Легенда о Вращающемся Замке

Когда битва закончилась и обе потрепанные армии разошлись в разные стороны зализывать свои раны, привлеченная непонятным любопытством девушка вышла на ратное поле. Словно стервятник в поисках добычи. Закат пылал за ее спиной. Она шла медленно, будто во сне. Вглядывалась в лица убитых. Лорды и рыцари, и простые воины — все они нашли тут общий исход. Их происхождения и титулы больше не имели никакого значения, и все эти люди в последний свой час стали промеж собой равны. Кэран шла и смотрела в лица.

А потом она увидала его. Умирающий, почти умерший, но пока все же еще не совсем мертвый. Статный мужчина в белых доспехах, с волосами светлыми, будто свежий снег. С лицом, залитым кровью. Он лежал неподвижно, глядя в багровеющее небо, и хрипло, тяжело дышал. Волшебница склонилась над ним, скрытая своей колдовской вуалью — но мужчина вдруг шевельнулся и посмотрел в упор, как если бы он отчетливо увидал Кэран. Это было странно. Ведь она знала, что простой смертный не смог бы ее увидеть.

Вынырнув из тени, волшебница склонилась над раненым воином и провела ладонью по его лицу. Мужчина что-то неразборчиво пробормотал. Кэран так и не поняла, что.

На всякий случай она прибегла к чарам. Сделала так, чтобы лежавший рядом убитый солдат выглядел двойником найденного ей живого. На случай, если эринландцы скоро вернутся и станут искать товарища. Некое чутье подсказывало, что он может оказаться важен им и на его поиски пришлют людей, как оно в действительности и случилось.

Очень сложно оказалось дотащить этого воина до своего дома. Даже помогая себе магией — сложно. Это ведь только в сказках волшебники всесильны. Еще сложнее было удержать в тяжелораненом рыцаре его меркнущую, сквозь пальцы вытекающую жизнь. Кэран не была особенно искусным целителем — но в этот раз постаралась применить все, что умела. Вспомнить любые заклятия, отыскать любые лечебные средства. По капле, по вдоху она обратно вдыхала в своего гостя его угасавшую жизнь. Очень медленно, неохотно, беловолосый рыцарь отступал от едва не пересеченной им последней черты.

Когда мужчина смог говорить, Кэран узнала его имя. Гилмор Фэринтайн. Потомок высоких фэйри. Наследник того самого древнего колдуна, бок о боком с которым легендарная Катриона Кэйвен, первая Повелительница чар, приняла свой решающий бой.

От потомка Фэринтайнов Кэран не видела смысла таиться. Она легко рассказала ему все о себе. Назвала свое имя. Поведала свою историю. Показала основы магии, которой владела. Гилмор был удивлен, для него это было, все равно что попасть в старинную сказку. Тем не менее, он поверил. Сложно не поверить в могущество магии, когда эта магия смогла уберечь тебя от смерти. Благодарный девушке за чудесное спасение, Гилмор в свою очередь щедро делился подробностями своей жизни. Рассказывал о блистательном эринландском дворе, при котором занимал одно из самых влиятельных мест. О короле, которому служил и за которым пошел в оказавшийся безнадежным поход. О городах и странах, которые видел, о прежних битвах, в которых принимал участие. Рассказы Гилмора так же занимали и будоражили юную волшебницу, как его самого ошеломляла магия, которой она владела. Иной раз заслушавшись, Кэран с иссушающей безнадежностью думала, что до скончания века будет заключена в окружавшую ее сумрачную могилу, пока настоящая, подлинная жизнь проходит где-то там, за околицей. Гилмор Фэринтайн знал о жизни почти все и охотно делился своим знанием.

Сложно было сказать, когда именно это случилось. Когда их пальцы, на миг соприкоснувшись почти случайно, вдруг сжались, сплетаясь воедино. Когда объятия сделались крепкими, а поцелуи жаркими. Когда одежды были отброшены прочь. Кэран запомнился огонь, разгоревшийся в сердце и готовый сжечь ее без остатка. Чужие прикосновения к ее коже. Неистовство и безумие. Она готова была отдать себя всю.

