Тропой лекаря-3. Дар целителя

Она, конечно, говорила, что любит, но любовь — это чушь. Вся их любовь до первого толстого кошелька...

Повитуха оказалась глупой, и девушка умерла от кровотечения.

И вот теперь стояла, гладила ладонью чуть округлившийся живот, смотрела с укоризной, вздыхала...

— За что?

Может, он бы и смог что-то сделать, сказать, хотя бы за амулеты схватиться, но...

— Почему ты так со мной поступил?

Наставник.

Которого он, называя вещи своими именами, заложил прошлому Доверенному. Рассказав, что у него семья, трое детей...

Тайные, но ведь — есть?

А Доверенный так опасался за свое место...

Погиб один из детей наставника и он сам. И вот стоят двое, смотрят на него...

— Неужели тебе не стыдно?

Лица серьезные, грустные, сосредоточенные...

— За что?

Люди, люди...

Чтобы добраться до вершины, часто приходится идти по трупам , и вот сейчас они стоят перед ним, преданные, обиженные, чудом вернувшиеся... безжалостные и непрощающие.

Рядом послышался хрип секретаря.

На него тоже смотрели....

А в следующую минуту лицо Мари вдруг стало из милого девичьего личика голодным оскалом, кинулось вперед...

И когда ледяные клыки вонзились в плоть, когда мертвящий холод охватил тело, Доверенный Каурисий даже не успел закричать.

Вместо него кричал секретарь, оказавшийся покрепче.

Умолял простить, помиловать...

Увы, призраки, получившие право на месть, миловать не собирались.

Виновен?

Отвечай!

* * *

— А еще она, гадюка, злые заклинания читает, чтобы красоту чужую воровать и мужиков приманивать...

Служитель Ирет покосился на жеванную шею собеседницы и тихонько вздохнул про себя.

Ага, ворует.

Было б что и было б у кого!

Но слушать надо, надо, и кивать участливо, и сочувствовать, и понимать, и копить сведения. Не просто так ведь женщина старается, она служанка у Ольвии Лаорен, а та — самая красивая женщина Альтена. Только вот неприступна не по статусу, дочь купца, а мнит о себе...

Ирет ей честь по чести предлагал... не руку и сердце, конечно, но... и их мог бы. А она в отказ, да еще смеяться вздумала, мол, отец мне таких десяток на вес купит! Ну вот и получи!

Сожгут тебя, тварь, как еретичку, ведьму, некромантку и служительницу Темного, и папенька не поможет! Или не сожгут, но это уж видно будет...

— Ирет...

Покрывало выпало из рук у храмовника.

На него смотрел старый друг, Ленар, которого он... на которого он не так давно написал донос. Место служителя в главном храме Альтена было одно, а кандидатов — четверо, и Ленар был одним из них. Вот и пришлось... хоть и с болью душевной.

А что он отравился... это и вовсе не Ирет.

Это сам Ленар, вот!

А сейчас стоит его призрак, смотрит грустными глазами.

— За что ты меня убил?

— Я не...

Шарахнулась прихожанка, завизжала, призрак поглядел на нее с грустью, а потом шагнул вперед и протянул ледяную руку. И сжал сердце Ирета.

Мужчина кричал совсем недолго...

Доносчица визжала куда как громче и дольше, выбежала на улицу, забыв обо всем, кинулась куда глаза глядят... и не она одна.

В Альтене воцарилось то, что хуже Темного для храмовников.

Справедливое возмездие.

* * *

До центрального храма отряд Алекса добрался без особого труда. В городе царило... безумие. И на отряд из двух десятков человек в форме храмовой стражи никто и внимания не обращал. Какие там знакомые лица!

Какие расспросы?

Не всем повезло так же, как Доверенному, кого-то застали на людях. Кто-то расстался с жизнью весьма публично и мучительно, и причину видели все. Призраков — тоже. Недаром тиртанцы пошли им на корм, ой, недаром.

