Борджиа: Дорога к Риму

К слову сказать, сейчас я шёл вместе с Бьянкой на встречу с правителем Флоренции. В качестве подарка — те самые допросные листы в руках у моей спутницы. Ну и те предложения, которые имелись в голове и должны были быть озвучены в самом скором времени. Ах да, ещё один важный плюс — на мне не было столь раздражающей сутаны. Огромная за это благодарность лично Пьеро — он подтвердил, что это не торжественный приём, а беседа с крайне ограниченным числом присутствующих. Следовательно, можно было не издеваться над собственным чувством прекрасного и обойтись нормальной одеждой.

Мда, а круг присутствующих и впрямь ограниченный. В небольшой — по меркам Медичи, конечно — комнате, нас встречали всего два человека, а именно сам Пьеро и его младший брат Джованни, который самый юный в настоящий момент кардинал. А заодно давний знакомый Чезаре ещё по университету в Пизе. Всё, больше никого, кроме слуг, которых и считать не стоило, и вообще, они должны были убраться куда подальше при начале собственно разговора.

— Рад приветствовать правителя славной Флоренции, а также его брата, с коим я давно имею честь быть знакомым. Мой помощник и советник Бьяджио Моранца, — представляю и свою спутницу, прикидывающуюся спутником. — Напомню и про то, что я, кардинал Чезаре Борджиа. являюсь посланником Викария Христа и уполномочен говорить от его имени. Мои слова — это и его слова.

— Мы тебе верим, — улыбается Пьеро и повелевающим жестом выпроваживает двоих слуг и наших провожатых. И лишь после того, как двери за ними закрываются, продолжает. — Теперь можем поговорить без... церемоний. Да, Джованни, без церемоний! — в голосе слышно отчётливое давление на младшего брата. — Хочется тебе даже тут ходить в полном облачении кардинала — ходи, я не запрещаю. Только это не обязательно.

Правильно делает. А то Джованни и впрямь после возведения в кардиналы стал слишком... важно-возвышенный. Да и уровень религиозности заметно повысился, что с моей точки зрения не есть хорошо. Ему бы побольше времени проводить не с церковниками, а со своим братом и его окружением. Всяко полезнее будет! Впрочем, это не моё дело, да и не собираюсь я вмешиваться в чисто семейные разборки. Лучше приму приглашение и устроюсь за небольшим столом, который явно не просто так тут стоит, уставленный как приятными вещами — выпивка с закуской — так и полезными, к числу которых относятся перья с чернилами, листы бумаги и карты Флоренции и окрестных земель. Похоже, Пьеро де Медичи тоже настроен на серьёзную и длительную беседу. Но для начала разместимся за столом и...

— Каждое моё посещение вашего прекрасного города оборачивается неожиданными происшествиями. Так было в прошлый раз, так же случилось и вчера. Что самое интересное, в обоих случаях я столкнулся с одним и тем же человеком.

— Монах-доминиканец, брат Симон из монастыря Сан-Марко, — понимающе кивнул Пьеро. — Надеюсь, ему и его братьям удобно в кандалах.

— Более чем. Они так способствуют разговорчивости в некоторых случаях, — взяв у Бьянки стопку допросных листов, я передал её правителю Флоренции. — Не дарю, но копию снять посоветовал бы. Сомневаюсь, что присутствовавшие при допросе тюремщики дословно всё передали своему начальству.

— Передали... в общих чертах, — заинтересовался первым же листом Пьеро де Медичи. — Савонарола, доверенные братья из монастыря Сан-Марко, постоянно поступающие письма из Франции, где находится Савонарола. Приказы проповедовать во имя свержения 'недостойного сына нераскаявшегося тирана', восстановление Совета коммуны и Совета народа. Наделение их прежними правами... Поддерживать связи с 'знатными друзьями'. Будь проклят этот беглый монах! Надо было его отравить или повесить как ты, Чезаре, говорил ещё тогда, при первой нашей встрече. Жаль... Как жаль, что я тогда опасался возможных бунтов. Они... и без того начались.

