**
Аксель сидел на трейлерном крылечке и прихлебывал из кружки. Погруженный в свои мысли, он даже не заметил меня, пока я не плюхнулась рядом.
Большой эндейский костер потух, но вокруг него еще дергались наиболее упертые любители веселья. Декстер устраивал задремавшую Тиану в кабине тягача, спеша обратно к женщинам и танцам.
Я отобрала у Акселя кружку и сделала долгий глоток. Анима там или что-то еще, но от выходок Туве прямо-таки дух захватывало, как от сильного ветра, хлещущего в лицо при быстрой езде. Впрочем, сейчас дух захватило из-за той бормотухи, которую цыган где-то (у Владилена, скорее всего) раздобыл.
— Знаешь, — мне удалось наконец проглотить обжигающую жидкость, — а ведь с ней было очень даже приятно. Почему ты не целовал меня?
Цыган вылупился в искреннем незамутненном удивлении.
— Она слегка расширила мои познания в области отношений. — Я застенчиво поскребла белый ромб на своем плече.
По-моему, Аксель намеревался разразиться многословной тирадой, но прикусил язык.
— Пойдем-ка в трейлер, — кратко бросил он, принимая у меня кружку.
В попытках докопаться до истины, я обстоятельно, без утайки, рассказала цыгану про Туве и ее ритуал. Он слушал не перебивая, лишь вскидывая периодически брови и кривя губы.
— Нет, только подумайте, как хитро дикарочка все провернула! — в конце Аксель с трудом удерживался от смеха. — Все это — полная ерунда, золотце. Анима, рисуночки на теле, гнезда и пляски. Просто ей больше нравятся девочки, чем мальчики. Поверь, такое встречается чаще, чем можно предположить.
Да, как-то мне довелось видеть в борделе двух обжимающихся девок, и с тех пор я считала, что это в порядке вещей. Вероятно, именно потому Туве так легко удалось завладеть моим вниманием и вовлечь меня в свою игру. Но я покамест вряд ли могла считать себя пострадавшей.
К сожалению, мое признание не сподвигло цыганина на ответную откровенность. Он изворотливо избегал темы наших взаимоотношений. По поводу них, однако, я уже не питала иллюзий, ожидая реплик типа: 'Золотце, о чем ты? Друзья для того и нужны, чтобы доставлять друг другу удовольствие!'
— Пожалуй, ты не сильно-то отличаешься от Туве, — заявила я ему. — Похоже, вы оба добивались одного, хоть и разглагольствовали о разном. Но кое в чем она права бесспорно: мужские потребности ненасытны, и, удовлетворяя их, женщина расплачивается за двоих.
— Ты правда хочешь обсуждать незавидную судьбу каких-то посторонних баб и прочую ерунду? — Аксель улыбнулся, обаятельно, как он умел. — Куда важнее и приятнее восполнить твой пробел в области поцелуев с мужчинами.
Мы уже ложились спать, когда в дверь ворвалась Туве.
— Ты опять это делала!? По сколько раз на дню мне придется делить с тобой анима?
Я собиралась соврать ей, но Аксель без промедления вытурил рыжую из трейлера и щелкнул замком.
— Это превращается в проблему, — в голосе цыгана мелькнуло легкое раздражение. — Впрочем, внутрь ей не попасть.
— Надеюсь. — Я выглянула в окно: Туве стояла у крыльца. Заметив меня, она многозначительно повела ушами, намекая, что проторчит здесь, сколько потребуется — не больше и не меньше. — Кстати, Акс, она еще там. Под окном.
— Будет докучать — расставлю на нее капканы. — Он зевнул, повесил шляпу на крюк и с треском захлопнул жалюзи, всем своим видом давая понять — Туве снаружи волнует его чуть меньше чем никак.
