За Императора!

Я начал аккуратно снимать с него покореженный шлем.

— Не очень, — сказал я, с удивительной для меня самого заботой в голосе. Крови было много, но раны были поверхностными. В основном. Из одной же вытекала не кровь, а прозрачная жидкость. — Думаю, у него проломлен череп.

— Кажется, ты прав. — Она принялась умело оказывать ему первую помощь. — Лучше бы вызвать медиков.

Проклиная себя за глупость, я активировал свой вокс. Теперь, когда мы вернулись на поверхность, я мог передать сообщение Кастин. К моему удивлению, командные каналы оказались забиты переговорами, и я обернулся к Эмберли, сглотнув горькую слюну.

— Мы опоздали, — сказал я. — Похоже, война уже началась.

— Значит, нам нужно ее остановить, — отметила она очевидное, не отвлекаясь от Юргена.

В тот момент, все еще не осознавая его важность, я был просто благодарен ей за заботу о благополучии моего помощника и дивился ее неутомимому оптимизму. Если и есть человек, которому под силу в одиночку остановить войну, то это она.

Я что-то начал говорить ей, когда стена взорвалась, уничтожив остатки элегантного убранства и осыпав меня градом щебня и пылью.

— Какого черта… — начал я, шаря вокруг в поисках своего лазерного пистолета.

Мне удалось ухватить его, когда сквозь разлом ворвалась толпа народу с лазерными ружьями наперевес. За их спинами, как отстраненно заметил я, зеленел ухоженный садик, которому недолго было оставаться таким. Узнав гвардейцев, я снова выронил пистолет.

— Не двигаться! — гавкнул знакомый голос, и тут же в нем появились нотки изумления. — Комиссар? Это вы?

— На данный момент я даже в этом не уверен, — сказал я.

Кастин окинула долгим, испытующим взором меня, потом растрепанную Эмберли; перевела взгляд дальше, на распростертые тела Юргена и губернатора.

Я кивнул на своего помощника:

— Ему нужна медицинская помощь.

И тут ноги почему-то отказались держать меня.

Кастин молча выслушала наш рассказ, по крайней мере, ту его часть, которую Эмберли решила ей доверить, а я только кивал, поддакивал и между делом пытался раздобыть самую большую кружку чаю, какую только можно найти. Вы можете подумать, что это не та вещь, которую легко можно найти на поле боя, но ведь речь идет о вальхалльцах, и мне не потребовалось много времени, чтобы отыскать стрелковую команду, которая, едва отступила непосредственная угроза, принялась заваривать листья танна.

Броклау носился вокруг, как и положено хорошему заместителю командира, отряжая солдат охранять периметр и зачищать туннели под тем, что осталось от дворца. Я, как только убедился, что Юрген вне опасности и направлен к медикам, отдался возможности насладиться теплом солнца на лице и ошеломительным осознанием того, что вопреки всему снова выжил.

— Никаких сомнений, — ответила Эмберли. — Тело уже является достаточным доказательством. Грис был гибридным генокрадом и убил посла, пытаясь развязать войну. Все смерти и разрушения в городе были лишь частью этого же плана.

— Милосердный Император! — потрясенно выдохнула Кастин. — Его собственные сограждане, и он приносил их в жертву тысячами… Ублюдок.

— Его согражданами были генокрады, — сказал я. — Остальные — люди, тау, круты — никогда не были для него чем-то большим, нежели будущей пищей для роя тиранидов.

— Именно так. — Эмберли помрачнела, но скоро знакомая беззаботная улыбка снова вернулась на ее лицо; правда, как мне показалось, не без труда. — И если бы наша разведывательная операция потерпела неудачу, сейчас все катилось бы в тартарары.

— И все еще может туда покатиться, — сказал я, указывая на массивные фигуры Дредноутов тау, расположившихся по периметру, и округлые машины, парящие над газонами.

Из машин начинали высаживаться солдаты тау, подозрительно оглядывая наших, но, по крайней мере, пока, две армии друг на друга не бросались.

— Можем ли мы доверять им теперь, когда у нас не стало общего врага?

— Временно, — заметила Эмберли.

Она, возможно, добавила бы что-то еще, но тут раздался крик откуда-то из руин дворца.

— Они нашли выживших!

Кастин поспешила туда, где из развалин появилась маленькая группка.

Мы с Эмберли обменялись быстрыми взглядами, между нами, как грозовой разряд, проскочило оставшееся невысказанным подозрение, и мы поспешили за полковником. Теперь, оказавшись в безопасности, я чувствовал, как истощение сил просто обрушилось на меня, подобно лавине. Стараясь не отставать от инквизитора, я уговаривал свои ноги не подгибаться.

Раньше, чем добрался до места, я заметил рыжие волосы, поэтому для меня не стало сюрпризом, что команда зачистки (один из отрядов взвода Суллы, как мне помнится) расступилась, пропустив меня к Веладе и Холенби. Они держались за руки, будто влюбленные подростки, заботливо опекаемые обнаружившими их бойцами. Не будет преувеличением сказать, что выглядели они чертовски плохо: форма была разорвана в клочья, из-под повязок, которые санитар наложил на самые серьезные раны, сочилась кровь, но этого, я думаю, стоило ожидать. Холенби уставился на меня в беспомощном замешательстве.