— Людей нужно успокоить.

— Ты говоришь 'успокоить', Джованни? А как можно успокоить тех, кто уже давно слушает только твоего врага, да ещё считает, что с ним сам Господь говорит? Нет, брат, тут словами уже не обойтись, я пробовал. Но сперва я прочитаю это вот, — Пьеро потряс пачкой листов,— до конца. А вы пока друг с другом поговорите.

И погрузился в дальнейшее чтение, тем самым показав, что информацию ему передали явно в слишком уж общих чертах. Тут или халатность или... Мда, более вероятен второй вариант, который мы сейчас и прощупаем.

— Джованни, а скажи-ка мне вот что, — мягко заговорил я с давним знакомцем прежнего Чезаре. — Кто среди приближённых твоего брата настолько туп, что не в полной мере передал столь важные сведения об узнанном на допросе монахов из числа последователей Савонаролы?

— Среди советников Пьеро нет глупцов!

— Это печально... — так, глаза юного кардинала вот-вот на лоб вылезут от изумления. А Бьянка улыбается, уже успев привыкнуть к постоянному выносу мозга с моей стороны. — Потому что тогда остаётся предположить более печальный вариант. Кто-то умышленно не передал правителю Флорентийской республики важные новости, предпочтя уменьшить уровень угрозы, исходящий от сторонников Джироламо Савонаролы. Только вот кто именно? Увы, сие мне неведомо. Пока. Может ты скажешь?

Замялся... Знает, но говорить не хочет! Это не подозрение, а самая настоящая уверенность. Доставшейся памятью я мог пользоваться от и до, поэтому хорошо помнил, в какие моменты юный Медичи говорит правду, в какие врёт, а когда, вот как сейчас, пытается соскочить с темы и мучительно ищет подходящие случаю слова. Никудышный из него интриган и манипулятор. Это я со знанием дела говорю!

— Джованни, мы слишком хорошо и давно друг друга знаем...

— Ты о чём, Чезаре?

— О твоих попытках уйти от неприятного вопроса. Молчишь, уши краснеть начинают, глаза в сторону отводишь. Ещё перечислять?

— Не надо, — вздохнул младший брат правителя Флоренции. — А ты стал ещё более жёстким и хитрым.

— Жизнь вокруг такая. Не будешь соответствовать, враги мигом этим воспользуются. Итак, я до сих пор жду ответа на вопрос.

— Анджело Полициано... наш наставник в детстве. И он до сих пор при Пьеро, брат доверяет ему.

Полициано... Нет, ничего такого я о нём не знаю, помимо минимально необходимого. Изучил приближённых Пьеро де Медичи перед визитом сюда. А как иначе то? Лоренцо Великолепный избрал этого довольно известного поэта и мастера написания различных трактатов в качестве воспитателя своих сыновей. Наверняка стимулом послужил вполне душевно написанный тем трактат 'О заговоре Пацци', в пух и прах разгромивший мотивы заговора этого семейства. Рикошетом и тогдашнему Папе Сиксту IV досталось, но именно что рикошетом и при помощи крайне косвенных намёков. По идее, этот человек был крепко связан с семейством Медичи.

Загадка, однако! Но в глупости его обвинить нельзя, это точно. Во внезапно развившийся маразм у человека в возрасте менее сорока лет тем более не верится. Значит, остаётся лишь умысел. Причина? Судить точно не берусь, мало информации. Придётся выяснять.

— И почему человек, всем обязанный вашей семье, мог утаить важность полученных сведений от сына своего покровителя? Подумай как следует, Джованни, это очень важный вопрос.

— Это должно быть просто недоразумение... Случайность!

— Случайности существуют, но встречаются куда реже, чем принято считать. Большая их часть — это всего лишь не выявленные закономерности, — клевал я череп юному кардиналу. — Поэтому давай ты сейчас возьмёшь лист бумаги, в центре напишешь имя Полициано, а стрелочками соединишь его имя с именами тех, с кем он в последние пару лет довольно часто и близко общается.