У них хватало и силы, и злобы, и отчаяния. Храмовники умирали десятками и сотнями, подпитывая своими смертями некроманта. Но даже не будь Алекс полудемоном...

Никакой вины он за собой не чувствовал. Это Крысиный Король жрал со своими подданными всех, на кого взгляд упадет. Его призраки так не поступали, да и само заклинание не просто так называлось — Ветер возмездия. На тех, кто не делал зла людям, не предавал, не подличал, не убивал, не шел по трупам в гонке за властью, оно не подействует.

Нет таких?

И что? Это как-то отменяет справедливость?

Он же не всех храмовников переморит, порядочные останутся. Так сказать — противоестественный отсев. Естественный, это когда наверх вскарабкиваются самые подлые, гадкие и гнилые, это везде так, не только в Храме, а у него вот сегодня вышел противоестественный.

Все равно приятно.

Сам Алекс не такой?

На него бы это заклинание не подействовало?

Да еще как подействовало бы! Еще как! Он ведь, по большому счету, о себе заботится, а не только о Раденоре. Почему короли-некроманты так ревниво относятся к покушениям на свою собственность?

Так это ведь их дом, их кормовая база... некрасиво звучит?

Зато честно. Это — его, и свое он защищать будет. А чужого ему не надо, нет...

На отряд на улицах Альена — небывалое дело! — и внимания никто не обратил. И хорошо. К чему людям столько проблем? Нет-нет, не надо нам мешать, у вас и без нас весело, мы просто свое заберем и уйдем.

Вот и главный храм.

Кованые ворота распахнуты настежь, рядом лежит стражник в одежде служителя... видимо, стоял у ворот в наказание и умер рядом с ними. Пытался бежать, но куда ж ты сбежишь от своей вины, дурашка?

Призраки не убивают руками, когтями, зубами.... Такой силы у них нет. Но дотронуться до человека они могут, и если ты перед ними действительно виноват...

Эти были виноваты.

Двор, вымощенный дорогим танелорским мрамором, главное здание, в котором размещается Доверенный...

В его кабинет Алекс тоже собирался зайти, есть подозрение, что там много ценного найти можно, очень много...

* * *

Доверенный умер от страха, и лежал в луже мочи с выражением безумного ужаса на лице. Рядом так же валялся секретарь.

Приятно.

Да, приятно видеть хорошо выполненную работу! Раденорские короли около сорока лет работали над этим заклинанием, сначала дед, потом отец... надо будет потом обрадовать. До ума доводили, шлифовали, оттачивали, даже пробовали на преступниках. Заодно и степень вины выясняли.

На целый город растянуть еще никто не пытался, он первый!

Зачем заклинание делали?

А жить зачем? Дышать, ходить? Они ведь не просто короли, они еще и маги, и свое искусство забывать не след.

Бумаги сгребались в охапку, в мешки, едва ли не в связки трамбовались, спешно вызванный призрак Доверенного послушно отвечал на вопросы, показывал тайники, рассказывал, где находятся ценные пленники...

Попробуй, не ответь некроманту! Потом посмертию не порадуешься.

Так что кабинет выпотрошили за час, и двинулись дальше, в комнаты для 'особых гостей'.

Нельзя сказать, что Оломар был сильно рад визиту Раденорского принца, но кто его там спрашивать станет?

Открыли дверь, приказали идти с отрядом, а когда мужчина попытался что-то сказать, просто добавили ему рукоятью меча по затылку и потащили, как ценный груз. Даже в плащ завернули!

Вот и вторая комната.

Девушка, сидящая на кровати, была... очаровательна.

Каштановые волосы, громадные карие глаза, испуганное лицо, словно из мрамора выточенное...

— Вы — Марта Дайнир?

— Да. Я... А...?

— Что вам нужно взять с собой? — Алексу некогда было объяснять и уговаривать. — Одежда, деньги, что-то еще?

— Зачем?

— Доверенный мертв. Вы едете с нами.

— Н-но...

— Понятно. Без всего.

Алекс сделал шаг вперед. Марта подскочила с кровати, прижалась к стене.