— Где вы нашли их? — спросил я сержанта.

— Внизу, в туннелях, сэр. Лейтенант Сулла приказала нам рассредоточиться и взять под охрану подземный периметр, а они были где-то в полукломе от выхода. Похоже, пережили чертовски тяжелый бой.

— Веладе? — мягко спросил я. Она обернулась ко мне, но ее взгляд блуждал. — Что с вами было?

— Сэр? — Она нахмурила брови. — Мы сражались. Томас и я.

— Они были повсюду, — сообщил Холенби бесцветным голосом. — Потом рухнул потолок, и мы оказались отрезаны от остальных. Так что мы прорывались на поверхность.

— Ясно, — сказал я, склоняя голову и бросая взгляд на Эмберли.

Инквизитора одолевали те же сомнения, что и меня. Я вынул свой лазерный пистолет и, прежде чем кто-нибудь смог что-либо сделать, прострелил спасенным головы.

— Какого черта?!. — выкрикнула Кастин, инстинктивно потянувшись к своему болт-пистолету, прежде чем здравый смысл взял верх.

Она яростно сверлила меня взглядом, сжав челюсти, тогда как окружающие солдаты замерли в шоке, гневе и растерянности, все эти чувства ясно отражались на их лицах. Внезапно меня, в который уже раз, посетило дежа-вю — непрошеное воспоминание о бунте в столовой на борту «Праведного гнева». На мгновение я почувствовал себя неуверенно, словно совершил ужасную ошибку, поэтому снова кинул взгляд на Эмберли, ища оправдания своему поступку.

Инквизитор кивнула, и я почувствовал себя немного лучше. По крайней мере, если я и ошибался, то не один. Это мало помогло бы восстановлению боевого духа полка, но я хотя бы не оказался в дураках.

— Я видел подобное, — сказал я, обращаясь напрямую к Кастин, но достаточно громким и четким голосом, чтобы меня услышали все. — На Кеффии.

Я вынул из ножен на поясе сержанта боевой нож, опустился на колено перед телом Холенби и сорвал одну из повязок, обнажая неширокую, но глубокую рану, наискось уходящую под ребра. Я расширил ее ножом, не обращая внимания на ропот вокруг, и запустил внутрь мгновенно ставшие скользкими от крови пальцы. Спустя секунду я нашел то, что ожидал, и вырвал наружу маленький клубок волокнистой органики.

— Это что за чертовщина? — спросила Кастин, повышая голос, чтобы ее можно было расслышать за громкими позывами разобравшей Суллу тошноты.

— Имплант генокрада, — объяснила Эмберли. — Укореняясь в носителе, он постепенно разрушает его генетическую сущность, превращая потомство в гибридов. Через поколение-другое начинают появляться уже чистокровные, хотя остаются и гибриды, практически не отличимые от людей, так что заражение продолжает распространяться.

Она указала на точно такую же рану на груди Веладе.

— Оба были заражены, когда генокрады одолели их.

— Я заметил, что оба вели себя как-то странно, — добавил я. — Имплант вмешивается в деятельность мозга, так что носитель остается в неведении относительно инфицирования. Все, что они помнят, это сражение, и полагают, что им удалось сбежать.

— Такое поведение часто объясняют изнурением в бою, — закончила Эмберли. — К счастью, комиссар понял, что к чему, иначе ваш полк начал бы оставлять за собой тайные культы генокрадов везде, где бы вы ни высаживались.

— Ясно. — Кастин коротко кивнула и повернулась к сержанту. — Сжечь тела.

— Это мудрая предосторожность, — похвалила Эмберли.

Сержант отправился за огнеметом.

— Полковник! Комиссар! — Броклау махал нам с пандуса своей «Химеры». — Один из наших патрулей нашел там еще и тау. Они сейчас направляются к поверхности.

Мы с Эмберли переглянулись и пошли встречать выживших шас'ла. Тревога уже ворочалась у меня в кишках, когда я увидел маленький отряд, теперь сократившийся до трех бойцов. Один потерял свой шлем и щурился на ярком солнце. Я вздрогнул, когда «Манта» — пехотный транспорт тау — пронесся над головами, бросив на меня свою тень, и приземлился, чтобы забрать своих. Шас'ла выглядели оглушенными и обессиленными. Наверное, так выглядели и мы с Эмберли, когда нас обнаружили гвардейцы. Я мог подозревать о настоящей причине, но никак не мог быть уверен. Они, в конце концов, ксеносы, и я не научился читать по ним так же просто, как по своим сородичам.

Так что я стоял, парализованный сомнениями, пока они, шатаясь, поднимались по скату в свой транспортер, окруженные заботой соплеменников, а потом стало уже поздно что-либо предпринимать. Когда я отвернулся, больной от понимания правды, то увидел, что Эмберли смотрит вслед «Манте» с удовлетворенной улыбкой.