Лежа потом в ночи рядом с обессилено уснувшим Гилмором, волшебница не могла отрешиться, однако, от оказавшихся неожиданно гнетущими размышлений. Значит, это и есть та судьба, к которой готовила ее мать? Родить ребенка от этого человека, и всем втроем провести жизнь, будучи запертыми в стылую каменную клеть, пока неумолимое время наконец окончательно не сотрет древнее имя Повелителей чар со своих скрижалей? Одна мысль о подобной участи вызывала у девушки глухое отчаяние.

Тогда у нее и родился этот безумный план. Гилмор ведь все время говорил, как жаждет вернуться домой, когда силы полностью вернутся к нему. Он был порядком зол на короля, уведшего его в этот оказавшийся неудачным поход, и на брата, с которым перед последним боем поссорился. Этой злостью можно было воспользоваться. Этот самый король, о котором все твердил без остановки с почти детской обидой ее светловолосый рыцарь, и сам происходил из дома Фэринтайнов, и правил во Вращающемся Замке. В Каэр Сиди, древней цитадели, где воедино сплетались незримые нити, удерживавшие в равновесии планету. Вокруг этого старого замка, по легенде, обращались в своем вечном безустанном ритме земля и небо — и владевший им владел бы ключами и от земли, и от небес. Казалось немыслимым, что сейчас повелителем подобного сакрального места является невежественный дикарь, не имеющий ни малейшего представления о могуществе своих предков и о силах, которыми он бы мог распоряжаться, окажись хотя бы немного умнее.

Очень сложно быть обученным магом в отказавшемся от магии мире. Ты силен — но целый мир сильнее тебя. В таком случае очень нужно встать с миром вровень. Власть над Вращающимся Замком дала бы Кэран такую возможность.

Конечно, это было очень сложно. Юная чародейка представляла себе ритуалы, потребные для осуществления подобной дерзкой задумки, но лишь в самых общих чертах. Необходимо было дождаться подходящего времени, когда мир окажется уязвим к дующим из-за черты холодным ветрам, и еще следовало принести жертву. По большому счету, требовалось пролить гекатомбы крови, дабы граница между миром смертных и миром чистой магии дрогнула, открываясь, но в первую очередь следовало лишить жизни того, кто являлся сейчас законным властителем Каэр Сиди. И сделать это полагалось в священном для Древних месте, наполненном памятью о них, запомнившем эхо их голосов.

Ближайшим таким местом оставался замок Каэр Сейнт, второй великий замок Повелителей Холмов, где навеки в гранитных гробницах упокоились их останки. Тоньше тонкого была грань миров в стенах Каэр Сейнта.

Решение созрело почти мгновенно.

Пока Гилмор спал, Кэран изучила его память, колдовством проникая в ее потаенные глубины. Подобные заклятия были вполне подвластны ей, пусть и требовали определенного приложения сил. В памяти Фэринтайна девушка нашла образ его боевого товарища, погибшего рядом с ним в тот самом финальном отчаянном сражении, когда был ранен и сам Гилмор. Она увидела образ человека по имени Гэрис Фостер. Извлекая этот образ из памяти Гилмора, Кэран наложила заклятие, придав своему рыцарю обличье его покойного собрата по оружию. Заклятие этого оказалось настолько сложным и выматывающим, что следующие три часа Кэран отхаркивалась кровью. Тем не менее, у нее получилось.

Когда Гилмор проснулся, он пришел в ярость. Накричал на нее, обозвал проклятой небом ведьмой и еще по-всякому. Угрожал мечом, требуя вернуть себе свое подлинное лицо. Кэран осталась непреклонна и к мольбам, и к угрозам. Со спокойной решимостью она объяснила, что наложила на Фэринтайна подобные чары, так как того требовал задуманный ею план.

