Шена провалилась в скрытую топь, ушла сразу по грудь в скрытый под ложной кочкой водяной колодец. Первая страховочная веревка, новенькая, лично проверенная Сантели на каждой пяди, порвалась моментально. Волокна разошлись, будто сгнившая тряпка. Спас женщину альшпис, который она успела развернуть как спасательный шест, и вторая веревка, которую сплел в дороге Бизо из травы. Общими усилиями копейщицу выдернули обратно и сразу щедро полили вонючей эссенцией взамен той, что смыло вынужденной ванной.
Первая бутылка с упаренной мочой закончилась. Пришлось открывать вторую. Лена решила, что сейчас добредет вон до того деревца, там ляжет и больше никуда не пойдет, пусть ее тащат, пусть бьют, пусть лишат оплаты и до конца жизни придется горбатиться на Матрису, неважно. Дальше она не пойдет. Но когда заветная точка оказалась рядом, выяснилось, что в измотанных мышцах есть еще чуть-чуть сил, осталось на самом донышке, словно капли вина, пропущенные пьяницей во фляге из высушенной тыквы.
Ладно, проехали. Но вон у той кочки — все.
Все.
— Пришли, — без ажиотажа и эмоций сообщил бригадир.
Дом на болотах не был легендарным как, скажем, Хрустальная пещера, Источник, Прибрежный лабиринт, Костяная яма, Золотой сад и прочие интересные места, чьи названия всегда на слуху во Вратах. Однако о нем знали и некоторые даже пытались обнести. Не удавалось никому. 'Смоляные' либо возвращались с пустыми руками, либо исчезали в полном составе. Исчезали те, кто решался переночевать в стенах, которые уже больше четырех столетий никак не могли уйти в бездонную топь. И вот Сантели решил рискнуть, добыв Профит в месте, где прежде обретали лишь смерть. Или что похуже. На безумца бригадир был не похож, значит, ему было ведомо нечто особенное, обещавшее хотя бы тень шанса на удачу. Именно это бригаде и предстояло выяснить в ближайшие часы, потому что день клонился к закату.
— Все раздеваемся, — уставший Сантели раздавал команды, будто лаял. И первый начал расстегивать ремни кожаной кирасы, хлюпающей болотной тиной и пузырьками чьей-то икры. Никто не переспрашивал, каждому было ясно, что после такого перехода первым делом надо провериться на затаившихся паразитов и прочую дрянь.
Лена думала, что испытает какое-то смущение, может, услышит скабрезности, однако все вымотались до такой степени, что обнаженные тела не вызывали никаких эмоций. Люди как люди, первичные половые признаки и все остальное, положенное богом. Или Пантократором. Разве что Шарлей немного удивил. Немолодой уже дядька, которому Лена смело дала бы крепко за сорок, был худ и жилист, как двадцатилетний. Пресс бретера можно было сканировать и брать за эталон при фотошопе животов голливудских звезд. Судя по шрамам, мэтра много и жестко рубили. И очень профессионально штопали, включая мастерское сшивание перерезанных сухожилий. За исключением последней раны, самой свежей на вид. После нее остался широкий розоватый рубец наискосок через всю грудь, с характерными стежками. Лена уже видела такое — они значили, что раненый шил себя сам, неверной рукой.
Из второго сапога Зильбера извлекли другую пиявку, на этот раз болотный гад не успел пробраться под штанину, так что лучник с огромным удовольствием растоптал гада в кашицу и полез в кожаный тул, перетягивать намокшую тетиву. Бригада собрала друг с друга с десяток клещей, Лена со всем тщанием обработала каждый укус, поскольку некоторые симптомы местных лихорадок напоминали энцефалит. В понягу к Шене забрался одинокий студневик — Лена ожидала увидеть что-то медузообразное, но болотный ужас напоминал симпатичного желтопузика с двумя коротенькими лапками, сделанного из полупрозрачного стекла с тонкими черными прожилками. Тварь затоптали уже совместными усилиями и щедро полили сверху остатками мочевой эссенции. У каждого путника оставалось еще по бутылке на обследование дома и две — на обратную дорогу.