— Но...

— Надо, Джованни, надо! Ты ведь хочешь помочь своему брату, у которого и так множество проблем?

Возмущённо засопел, по перо взял, обмакнул его в чернила и начала покрывать лист бумаги именами. Мне только и оставалось, что следить за обоими братьями Медичи и параллельно перебрасываться общими фразами с Бьянкой. Поднимать сколь-либо важные темы до того, как хотя бы один из братьев не закончит свои дела, особого смысла не было. А отвлекать их... Нафиг! Лучше спокойно посидеть, благо напитки с закусками присутствуют, собеседник тоже. Скучать точно не придётся.

Ага, отлично! Джованни закончил раньше, в то время как правитель Флоренции всё ещё читал допросные листы, периодически ругаясь, поминая то Савонаролу, то флорентийскую знать, то сами силы небесные в нелестном для последних варианте. Пробрало значит, да до самых потрохов. Правильно, ибо нечего пребывать в каких-то нелепых иллюзиях. Ситуация во Флоренции была и впрямь весьма серьёзная. О нет, далеко не критическая, но запускать гнойники ни в коем случае не стоило, особенно учитывая увиденное мной на недавно чистом листе бумаги. Некоторые связи Анджело Полициано были... сомнительными, но одна так и бросалась в глаза, словно девственница в борделе.

— И после этого ещё могут быть какие-то сомнения? — скорбно вопросил я не столько у Джованни Медичи, сколько у безмолвного потолка. — Вот же оно, имя человека, который не просто подозрителен, а почти прямо замешан в связях с главным врагом твоего брата! Ну, Джованни, произнеси вслух то имя, на которое указывает мой палец!

— Пико делла Мирандола, — послушно прочитал младший Медичи. — Каббалист, еретик, чуть было не осуждённый трибуналом святой инквизиции. Какое он имеет отношение к тому, в чём ты подозреваешь Полициано?

— Самое непосредственное. Похоже, преследования со стороны Иннокентия VIII сильно его напугали, да и во Франции, куда он бежал, его некоторое время держали в заключении в Венсенском замке. Вот он и решил кинуться в другую сторону — от каббалы и неоплатонизма в пучины толкования библии под влиянием... монахов-доминиканцев. Из монастыря Сан-Марко! Напомню ещё и о том, что именно делла Мирандола был одним из инициаторов приглашения во Флоренцию Савонаролы. Теперь прозрел... кардинал?

Джованни было стыдно, по лицу видно. Забыть про такие факты, в результате чего не обратить внимания на связь собственного бывшего наставника с главным врагом семьи Медичи....

— Вот тебе и связь Полициано с Савонаролой. Может быть напрямую их общение и не было всем заметным, но оно могло быть. Стоит порасспрашивать этого человека насчёт неверно понимаемого чувства признательности к своим покровителям.

— И порасспрашиваю, — процедил отбросивший допросные листы Пьеро де Медичи. — Помоги ему бог, если он в этом виновен! Я прощу ошибку, даже небрежение, но не предательство. Эти листы... омерзительны!

— Таково уж свойство подобных документов, — пожал я плечами. — С комедиями Аристофана или трактатами Аристотеля их точно не сравнить.

— Но копию я сниму! И снова благодарю тебя за такой... подарок. Надеюсь, что если эти монахи расскажут что-то ещё, Борджиа поделятся с нами, Медичи.

— Непременно. Но я вынужден забрать их в Рим.

Пьеро лишь махнул рукой. Дескать, мне безразлично, где именно их будут потрошить, главное, чтобы результаты оного действа не пролетели мимо моих ушей. И сразу перешёл к тому вопросу, из-за которого я сюда прибыл.

— Род Медичи готов заключить союз с родом Борджиа. Наши банки, сила самой Флоренции и её связи с другими государствами — очень значимая помощь в любых начинаниях.

— Не сомневаюсь.

— А что предложите вы? У Папы Александра VI было время обдумать.

