Невеста для принца Эльдорадо

Но до скачек в Эльдорадо надо ещё дожить. А что делать сейчас? Проще всего остановиться, снять седло и посмотреть. Но рядом возбуждённые запахом крови волки. Осмелятся они напасть на людей? Не знаю, и не хочу проверять. А может, удастся найти шип без остановки?

— Лона, я есть опасающийся, что твой конь есть имеющий рану от шипа, что есть подложенный тебе под седло, — крикнул ей я.

Боялся, что не услышит, но нет, поднялась в стременах и слегка подвигала седло, перенося упор с ноги на ногу.

— Нет там никакого шипа, — заявила она. — Видишь, плевать ему, что седло шевелится. Тут что-то другое. И ещё, Дарен. Шагом мы и за пару лет до порта не доберёмся. И волки совсем рядом. Кажется, они хотят нас съесть.

Я оглянулся и увидел волков, бегущих за нами лёгкой трусцой. Я уже не был уверен, что мы легко отобьёмся. Мы перешли на галоп, волки не отставали.

Неожиданно на дорогу шагнул какой-то старик и замахал руками. Я схватился за арбалет и крикнул Лоне, чтоб не спала. Выглядел старик безобидно, но поблизости могли прятаться его приятели. Я даже пожалел, что автомат у меня в вещмешке, а не на плече. И против волков он тоже не помешал бы. Мы всё же остановились, я, держа старика под прицелом, вертел головой, чтобы видеть, что происходит вокруг. Выглядело это, наверно, смешно, но лучше быть живым посмешищем, чем кем угодно мёртвым. А увидел я, что волки тоже остановились, шагах в двадцати позади. Старик тем временем, не обращая ни на что внимания, продолжал размахивать руками и явно собирался что-то сказать.

— Там жуткие болота, — наконец, произнёс он, кивнув на восток. — Великое болото западнее, это все знают, но и на востоке болот полно. А где они, там и комары. Вам нужна малярия?

— Ты есть хотящий от нас чего? — прямо спросил я.

— У вас же наверняка нет снадобья, что отгоняет комаров. У чужеземцев его никогда нет. Скоро стемнеет, а после заката этих кровопийц и оно не остановит. Лучше провести ночь в доме, поверьте. Вы скажете, что до ночи далеко, но поскачи вы даже быстрым галопом, к постоялому двору до темноты не доберётесь. А я вижу, что вы устали и нервничаете. Из-за серых? Не нужно, они на людей не нападают. Наверно, вы парное мясо везёте, вот им и любопытно. Так что не надо в меня целиться. Лучше идёмте со мной, лошадок поставим в конюшню, а вы на ужин откушаете, чего моя супружница наготовит, а потом пойдёте в кроватку с барышней. Уж найдёте, чем там заняться, чай, не маленькие.

— Вы есть зазывала постоялого двора, так ли это? — догадался я.

— Точно, парень. Я и зазывала, и портье, и много чего ещё. Хозяин я.

— А сколько звёзд у вашего отеля? — полюбопытствовала Лона.

— Ни одной, барышня.

— А указателя почему нет?

— Ветром унесло, никак не соберусь новый поставить, — глазки старика забегали.

— Если указатель есть имеющийся, сборщики податей есть приходящие за добычей, — пояснил я ей. — Но мы есть не обязанные проверять его патент.

— Да, парень, всё ты верно сказал. Тебе же не на патенте спать. Идёмте, на ночлег вас устрою, и лошадок, и собачку. А серые за нами не пойдут, нечего им там делать.

Он попытался погладить Дваша, тот зарычал, и старик отдёрнул руку. Пёс на него не злился, просто не хотел, чтобы кто попало к нему лез. Что ж, раз пёс считает старика безобидным, видать, такой он и есть.

— Тут рядом, давайте за мной, — старик свернул на незаметную лесную тропинку.