Вечер подкрадывался быстро и незаметно — словно тагуар к добыче. Или то, что в свою очередь скрало несчастную скотину, обглодав, словно палочку от мороженого. Мысль о том, что в доме придется ночевать, была настолько очевидной, что ее даже никто не проговорил вслух. Разве что во взглядах, которые падали на Сантели, читался коллективный немой вопрос — какой хитрый фокус придумал бригадир на этот раз?
— Поклажу кладем здесь, — отрывисто приказал Сантели. — Внутрь идем налегке. Потом затащим.
Лена повесила медицинский ящик на ремне через плечо. Сзади и слева Шена глухо звенела сталью, натягивая перчатки, обшитые плоскими кольцами. Рядом с копейщицей было ... спокойнее. С Шеной за спиной Лена чувствовала себя словно в теплом коконе невидимой защиты.
Пока бригада осматривала друг друга и переводила дух, Лена не воспринимала дом как что-то самостоятельное. То был просто некий объект, до которого они, наконец, дошли. Теперь настала пора взглянуть на дом поближе и внимательнее.
Первый же пристальный взгляд сразу вызвал на ум слово 'колониальный'. Почему — непонятно, дом не имел того, что обычно ассоциируется с пресловутым 'колониальным стилем'. Ни белых стен, ни колонн, ни открытой планировки, дающей волю освежающему ветерку. Некогда дом был трехэтажным и, судя по видимым чертам, строился вокруг четырех угловых башен с балкончиками. Скорее всего, внутри даже имелся атриум. Сейчас первый этаж почти полностью ушел в сырую землю, так что дом казался о двух этажах.
И все равно, почему-то здание производило впечатление загородной резиденции. Что-то легкое, развлекательное, возведенное не для обороны и даже не для простой жизни в нем, но ради приятственного времяпровождения в хорошей компании. Слишком много резьбы на карнизах. Слишком тонкие, декоративные ставни — те, что еще не обвалились и не истлели в грязи до состояния полужидкой трухи. Слишком широкие двустворчатые двери. Много лестниц, на чьи прогнившие ступени сейчас даже мухе не стоило бы класть лапку, но в свое время по ним можно было пройти фактически в любую часть дома. Окна, настоящие, не витражи с маленькими стеклышками в решетчатых рамах. Кое-где даже сохранились отдельные зазубрины битых стекол.
Что самое удивительное — дом не производил на Лену впечатления чего-то опасного, угрожающего. Возможно потому, что он был слишком целым для постройки, которой более четырехсот лет. Просто старый дом, брошенный хозяевами, который как может, сопротивляется гнету времени.
Только вот никто еще не пережил здесь полную — от заката до рассвета — ночь.
— Пошли, — сказал Сантели, проведя пальцами по лезвию топора.
Айнар перевесил щит со спины на руку и стукнул мечом по широкой бляхе умбона. Тихо зашипела сабля, извлеченная Шарлеем из ножен.
Бригадир сделал первый шаг к дому.
'Вампиры' Джона Карпентера... Или как-то так. Вот первое, что пришло на ум Елене. И Сантели, в самом деле, был чем-то неуловимо похож на Джеймса Вудса образца девяносто восьмого года, только бородатого. Такой же худой, настороженный, как взведенный арбалет, с лицом, на котором застыла гримаса тревожной готовности. Казалось, сейчас у бригадира хрустнут сжатые зубы.
Щель между створками позволяла сунуть руку и попробовать отпереть дверь изнутри. Похоже, изнутри ее запирала только тонкая цепочка. Однако Сантели действовал наверняка и, в отличие от охотника на вампиров, не стал вырезать замок, а просто вышиб дверь могучим пинком. Бригадир не собирался давать более чем вероятному противнику внутри ни единого лишнего шанса.