— Я не могу! Мой муж...

— Мертв.

Женщина побледнела и стекла по стенке на пол. Не притворно, это-то Алекс мог отличить. Кивнул двум солдатам.

— Сгребите что по шкафам найдете в мешок, и не задерживаемся.

На рассвете корабль Раденора ушел из гавани Альтена.

За ним остался разоренный город, мертвый Храм, и — как надеялся Алекс — долгая память. А что ж?

Прадеда триста лет помнят, а он в летописи не попадет?

Непорядок!

Предков надо быть достойным!

* * *

Я смотрела в окно.

Жить не хотелось, идти никуда не хотелось, единственное, на что меня хватило — это встать, причесаться и одеться. А потом я уселась у окна в кресло и стала смотреть на дождь.

Серый, грустный, моросливый...

И на душе у меня было так же, как и за окном.

Капельки стекали по стеклу, собирались в ручейки... у них такая короткая жизнь! И у меня она тоже короткая.

Что останется после них?

Ничего.

А после меня?

Тоже ничего...

Думать не хотелось, жить не хотелось...

Покой нарушил виконт Леклер. Он был настолько доволен и счастлив, что я почувствовала отвращение.

— Вета, солнышко! Наконец-то!

— Ваше сиятельство...

— Вета! Мы же договорились... Я думаю, мужа ты можешь звать по имени?

— Мужа? Могу, — согласилась я. А что ж не мочь? Только где тот муж, и кто им будет?

— Вот и чудно. Скажи — Арман.

— Арман, — вяло согласилась я.

Виконт расцвел, как куст шиповника.

— Вета, я думаю, что нам надо пожениться на следующей неделе.

— Правда?

На большее меня просто не хватило.

— Его величество вызывал меня сегодня. Мой отец умер, я— единственный наследник. Так что мы венчаемся, и уезжаем в поместье.

— Да, конечно...

— Его величество одобрил мой план. И он мне все рассказал! Ты — героиня.

А почему я чувствую себя такой дурой? Или это одно и то же?

— Арман, — сделала я попытку вставить хоть слово, но виконт меня не слышал. Он рассуждал самозабвенно, как глухарь на токовище.

— Мы женимся, уезжаем, и пропади он пропадом, этот Алетар! Знаешь, просто замечательно, что ты потеряла дар! Конечно, это плохо для семейной жизни, лучше было бы, если бы ты и дальше могла лечить, но способности могут проявиться в детях. И мы, конечно, сохраним это в тайне, для себя... ну, может для двоих-троих близких. Ты ведь сможешь учить детей себя контролировать? А в столицу можем привозить и подменышей... чтобы король ничего не заподозрил.

— Подменышей? — заинтересовалась я.

— Да, если их захотят проверить.

— А если нас захотят проверить в поместье? — интересовалась я из чистого любопытства.

— Мы что-нибудь придумаем. Обязательно, — уверенно пообещал маркиз. — К тому же, его величество тебе обязан...

Я вздохнула.

Обязан. И жизнью, и короной, и Алетаром. И...

— Да, с даром было бы лучше, но мы будем богаты, магов наймем, и вообще... Вета, его величество обещал нам и помощь и содействие, может, через пару лет мы вновь займем свое место в обществе. Сейчас придется жить умеренно, но все забывается, забудется и что ты — бывший маг... Зато — Моринар, и Леклер, и...

И ведь неглупый. И симпатичный. Богатый, титулованный... какого ж кракена мне надо? А, Темного крабом!

— Арман...

— Да, дорогая?

— Ты не мог бы закрыть дверь за собой?

Маркиз недоуменно оглянулся на дверь.

— Она закрыта...

— С той стороны.

— Вета?

— И никогда больше не появляться в моей жизни.

Картина — карась глубоководный, веслом по голове ударенный. Рот открыл, глаза хлопают, жабры раздуваются...

— Вета!!!

— Господин маркиз, я нахожу ваше присутствие неуместным,

Леклер помотал головой и пришел в себя.