Пяти минут не прошло, как мы подъехали к конюшне возле большого деревянного дома. Откуда-то выскочили три дворняги и принялись облаивать Лону, Дваш рыкнул, и они уползли, поджав хвосты. Лона спешилась, и мы со стариком ахнули. Её седло было перепачкано кровью, а сапоги оставляли кровавые отпечатки. Увидев это, она что-то сказала на родном языке. К концу тирады её лицо залилось краской.

— Дарен, прости меня, — попросила она, отводя взгляд. — Я круглая дура. Совсем забыла!

— Всё есть нормально, Лона, — я уже понял, в чём дело. — Ты есть не отяжелевшая, мы есть знающие точно теперь.

* * *

Штаны Лоны жена старика пообещала отстирать от крови и до утра высушить. Сапоги вымыли, вода стекала с них заметно покрасневшей. Старик истопил баню, и вода, стекавшая с Лоны, была ещё краснее. Я тоже помылся за компанию, не пропадать же жару и горячей воде, а заодно выкупал Дваша. Лона пыталась заигрывать, но очень хотела спать, так что получалось у неё так себе. Зато я впервые в жизни увидел набедренную повязку для особых женских дней. Не могу сказать, что всю жизнь мечтал на неё глянуть, но теперь хоть знаю, что это такое. Сказал это Лоне, а она ответила, что рост знаний усиливает печаль, так написано в Танахе. Что ж, теперь ясно, на что смотрел автор Танаха, сочиняя его.

За ужином Лона была вялой, устала она дальше некуда, но нельзя целый день без горячего. Зато Дваша уговаривать не пришлось, сожрал тазик мясной похлёбки с кашей, а потом ещё и кости. Старик сказал, что его дворняги всё равно такое не угрызут, а Дваш угрыз запросто. До конца ужина Лона не дотерпела — уснула за столом, как недавно граф. Я отнёс её в спальню для гостей, как назвал эту комнату старик. Носить любимую на руках — давняя традиция, но когда на руке незажившая рана, это не так приятно, как пишут в любовных романах.

Если сравнивать с люксом, кровать была узкой, но мы поместились, да и всё лучше, чем в палатке с комарами. Лона сладенько спала, раздевать я её не стал, боясь разбудить, только сандалии с неё снял. Укрыл тёплым одеялом, и пошёл решать финансовые вопросы, оставив Дваша сторожить спящую красавицу. Старик заломил сумасшедшую, по его мнению, цену за ночлег. Я сбивать не стал, дал им серебряную монету, сказал "Сдача есть ненужная", и их лица засияли восторгом.

А вот давать свечу они не хотели. Говорили, что дом деревянный, и они боятся пожара. Я намекнул на сдачу, и в спальню вернулся со свечой. Уже смеркалось, да и окна были мутными, так что пришлось зажечь её сразу. Разделся, взял книгу о королевских лошадях и лёг, но едва начал читать, проснулась Лона и упрекнула, что уложил её одетой. Пока раздевал, она рассказывала, что прочитала о любовных утехах в особые женские дни. Я почти не слушал, зато напомнил, что она заснула посреди ужина. Если заснёт во время секса, лучше и не начинать. Тогда она попросила, чтобы я хотя бы книгу сменил на Священное Писание. Я не понял, как одно связано с другим, но сменил.

Ожидал, что книга нудная, и не ошибся. Сначала там описывалось, как Бог создавал небо и Землю, а заодно и пару людей, приказав им размножаться. Можно подумать, они бы занялись чем-то другим. Таких историй я от варваров наслушался много, и все отличались лишь мелкими деталями. Потом Бог ещё раз создал мужчину, вырастил сад в Эдеме, поселил туда Адама, а из его ребра клонировал женщину. Если считать, что Эдем — это Эльдорадо, сад там вырастает за несколько лет. И росло там дерево, что Бог назвал ядовитым. Сказал, если человек его плод скушает — сразу помрёт. Ничего не изменилось — ядовитых деревьев до сих пор сколько угодно.