— Предложение не разочарует род Медичи. Александр VI, глава рода Борджиа и он же Викарий Христа, выражает недоумение. Отчего Пьеро де Медичи, сын Лоренцо Великолепного, правитель и некоронованный властелин Флоренции, медлит с тем, чтобы заявить свои права?

— Права на что?

— Конечно же на корону. Ещё не существующую, но могущую появиться корону герцога Флорентийского. Святой Престол с радостью поддержит создание нового герцогства и коронует того, кто воистину этого достоин. Потомка тех, кто дал Флоренции её нынешнее величие.

Шах и мат! Пьеро де Медичи явно получил в качестве предложения то, на что не рассчитывал, но от чего не мог отказаться. Всем было очевидно, к чему вели дело сначала Козимо, а потом Лоренцо — прадед и отец нынешнего правителя Флоренции. Да и сам Пьеро вёл себя практически как коронованная особа, управляя Флоренцией методами, подобающими монарху, а не какому-нибудь венецианскому или генуэзскому дожу. Препятствием для перехода было лишь то, что до нынешних пор Святой Престол даже не заикался относительно подобного. Понтификам была выгодна именно республиканская Флоренция, по умолчанию более слабая и подверженная внутренним распрям. И уж тем более сильным монархиям вроде Испании или Франции не требовалось создание на итальянских землях ещё одного хищника. Хватало проблем и с Неаполем.

А тут... Случилось предложение от Борджиа. Отказаться? Нутро не позволит. Остаётся лишь принимать предложение, пусть даже с пониманием, что и заплатить придётся за поддержку, и воплотить трансформацию республики в герцогство будет не так то просто.

— Я хочу сменить положение правителя на настоящую власть, — не стал лукавить Пьеро де Медичи. — Но будет много крови.

— Путь тех, кто стремится к короне, выстлан трупами и орошён кровью, а не состоит из лепестков роз.

— Знаю, Чезаре! Мне хватит решимости объявить себя герцогом Флорентийским, но не рухнет ли возведённый трон в считанные дни?

— Нет, если он ощетинится мечами и пушками, — оскалился я. — У вас есть деньги. Много денег. Стяните во Флоренцию всех стоящих наёмников, которые не проникнутся симпатиями к сохранению республики. Ну и лишним будет говорить о том, чтобы простому народу... понравилась монархия вместо республики.

— Им нравится Савонарола и его бредни, — покривился старший из братьев. — Ты сам допрашивал этих монахов и проповеди их главного вдохновителя тоже должен был читать. Их записывали.

— Допрашивал, читал. Внимательно, кстати! А самый лучший способ выбить землю из-под ног таких врагов — перехватить часть требований. Но лишь те, которые не представляют угрозы для Медичи.

Интерес во взгляде Пьеро. Сын своего отца, он понимал, что и речи быть не может о восстановлении власти Советов коммун и народа. А если не это, то...

— 'Присваивающие себе деньги простонародья, все доходы и налоги', — процедил он принадлежащие Савонароле слова. — Этот монах ненавидит не только банкирский дом Медичи, но и другие. Будь его воля, он бы и сами деньги отменил, вернувшись к натуральному обмену.

— Так перехватите у него это оружие. Вы, Медичи, в состоянии это сделать. За месяц-другой до провозглашения себя герцогом Флорентийским почему бы не снизить проценты по банковским займам для жителей Флоренции? В том числе и по уже взятым. Резко, сразу. этим можно удивить многих. Зато другие банкиры окажутся в худшем положении. Да и налоги...

— Понизить на время.

— Лучше уж простить долги 'в честь коронации', а потом понизить, но не слишком сильно. Всё равно будет выигрыш в целом.

— В твоих предложениях есть смысл, Чезаре. Думаю, я смогу с ними согласиться. С частью точно. Но на всё это нужно время.

Тут можно было лишь развести руками, демонстрируя полное согласие. Подобные вещи мгновенно не делаются, требуется длительная подготовка. Но и затягивать также не рекомендуется, больно уж ситуация сложная, требующая скорого разрешения.