запестрели сообщениями: — Что там написано?

Зачем, спрашивается, так дёргать? Я местную Звезду Смерти рассмотреть толком не успел.

— Не знаю, — пожала ящерица плечами. — Какая разница?

— Не хотелось бы сгореть в атмосфере… — каких бы то ни было щитов челнок не имел.

— Летать боишься? — усмехнулась она.

— Сгореть! — протуберанцы на носовых бронестёклах челнока давали понять, что мои опасения вполне обоснованы.

— Да ладно тебе, всё норма… — сигнал тревоги не дал ей закончить фразу, — почти.

К счастью, сигнала тревоги и моего взгляда хватило, чтобы Тайрос перестала лихачить, и нагрев корпуса прекратился. А, достигнув облаков, и вовсе охладился, разметав вокруг себя клубы пара, после чего вывалился из тумана, и нашему взору предстала поверхность планеты. Ну, не «лунный ландшафт», но близко… очень близко.

Земля под нами была основательно перепахана, пожжёна и перекопана. С высоты драконьего полёта можно было разглядеть пару зелёных пятен — лесов. Крупных скоплений живности не наблюдалось, а мелкие, если они есть, отсюда не видно.

— Нерадостная картина… — полностью солидарен.

— А ты ожидала увидеть райские кущи?

— Нет, но хотя бы как на Татанирве…

— Каком? — усмехнулся я. — В последнее время их стало многовато. На одном, согласен, и вправду, лучше, а вот на другом обитает слишком много народу!

— Да ну…

— Хватит болтать! — не дал я ей закончить фразу. — Сажай калошу, затем «пришёл, увидел и упёр», и мы сваливаем из этого гостеприимного места!

— Нет в тебе духа приключений, — посетовала Тайрос и, на миг оторвавшись от безрадостного пейзажа, посмотрела мне в глаза, — совсем нет!

— Да эти приключения уже поперёк горла мне! Хватит! Хорошего понемножку! — а вот дерьма полной ложкой. — Я уже на людей бросаюсь с этими приключениями!

— Да, я заметила, — пробормотала татанка, втыкая корабль в лесной массив, точнее, в жиденький такой массивчик.

Выскочив из челнока, для порядка оббежал вокруг, проверяя на наличие комитета по встрече, после чего вновь вернулся к летательному аппарату, забирая сумки с инструментом и боезапасом. Подождал, пока экипируется татанка, после чего потрусил в сторону бетонного куба форпоста.