Потом к Еве, первой женщине, приполз змей, и уговорил съесть ядовитый плод. У нас из змей только горные кобры, они не разговаривают. Но это сейчас, может, раньше и болтали. Плод Ева съела, и Адама тоже уговорила. Никто из них не помер. Выходит, Бог нагло соврал. Потом он дал им кожаную одежду, потому что они застеснялись ходить голыми. Ещё он подумал, что Адам может съесть плод дерева жизни, и станет жить вечно, так что выгнал их из Эдема, а на входе поставил часового-херувима с огненным мечом. Читать дальше не стал, разбудил Лону и спросил, что там было со второй парой людей после изгнания из Эдема, и куда подевалась первая пара.

— Ты не даёшь мне спать из-за такой ерунды? — возмутилась она. — Я бы тебя поняла, если бы тебе захотелось любви, но ты просто мучаешь несчастную женщину!

Она всё же смирила гнев и рассказала, что на самом деле Бог создал одну пару людей, просто в Торе об этом написано дважды. А дальше у них родились два сына, один другого убил, и его за это изгнали в землю Нод, там он нашёл себе жену и построил город. Я не понял, откуда взялась жена и для кого понадобился город, и решил, что в этой самой Нод жили потомки первой пары, хоть Лона и утверждает, что её не было.

Потом, по рассказу Лоны, к людям стали приходить какие-то ангелы, и женщины рожали от них гигантов. Богу это не понравилось, и он устроил потоп. Выжило только семейство Ноаха — он с женой и три сына, тоже с жёнами и, может быть, с детьми. Ковчег долго болтался по морю, пока... Тут я её остановил. Плавание на ковчеге завершилось уже не у нас. События в другом мире можно будет глянуть позже. Я поблагодарил Лону и жарко поцеловал. Она напряглась и часто задышала, но усталость взяла верх, и она заснула.

А я принялся обдумывать этот наивный пересказ каких-то давних событий. Ангелы, отяжеляющие женщин гигантами — наверно, пришельцы из других миров, как и Бог. Да и первые люди — тоже. Вряд ли их создавали тут, скорее, притащили откуда-то. Причём следы транспорта, перемещающегося между мирами, остались — радиоактивность в Долине Смерти. Потом людей из Эдема переселили туда, где холоднее, иначе зачем им кожаная одежда? Неужели в Эльдорадо когда-то можно было круглый год ходить нагишом? Сейчас в жаркий сезон — запросто, а в холодный — верная смерть.

Так или иначе, людей куда-то выпроводили. Скорее всего, этот самый Ноах оказался где-то или у озера Зи, или на берегу Огромной реки, ведь израильтяне долго что-то искали в Берге и Гроссфлюсе, пока не заинтересовались Эльдорадо. Да и ковчег — плоскодонка, если верить графу, а на плоскодонках в море не ходят, если верить Лоне. А кроме моря, в этих краях долго плавать можно только по Огромной реке. Всё сходится.

Если я не сильно ошибся, нужная израильтянам реликвия должна упоминаться в начале Священного Писания, там, где рассказывают, что было до потопа. Или даже там, где речь об Эдеме, раз израильтяне ищут её в Эльдорадо. Я увидел лишь один предмет, что имеет какую-то ценность и при этом мог сохраниться до наших дней — огненный меч херувима. Но и с мечом, и с херувимом многое оставалось непонятным.

В долину Эльдорадо ведут три прохода. Почему охрана только на одном? В те времена остальные перевалы были непроходимыми? Или охрану поставили везде, но автор Торы об этом не знал? И даже если так, средненький скалолаз проберётся в долину и мимо перевалов. В общем, охрана так себе. Да и какая ценность меча, как оружия, будь он хоть сто раз огненный? Автор считает охранника с мечом непреодолимой преградой, но Химен, родоначальник нашей династии, её преодолел. Мечник всегда проигрывает лучнику, пращнику или арбалетчику.