И почему-то это совершенно меня не ободрило. Скорее уж наоборот.

Комментарий редактора

И снова нам придется обратиться к другим источникам, дополняющим эгоцентричное повествование Каина, дабы представить более широкий обзор того, какие последствия имели для Гравалакса описываемые события.

Из «Уничтожить виновных: непредвзятый отчет об освобождении Гравалакса» за авторством Сентенция Логара, 085.М42.

«И таким образом, благодаря героизму воинов Его Божественного Величества и стойкости духа героев, чьи имена живут в славе их свершений, столь горячо любимый нами мир был спасен от опустошения чужаками. Даже такие значительные фигуры, как прославленный комиссар Каин, чей вклад в кампанию был второстепенным, были, без сомнения, горды своей сопричастностью к столь благородному порыву. Несомненно, печально то, что он, как и большинство солдат Имперской Гвардии, высадившихся для участия в этом славнейшем из дел, вынужден был оставаться в стороне от происходящего, но, по крайней мере, ему выдалось присутствовать при, если мне будет позволено так выразиться, смертельной кульминации, когда предатель-губернатор Грис, наконец, понес заслуженное возмездие от рук Инквизиции. Некоторые даже утверждают, что он лично наблюдал знаменитую безжалостную схватку между презренным изменником и инквизитором, но большинство добросовестных историков должны с неохотой признать, что это, вероятнее всего, увлекательный миф. После тщательного исследования фактов представляется более вероятным, что офицер его ранга находился в гуще схватки за контроль над дворцом, особенно когда вероломные тау вмешались, пытаясь защитить марионетку, посаженную на трон их коварными подельниками, каперами.

Но, как бы то ни было, битва за дворец, несомненно, была поворотным пунктом в истории нашей прекрасной планеты, когда оборона ксенофилов наконец-то была порвана и благодарное население было возвращено под защиту Божественного Императора и его неустанных слуг. Разбитые и подавленные, тау убрались прочь, ускользнув в обычной для бродяг и воров манере. Не сумев захватить честный мир Гравалакс, спустя несколько часов после поражения от Имперской Гвардии они ретировались, и не только из города, но и с самой планеты. Они в спешке погрузились на свои космические корабли и вернулись туда, откуда пришли, чтобы никогда более не беспокоить нас.

Можете быть уверены, последующие поколения были достаточно осторожны, чтобы не повторить ошибок своих предков и оставаться всегда настороже. Теперь отряды СПО пребывают в готовности, как только понадобится, защищать владения Его Святейшего Величества до последней капли крови, и нашей самой пламенной надеждой остается, что когда-нибудь этих мужественных воинов сочтут достойными занять место в благословенных рядах Имперской Гвардии.

Что касается каперов, в их отношении мы должны оставаться бдительными, потому как они все еще среди нас, раскидывают свою коварную сеть предательства…»

И так далее, и так далее…

Как вы поняли, заражение генокрадами до сих пор остается секретом, известным лишь немногим; а так как это либо агенты Инквизиции, либо высшие чины Имперской Гвардии, которые, вероятно, никогда уже не вернутся в сие никудышное местечко, эта тайна останется тайной. Что же касается того, почему это столь важно…

Эпилог

Истории гораздо чище, чем настоящая жизнь. У историй честные, счастливые финалы, но все, что остается в реальной жизни, — это незаконченные дела.

Янни Ваконц, директор гололитических фильмов

Всю следующую неделю после наших приключений в подземелье мы с Эмберли почти не встречались,— у каждого было полно дел. Юрген поправлялся медленно, так что я лишился своей главной защиты против нудных мелочей моей работы и обнаружил, что как результат моя нагрузка резко увеличилась. Добавьте к этому упадок сил и небольшие ранения и поймете, почему я занимался едой, сном и перелистыванием бумаг. В один из вечеров зашел Дивас с бутылкой амасека, чем внес приятное разнообразие, и посвятил меня во все последние слухи (которые я, будьте уверены, после всего случившегося как можно старательнее пропускал мимо ушей, — нечего искушать судьбу).

— Никто не понимает почему, — сказал он, — но тау уходят.

Это я слышал и из других источников, гораздо более надежных, благодаря моим связям в ставке лорда-генерала, но все равно кивнул, пока наливал нам еще по одной.

— Ну, это же ксеносы. Кто знает, почему они поступают так, а не иначе?

Это действительно было непонятно, даже после объяснений Донали, но он, похоже, знал, что говорил, и Эмберли позже подтвердила его правоту, так что перескажу, как могу.

Видите ли, будучи эксцентричными маленькими засранцами, они, похоже, не ищут драки ради нее самой. Насколько я смог понять, они решили, что, раз уж мы твердо намерены довести дело до кровавой мясорубки, только бы удержаться на этом жалком шарике, они уж лучше просто отдадут его нам. Сами же уберутся и займутся чем-нибудь более продуктивным, до тех пор пока нам эта планета не наскучит или нас что-то отвлечет, и тогда они смогут вернуться, когда мы не сможем как следует сразиться за это местечко[56].