— Исполнение этого плана, — сказала Кэран Кэйвен Гилмору Фэринтайну, — поможет тебе отомстить предавшим тебя родичам и вновь занять при дворе в Таэрверне причитающееся тебе место. Просто доверься мне, мой рыцарь. Пожалуйста, доверься. Я все объясню тебе в подробностях, но позже. То, что я сделала с тобой — это всего лишь временная, вынужденная мера. Ты должен вернуться домой никем не узнанный. Это единственный способ выполнить то поручение, которое я тебе дам.

Невзирая на все свои возражения, Гилмор признал в итоге ее правоту. Ведь Кэран уверила его, что таким образом он не только вернет себе все, что утратил, но и обретет также нечто иное, куда большее. Получивший обличье покойного Гэриса Фостера, Гилмор Фэринтайн отправился в эринландскую столицу. С собой Кэран дала ему зачарованный кинжал, испокон веку передававшийся в ее роду. С помощью этого артефакта Гилмор мог бы призвать ее в любое место, где находился сам, отворив ворота в пространстве. Кэран знала, что наиболее могущественные древние маги могли мгновенно перемещаться на огромные расстояния, используя лишь свою собственную Силу, но такого могущества у нее не было. Пока не было. Хотя времени оставалось немного, перед его отъездом Кэран также успела преподать Гилмору самые основы плетения чар — рассудив, что, возможно, это поспособствует успеху его миссии. Фэринтайн оказался способным учеником — к тому располагала его наследственность. У другого ушло бы годы изучить то, чем он овладел за месяц.

В Таэрверне Гилмору сопутствовал успех. Так никем и не опознанный, он победил на турнире собственного младшего брата, считавшегося одним из самых искусных воинов в королевстве, и поступил в королевскую гвардию. Используя данный ему кинжал, старший Фэринтайн призвал Кэран во Вращающийся Замок, открыв туда краткосрочные путевые ворота. Величие Каэр Сиди ошеломило юную чародейку. В каждом камне его жила древняя мощь. Тем сильнее оказалось желание этой мощью обладать.

Набравшись решимости, стараясь выглядеть искушенной в подобных вопросах и абсолютно уверенной в себе, Кэран изложила Гилмору тот самый свой план, в возможности осуществить который она вовсе не была столь уж однозначно уверена сама. Заманить каким-либо способом короля Хендрика в Каэр Сейнт (благо, он все равно собрался на очередную свою войну) и убить его там. В промежуток между Самайном и Йолем — в те полтора в году месяца, когда заклинания черной магии делаются как никогда эффективны. Кэран собиралась присутствовать при этом и надеялась перехватить и завязать на себя нити, позволяющие распоряжаться древними силами.

Девушка думала, что Гилмор станет ей возражать. Спорить. Пошлет ее ко всем чертям, наконец. Все же, не такое это и благородное дело — подлым обманом заманить на смерть собственного кузена.

Гилмор в самом деле поспорил. Немного. Почти для вида. А потом, скрепя сердце и грозно хмурясь, согласился.

Кэран испытала разочарование.

"Мой рыцарь оказался с каким-то неправильным душком, — подумала она мрачно. — Лучше бы он заклеймил меня мерзавкой и проклял".

Нравилось это им обоим или нет, но теперь наследника Фэринтайнов и наследницу семьи Кэйвен объединяло общее дело, которое следовало непременно исполнить. Из Таэрверна Гилмор, вместе со своим кузеном и государем, отправился на войну, а Кэран, раздобыв в городе лошадь и припасы, поехала в Каэр Сейнт. Остановилась там и стала ждать появления Фэринтайна. Гилмор явился достаточно быстро, девушка даже соскучиться не успела. Да только, притащив с собой толпу боевых товарищей и прочих приятелей, он так и не смог привести Хендрика. Король погиб — сложил голову где-то в мельтешении битвы, которую сам и затеял. Следовало, конечно, ожидать, что нечто пойдет наперекосяк. Наперекосяк пошло все.