Глава пятая
Все хорошее когда-нибудь заканчивается, закончился и наш пикничок у эндейцев. Сборы и отъезд были подозрительно суматошными. Немудрено. Как выяснилось позже, Данике по укурке взял в жены дочь вождя, а Натан умыкнул у дикарей пленницу. Где же их хваленые рассудительность с осторожностью? Дриббл вообще непростительно ветреный тип — смазливенькие девочки из него веревки вьют. Но док! И они смеют осуждать Тома за беспечность? Том подвергает табор опасности? Да не смешите! Томми пай-мальчик на фоне этих великовозрастных проказников. И если спонтанный секс (теперь-то я в теме) с красоткой-эндианкой вполне сойдет за разбитую хозяйскую кружку, пусть даже любимую, то похищение узницы — это как прилюдно помочиться в камин. А самое неприятное — до боли знакомое, гадское чувство в кончиках ушей, определенно вызываемое гребаной натановской девкой. Эндейцы ведь не зря заперли ее? А Дриббл, между прочим, и спросить-то у нее не дал, как да из-за чего она туда попала. Он яро защищал несчастную (на вид цветущую и ни хрена не пострадавшую) и обвинял нас в черствости. Девица якобы пообещала за эскорт до города достойную плату, как нам гордо возвестил Натан. По моим же наблюдениям, такие посулы выполняются крайне редко. Но делать нечего. Не пойдешь же к Дрибблу с моими зудящими ушками! Вряд ли он прислушается и избавится от новой пассажирки, а вот на смех точно поднимет. Ладно, хватит и того, что Аксель влепил ему прописную истину: 'Не заводи больше баб, чем способен содержать!'
Хотя от нашего посещения эндейцы не только потеряли, но и приобрели. Конечно же, моими стараниями. Я решила оставить у них гатскиллзского сиротку и подсунула его в вигвам побогаче. Уникальный шанс воспитать еще одного настоящего цыгана не особенно прельстил таборчан, а равнодушие — не лучшая почва для выращивания детей. Да и у приключений весьма специфический вкус и зачастую отвратительнейшее послевкусие, которое может скверно сказаться на неокрепшем ребеночьем организме. Вряд ли нам попадется место уютнее и тише эндейской деревеньки. Отсутствие малыша заметили лишь на подъезде к Шинкэту, и то — благодаря всполошившейся ни с того ни с сего Туве. Вернуться за ним никто не предложил, а значит, я поступила правильно.
Аксель вполне обоснованно стремился отъехать подальше, прежде чем эндейцы обнаружат последствия цыганского гостевания, посему отменил санитарные остановки. Машины замедляли ход, лишь когда кому-нибудь приспичивало всерьез. Однако первая порция проблем нагнала табор еще на полпути к заброшенной гостинице. Если я правильно поняла, Дриббл выгнал из 'сандерклапа' Элейн и зазвал туда свою новую подружку. Иногда мне становится жаль бестолковую Принцессу воров. Похоже, ее 'гнездо' было построено на сыпучем песке натановского безразличия.
**
Дриббл трусцой, пытаясь заодно застегнуть штаны и потянуться, возвращался к медленно ползущему 'сандерклапу'. Поравнявшись с Кирниным автомобилем, он услыхал гневный окрик и ускорился, не желая повторно узнавать мнение блондинки о себе. Его и так третируют все утро. Обидно! Данике, обесчестившего дочку краснокожего вождя, допекали гораздо меньше. Спрашивается, кто важнее для главного эндейца — собственное дитя или некая узница? Почему белобрысая стерва требует именно его, Дриббла, выбросить на дорогу? 'Я свой член в узде держал, куда не надо не совал', — огрызнулся в мыслях Натан и досадливо сплюнул. О да, Аксель тоже не преминул его укорить! Да еще Элейн методично утомляла претензиями по поводу пассажирки, если в выражениях цыганки — 'хитрой шлюшки'. Мендос, кстати, могла бы и заступиться! Вместо того она, устроившись на переднем сидении, невозмутимо подпиливала ногти и пропускала грубости мимо ушей.
'Между прочим, пора попенять ей, — подумалось Натану. — Я ж переднюю панель только неделю назад протирал'.
— Эй, я, пожалуй, доеду здесь! — мессиканка выглянула из трейлера. — Не хочу быть причиной ваших семейных дрязг.
А что стряслось, выяснилось само собой. В окне 'сандерклапа' показалось сердитое, но торжествующее лицо Элейн: она прильнула носом и щеками к стеклу вплотную и в довершение пантомимы широко раскрыла рот. Останется след от помады, красный, жирный, трудно выводимый... Дриббл в два счета преодолел последние метры и с остервенением дернул дверцу — безрезультатно. Тут он приметил нажатые штыречки запоров. Принцесса воров, конечно же, разобралась с простеньким механизмом замков. Безмерно довольная собой и замешательством 'супруга', цыганка захохотала и крикнула ему:
— Не фиг таскать в семейное гнездо чужих баб!