Выбив дверь, Сантели шагнул назад, и Айнар прикрыл их обоих щитом, выставив под ним гладиус. Бизо занес над головой склянку 'зеленого тумана', готовый метнуть ее в темный провал. Зильбер с полунатянутым луком высматривал окна второго этажа.
Изнутри ощутимо повеяло сыростью и сквозняком, как будто дом выдохнул спертый воздух. Ветерок вынес наружу обрывки какого-то мусора, похожего на клочки истлевшей бумаги. Тишина... шумовой фон болота отодвинулся на второй план, заглох. Сознание просто отсекло все стороннее. Как там говорил кто-то из маршалов Наполеона — 'считайте, что они на луне'. Все, что не касалось дома, сейчас было для Елены на луне и дальше.
Сантели шагнул на крыльцо, которое некогда было балконом. Дерево скрипнуло, звук вышел звонким, новым. Бригадир держал топор наготове, Айнар присел, поднял щит еще выше, водя мечом, словно шершень жалом. Мелким 'гусиным' шагом оба воина погрузились в глухую тень, что заливала дом изнутри. За ними, после короткой паузы и без команды, проследовал Бизо, не выпускавший склянку. Упитанный алхимик подобрался и, даже несмотря на свой комичный балахон с не менее комичной шляпой, смотрелся вполне боевито.
А ведь он спускался с бригадой на общих основаниях, подумалось лекарше. Забавный толстячок, похожий на раскормленного Гэндальфа, видел такие ужасы, которые она себе и представить не могла. И до сих пор жив. А она смогла бы?
— Заходите, — позвал Сантели.
Входили по одному, последними двинулись Шарлей и Зильбер, спинами вперед, озираясь вокруг — не подкрался ли кто с тыла. Лучник по-прежнему держал стрелу на тетиве. Стрелка была коротенькой, буквально для стрельбы в упор, однако на граненом острие желтели маслянистые потеки. Наконечник отравлен.
— Стоим, слушаем, — тихо вымолвил бригадир.
Внутри было темно. Лена с опозданием подумала, что надо было зажмурить один глаз снаружи, тогда сейчас он видел бы намного лучше. Пахло старой листвой и еще бумагой. Характерный такой запах пожелтевших страниц. Запах самого Времени.
Бизо, не оглядываясь, протянул Елене склянку. Девушка приняла, обеими руками. Пальцы чуть дрожали — теперь то она знала, что внутри. Алхимик достал из-под робы длинную проволочку, отломил на глазок кусочек в две ладони или чуть длиннее. Скрутил из нее фигурку, похожую на лошадь с хвостом. Поднял на ладони и щелкнул пальцами свободной руки. Зеленоватое пламя сразу охватило проволочного зверька, метнулось к высокому потолку длинным языком и сразу погасло, так что на грязной ладони алхимика осталась лишь горсточка невесомого пепла. В следующее мгновение сквозняк развеял и его. Бизо облизал губы, сморщился и только после этого объявил:
— Ничего. Нет магии сверх обычного.
Это означало, что можно отсечь, по меньшей мере, треть возможных противников, которые, так или иначе, испускали ощутимые магические эманации. Что, безусловно, радовало. С другой стороны, оставалась еще две трети списка, где хватало тварей, которые не становились менее опасными из-за своей естественной природы.
Сантели приоткрыл рот, склонил голову, еще и вывернув ее набок, совсем как собака, напряженно выслеживающая скрытую дичь. Казалось, бригадир воспринимает окружающий мир сразу всем телом, напряженным, как чувствительная мембрана.
— Шена, Хель, ждите здесь. Мэтр, проследите за ними. Остальные за мной.
Боевая группа во главе с бригадиром двинулась вперед. Доски под их сапогами скрипели на все лады. Не как дерево, которое должно уже сгнить подчистую. Шена правым плечом сдвинула подопечную в сторону, прижала к прохладной стене. Сама замерла, чуть покачиваясь на полусогнутых ногах. Острие альшписа наоборот, будто замерло. Шарлей оказался между Шеной и входом с покосившейся створкой двери. Саблю он опустил вниз с кажущейся небрежностью. Черные плетеные шнурки на рукавах казались тонкими змейками. Хотелось спросить — зачем они нужны? Шнурки имели слишком утилитарный и простой вид, чтобы казаться декором.