С выражением лица, настолько невозмутимым, насколько это вообще в данной ситуации оставалось возможным, Гилмор Фэринтайн заявил ей, что привел своего собственного брата, Эдварда, на заклание заместо так невовремя упокоившегося Хендрика. И правда, чем одна древняя кровь хуже другой? План, задуманный молодой чародейкой, пугал ее саму своей хладнокровной безжалостностью — но ее любовник и верный слуга по части безжалостности далеко обошел юную леди Кэйвен.

Загвоздка заключалась в том, что для задуманного ритуала Эдвард Фэринтайн был полностью бесполезен. У него не было власти над силами Вращающегося Замка. Власть эта принадлежала лишь законному королю Эринланда, а им сейчас являлся, как старший в роду, Гилмор.

Кэран убила его. Не сказать, что с легким сердцем.

Но ей почему-то при этом подумалось, что поступает она правильно.

Гилмор Фэринтайн привел собственного родного брата на смерть. Брата, который не сделал ему ничего дурного. Одно дело — Хендрик, из-за которого Гилмор едва не погиб. Совсем другое — Эдвард.

Кэран не знала доподлинно точно, как называется чувство, ей тогда овладевшее.

Должно быть, это было отвращение.

Товарищи Гилмора попытались ей помешать. Сам его брат, и незнакомый седовласый воин в черных доспехах, и два мальчишки, один из которых оказался как-то особенно уж нахален и нагл. Очень сложно было удерживать заклинаниями их всех сразу. Силы Кэран таяли и давила усталость. Но дар и знания выручили в сложный момент, и преимущество в бою осталось в итоге на ее стороне. Своим противникам чародейка виделась ужасно могущественной, почти непобедимой.

Это льстило.

Но победа вышла немного неприятной и не принесла ей желанного результата. Гилмор лежал на холодных камнях, бездыханный и мертвый, а до могущества, которым он должен был владеть, все никак не получалось дотронуться. Может быть, место и время оказались все же неподходящими. Может быть, не хватило сил — ведь волшебницу изрядно утомил бой. Может быть, она просто в чем-то ошиблась.

Впору было испытать отчаяние. Девушка напомнила себе, что маг не имеет права на слабость. Потомок Катрионы Кэйвен, одержавшей победу в самой великой битве в истории мира, просто не может показать неуверенность перед лицом врага.

Кэран сказала спутникам Фэринтайна — "ждите меня на Йоль", и набросила на себя вуаль теней, скрывшись с их глаз. Хотелось просто сказать что-то, соответствующее драматизму момента. Хотелось уйти красиво. Она ведь в самом деле обожала красивые жесты. Ей казалось, легендарные герои Войны Пламени разговаривали именно так. Ну или как-то наподобие, по крайней мере.

Йоль — еще одна мистическая дата. Самая важная, быть может, отметина на колесе года. День зимнего солнцестояния, когда умирает старый год и рождается новый. Когда день короток, а ночь длинна. Когда тьма почти всесильна, но отступает в конечном итоге перед натиском света.

Это представлялось ей подходящим моментом. Нужно ведь было попробовать что-то сделать. Прийти на этот раз уже в сам Каэр Сиди, раз близость к древним гробницам не помогла, и попытаться еще раз. Убить для этого Эдварда Фэринтайна, если понадобится. Он ведь теперь уж точно был королем Эринланда.

Вся сложность заключалась в том, что волшебница отнюдь не желала его убивать.

Эдвард был благородным и храбрым. Перед лицом смертельной опасности вел себя бесстрашно. С Кэран разговаривал без страха и без дерзости, как равный с равной. И проявил себя не таким уж невеждой при этом — понимал кое-то в основах колдовства, пусть и самых простейших. А еще Эдвард без колебаний сражался за человека, который его предал.

Очень сложно не уважать такого врага. Еще сложнее считать его врагом.

Но ведь надо же что-то делать. Долг взывает к этому, имена предков взывают.