Сделав несколько неуверенных шагов рядом с автомобилем, Натан сообразил: ключ-то у него! Он никогда не оставлял его внутри, как и учил отец. Ухмыльнувшись, Дриббл щелкнул замком, дверь распахнулась, и Элейн вывалилась на дорогу вместе с хламом, которым на всякий случай забаррикадировалась. Она настолько опешила, что даже не сразу поднялась. А в это время Натан отряхивал и закидывал обратно в машину вещи, бормоча проклятия в адрес неряшливой небережливой 'супруги'.
— Да ты ошалел совсем! — возопила Принцесса воров, догоняя 'сандерклап'. — Оберегать семью от шлюшечьих посягательств — мое законное право!
— Так, Элейн, запомни две вещи. Первая: машина моя, я приглашаю в нее, кого пожелаю. Вторая: нет никакой семьи! — если начал отповедь Дриббл довольно-таки спокойно, то последнюю фразу он проорал громко, отчетливо, впечатывая каждое слово надгробным камнем в могилу их мимолетных отношений.
— Как... как же ты можешь так говорить? — всхлипнула девица, беспомощно всплеснув руками. — А наши дети? Неужели ты способен променять супружескую жизнь на девку с именем, похожим на название мятных сосалок?
Дриббл не отвечал, всем своим видом демонстрируя полное безразличие к оскорблениям, упрекам и глупым доводам.
— О да, ты способен! — Принцесса воров решила сменить тактику и пойти от противного: — Бесспорно, случайный отсос важнее семейного гнезда! Все вы мужики одинаковые!
— Элейн, о гнездах иди потрынди с Джонатановой подружкой, — холодно посоветовал Натан, влез в машину и заблокировал двери.
Цыганка топнула ногой, глотая злые слезы и пыль из-под колес 'сандерклапа'. Она снова ошиблась. Хотя, авось, этого жеребчика еще получится обуздать. Все они взбрыкивают порой. Утерев лицо тыльной стороной ладони, Элейн побежала вслед набирающему скорость каравану. Она надеялась подсластить горечь поражения беседой с приятным все понимающим слушателем — Данике. Впрочем, столь же легко она излила бы свои печали любому встречному-поперечному.
**
Док перебирал лекарства, то есть проводил ревизию. Этот процесс не доставлял ему удовольствия, но был необходим. Мало ли в какую передрягу 'цыгане' встрянут по дороге? Заодно он влез в заветную баночку: запас транквилизаторов, без которых Данике не мыслил свою жизнь, неумолимо сокращался.
Тут, как назло, в повозку вломилась Принцесса воров, по обыкновению донельзя словоохотливая, да еще и зареванная. Ну почему, о небо, Дриббл не может жить с ней в ладу и мире? Отдуваться-то ему, Данике, — Таборному Профессору Всея Медицины.
Ну вот — Натан выгнал 'супругу' на улицу. Выслушав поток причитаний и брани из уст обиженной женщины, док предложил ей найти пастора в ближайшем городе, взять Дриббла за грудки и узаконить отношения. Элейн вознаградила Данике широкой счастливой улыбкой и, запечатлев на его щеке звонкий поцелуй, выпрыгнула из повозки. Мда-а-а, женщина — одно слово. Наверное, из-за подобных вот проявлений благодарности он до сих пор не покинул свой пост.
**
Чем ближе к городу, тем больше усадеб и ферм нам попадалось. Из-за выходок эндейцев одни обитатели забросили свои дома, а другие превратили их в неприступные крепости.