— Вета, ты же не можешь это всерьез говорить?

— Почему? — удивилась я. — Очень даже могу. Будьте любезны, покиньте меня. Раз — и навсегда.

— Ты же меня любишь!

Я откинула голову назад и рассмеялась. Весело, искренне... зло.

— Люблю? Вас?

Приступ смеха прошел так же быстро, как и начался. И я вздохнула.

— Арман, вы меня не любите, и я вас не люблю. Вы просто сочинили себе сказку, придумали образ, а сейчас еще и выгоду почуяли. Как же, героиня... Уйдите отсюда, пожалуйста. Я за вас замуж никогда не выйду.

Маркиз смотрел, и взгляд у него был... нехороший.

— Вета... я готов доказать свою любовь.

— Не стоит.

Третий раз оказался не намного приятнее первого или второго. Что Бертен, что Рамон, что этот... почему их всех тянет целоваться? И когда мужчины поймут, что рот полоскать надо хотя бы надо перед визитом к даме? Можно подумать, мне запах и вкус копченой колбасы удовольствие доставляет!

Не знаю чего ожидал виконт, может, что я растаю и кинусь ему на шею? Не знаю...

Но уж точно не ледяного голоса за спиной:

— Я не вовремя?

Рамон Моринар.

— Очень вовремя! Вы не могли бы проводить маркиза? — живо откликнулась я. — Он уже уходит.

Леклер дернул кадыком.

— Вета...

— Нет-нет, господин маркиз, я полагаю, что мы друг друга поняли. Всего вам самого наилучшего!

— Вета... — сделал еще одну попытку маркиз.

Палач сделал шаг вперед.

— Дама неясно выразилась?

Этого хватило.

Леклер выскочил за дверь, хлопнув ей так, что пыль пошла столбом, а Рамон Моринар, к сожалению, его примеру не последовал. Остался в комнате, скрестил руки на груди, облокотился о комод и вежливо поинтересовался:

— На свадьбу пригласите?

Я посмотрела на Рамона Моринара так, что тот должен был устыдиться.

Ага, как же! Стыд — та эмоция, которая придворным и политикам неведома. В принципе. Оставалось лишь огрызнуться.

— Обязательно приглашу. Как только его величество одобрит официального... оплодотворителя.

Горечь я сдержать и не пыталась. Рамон вскинул брови.

— Мне казалось, что вы и Леклер понимаете друг друга...

— Мне тоже так казалось.

— И что же изменилось?

Я бы сдержалась. В любое другое время я бы постаралась справиться с собой, но слишком уж было больно. Нельзя сказать, что я любила Леклера, но я могла бы попробовать... только вот ему я была не нужна. Совсем.

— Для него? Ничего. У маркиза большие планы на наших будущих детей, процветание его рода, наполнение магами жизни...

— Ах, вот как...

— Для вас это неожиданность? — меня зазнобило и пришлось обхватить себя руками за плечи. — Странно. Леклер свято уверен, что любой — любой! — мужчина обязательно оценит меня за ту кровь, которую я принесу в род. Кровь! Дар! Но не меня!

— Скотина...

Слышать это от герцога было странно. Но...

И слово, и пальцы, побелевшие на рукояти сабли, и сузившиеся глаза...

Ой, мама, что ж я ляпнула-то? Дура!

— Стоит ли его винить за это? Король думает так же, просто не высказывает вслух! Разве нет?

Пальцы приразжались.

— Вета, пойми...

— Да все я понимаю. Только не говорите, что я должна еще и одобрять подобное... сводничество.

Рамон вздохнул и уселся в кресло.

— Вета... я не знаю, что тебе сказать.

— Правду. Дар я потеряла, но могу стать матерью магов жизни. Вот и все...

— А ты не хочешь быть матерью?

Я вздохнула.

Подумала о ребенке, о том, какое это чудо, о теплом тельце в своих руках... вспомнила тех женщин, которым помогала. Им ведь больно было, и страшно, а потом они брали на руки своих детей — и начинали светиться. Потому что это — счастье.