Как это часто бывает, дом внутри казался существенно больше, чем снаружи. Отсюда, из обширного коридора, переходящего в приемную с выходом на три стороны сразу, Лена не могла оценить планировку во всей полноте, но сразу заметила две вещи.
Во-первых, дом — вот свежая и оригинальная мысль! — ненормален. Снаружи его состояние еще как-то можно было списать на особые материалы и чудесные консервирующие свойства болотных миазмов. Внутри же ... Казалось, дом оставили самое позднее лет десять назад. Причем именно оставили. Внутри царило запустение места, которое тихо и достойно ветшало естественным путем.
Во-вторых, планировка, обстановка, все внутри совершенно 'не билось' с уже привычным для Елены образом жизни во Вратах. Дом казался возведенным и обустроенным на Земле веке этак в семнадцатом, может позже. Все в нем было другое, не как во Вратах, даже включая дома старинной постройки. Слишком высокие потолки, слишком большие окна, деревянные панели на стенах определенно служили для красоты, а не теплоизоляции. Остатки ковров на полу. Паркет вместо обычных досок или обычного камня, присыпанного соломой. Из стен торчали изысканно завернутые подсвечники, похоже, бронзовые. Ни одной подставки под факелы, хотя высота потолков позволял зажигать их, не боясь подпалить стропила. Желтый предмет в углу, похожий на мяч, явно декоративный.
Значит вот как жили до Катаклизма... Может и сейчас живут, где-то далеко за горами, что кольцом запирали Пустошь.
Судя по скрипам и шуму, бригада в доме разделилась. Кто-то пошел на второй этаж, ступени лестницы трещали особенным образом, словно кто-то ломал пучки тонких щепок. А кто-то наоборот, попробовал спуститься вниз, туда, где первый этаж ушел под землю, превратившись в цокольный. Это обнадеживало — если Сантели решился разделить группу, значит непосредственной угрозы больше не видел.
Глаза окончательно привыкли к полумраку, и Лена поняла, что желтый кругляш, скрытый в глубокой тени сразу за выбитой дверью, это человеческий череп. Очень аккуратно поставленный, чистый, похожий цветом и формой на старый бильярдный шар 'под слоновую кость'. Череп и череп... Однако чем-то он привлекал внимание. В кости было нечто странное, неестественное. Хотя, что в этом доме естественно?
Против собственной воли девушка то и дело возвращалась взглядом к черепушке, пока, наконец, сообразила, что пропорции были правильные, а вот сама структура кости... Лобная часть и правая сторона как будто поросли жестким ворсом, как шерсть у мяура, только чаще и острее на вид. Множество костяных иголок вырастали из черепных пластин, именно вырастали, составляя единое целое с основой. Тысячи игл сливались в желтую, твердую имитацию меха. Вокруг глазницы и на скуле колючки удлинялись, уплощались, образуя пучки длинных плоских бородавок с ноготь длиной.
Выглядело это абсолютно, запредельно гадко. Лена не смогла бы объяснить, почему, но череп буквально источал ощущение мерзости, хуже гангренозной ноги, хуже ощущения подгнившей крови на пальцах.
Девушка молча указала на мертвую голову Шене, та лишь недовольно мотнула головой с явственным посылом 'не отвлекайся!'.
— Внизу ни хрена! — довольно громко возвестил из-за стены Зильбер. — Все затоплено!
Прошло с полминуты, пока Сантели, наконец, отозвался:
— Поднимайтесь наверх. Тут спокойно все.
Внутри особняк производил впечатление застывшего, незаконченного ремонта. Здание определенно не громили и даже особо не грабили. Здесь осталось немало мебели и мелкой утвари вроде битых цветочных горшков и порванных шпалер, которые, кажется. использовали вместо половиков и покрывал. Видимо предшественники бригады.