Я не отказала себе в удовольствии слегонца помародерствовать. Периодически со мной увязывался кто-нибудь из неприкаянных таборчан, очень условно полезных, так сказать, на марше. Разумеется, в процессе я пыталась освоить 'юрал'. У меня даже вполне неплохо получалось, хотя тачила и впрямь тяжеловата. Однако во время последней 'вылазки' меня с Владиленом чуть не пристрелил какой-то старый пень, притаившийся на чердаке. Вместо нас дедок укокошил сурка. Ошметками грызуна забрызгало всю мотоциклетную люльку, включая Птицына от пояса и выше. После этого Аксель устроил Тому взбучку в привычном полушутливом стиле и отправил пацана отмывать 'юрал'. До конца поездки я мстительно терла мотоцикл чьими-то (надеюсь, Акселевыми) вещами, а душка Владилен довязывал мне шикарнейшие труселя в сердечко. Пока не знаю, как я применю подарок Птицына — вряд ли надену, но вот продать... Это следует обмозговать!
Наконец Шинкэт Ангар вырос перед нами во всей красе. Внутренний, верхний, город находился на холме, возносясь над клоакой города нижнего (вообще, клоака-то была, пожалуй, поопрятнее Кеблин-Тауна, но в сравнении с богатым соседом выглядела отвратительно) и отгораживаясь от нее белоснежными высокими стенами. Теплица для изнеженных растений, подарок старого мира своим беспомощным детям. Правда, живучие 'ребятишки' неплохо приспособились, держа в строгости окрестную сволочь. А наличие внешнего — или нижнего — кольца стен создавало дополнительные трудности для различных ублюдков из пустошей, мечтающих разграбить процветающий Шинкэт, забраться в Убежище Шинкэта, искупаться в фонтанах Шинкэта. Хотя, строго говоря, внешнее кольцо не имело права гордо зваться 'стеной' — это был скорее совмещенный с неглубоким рвом заградительный вал мусора, утыканный кольями, весьма затрудняющий, однако, проезд мотоциклов и багги. Судя по сумбурным воспоминаниям Тианы о ее родном поселении, здесь люди устроились по тому же принципу. В муниципальных убежищах для Очень Важных Персон и лучших из частных содержались не только запасы еды, воды и медикаментов, но и материалы, необходимые для постройки приличных размеров городка. Так решалась масса проблем, связанных, например, с вынужденным поселением в радиоактивных корпусах автомобилей, панцирях живоглотов и других образчиках мусорной архитектуры. Граждан обеспечивали комфортабельными сборными домами, ну а всякое отребье ютилось во внешнем круге в тех самых хибарах из жести, шкур и костей. Статус гражданина наследовался, реже — покупался или выдавался за особые заслуги. Внутренние кольца стен в таких городах (а их кое-где возводили и больше двух) представляли собой райские кущи, и, конечно же, кочевой народ вроде нас допускался туда крайне редко.
**
Караван расположился на стоянке рядом с торгующей буррито палаткой, переделанной из автобусной остановки. Таборчане, спешившие размяться и перекусить, потянулись к киоску. На самом же деле они любопытствовали, как Дриббл обстряпает эту по всем понятиям сомнительную сделку.
Мендос начала прощаться, и, разумеется, Натан незамедлительно запросил гонорар. Когда в бескомпромиссной борьбе он победил свое естество и с тоской в глазах отказался от интимного рандеву, предложенного в качестве оплаты, мессиканка открыла перед ним чемодан, с которым не расставалась в дороге ни на минуту. Внутри обнаружились... купюры. Новенькие, хрустящие, с портретами каких-то мужиков, иных с бородами, других — в комичных париках с косицами, наподобие судейских. На бумажках с цифрой 100 красовался портрет щекастой девицы, чванливо щурящейся на зрителей. Рожи не внушили Натану особого доверия, а пытавшаяся их впарить смазливая мессиканка тут же потеряла свою привлекательность. Зато Джо с Заки стопки разноцветной резаной бумаги прямо-таки зачаровали. Под пристальным наблюдением Мендос они перебирали банкноты с трепетом и даже какой-то подобострастностью, часто произнося старинное слово 'стандарт'. Но Натан не впечатлился. Заявление девицы касательно обмена бумаженций на все что угодно обманутый (но не желающий сдаваться) Дриббл воспринял в штыки. Эх, чем он думал, когда польстился на ее посулы? Грубо схватив Мендос за ворот выпендрежной блузки, Натан потребовал настоящей платы за проезд. Мессиканка, не моргнув глазом, предложила оставить деньги в залог и обещала вечером вернуться с двумя канистрами топлива. Пришлось согласиться.