Или у херувима был не меч? Автомат я бы издали легко спутал с мечом. А при стрельбе виден огонь. Но зачем израильтянам чужой автомат, когда у них своих полно? Или это не автомат, а лазер, бластер, гиперболоид, плазменный излучатель или что-то ещё со страниц фантастических книг? Автомат, конечно, серьёзное оружие, но мои предки вполне могли застать часового врасплох и прикончить первой же стрелой или камнем из пращи. В тех главах, что я читал, даже намёков нет, что у херувима было и другое оружие, но об этом могли написать дальше, а то и в каких-то других книгах.

Из чистого хулиганства я разбудил Лону и спросил, есть ли у трепещущих другие священные книги, кроме Танаха. Оказалось, есть — Талмуд и Каббала, но она никогда их не видела и не знает, о чём они. И добавила, что если я ещё раз разбужу её ради ерунды, она, несмотря на всю любовь ко мне, непременно меня убьёт. Не дожидаясь ответа, моя принцесса повернулась спиной и заснула. А я попробовал оценить, стоит ли одна штука ручного оружия таких затрат времени, денег и человеческих жизней? Израильтяне потеряли уже два десятка лет и несколько тысяч людей, а до финиша по-прежнему далеко. Неужели у них в ходу девиз "Бабы новых нарожают", и никто не считает потерь?

Но раз им нужен меч херувима, нужно добраться до него раньше. Или хотя бы узнать, где он. Оружие убитого часового стало трофеем. Возможно, именно им добрый король Химен I перебил всех мужчин племени. Но куда потом делся этот меч? В королевском арсенале его нет, в летописях не упоминается. Утерян или где-то хранится тайно? Здесь, в глуши Камарга, этого не узнать, а дома расскажу о древнем мече дяде Бадену. Кому разбираться с оружием, как не ему?

Глаза давно слипались, нас учили не спать сутками на горных склонах, а не в мягкой тёплой постели. Я отложил книгу и погасил свечу. Мелькнула мысль поприставать к Лоне, даже повернулся на правый бок, чтобы было удобнее, но уснул раньше, чем решил, с чего начать.

* * *

По карте, что я прихватил из дому, определять расстояния можно только приблизительно, точность оставляла желать лучшего. Но я и так понимал, что до Болотного порта совсем недалеко. Ведь я доехал на дилижансе от порта Зелёного Мыса до столицы Гроссфлюса меньше, чем за сутки, а от пятизвёздочного отеля до Болотного порта примерно столько же. Порты, столица и отель образовывали прямоугольник, да и тракты между ними почти не отклонялись от прямой. Наши жеребцы куда быстрее любого дилижанса, так что мы вот-вот доберёмся до побережья с его бесконечными дождями.

Крохотная тёмная полоска на восточном краю неба быстро росла, превратившись к полудню в неподвижную тучу, накрывшую весь горизонт. Солнце нещадно палило, но дующий с востока ветерок приносил запах дождя. Мы перешли с галопа на лёгкую рысь и стали высматривать постоялый двор, харчевню или остановку дилижансов. Нашли указатель на отель, но там под названием красовалась приписка "Закрыт до возобновления работы порта". Что ж, снова пообедали всухомятку.

Лона была неимоверно собой довольна — утром она опробовала то, что вычитала в своих непристойных книжках, и у неё прекрасно получилось. За обедом она сказала, что не против повторить, но я спросил, как можно совместить это с едой, и она только молча покраснела. Я всерьёз задумался, не устроить ли привал прямо здесь. Конечно, тут полно комаров — пока обедали, я прихлопнул троих. Вечером их налетят тучи, но если постараться, в палатку пролезет немного.

Когда изложил всё это вслух, Лона просто расцвела, но потом всё же отказалась. Объяснила, что сейчас ей очень важно мыться хотя бы раз в день, так что поедим, и в путь, разве что задержимся ненадолго для "сам знаешь чего". Вскоре мы уже скакали галопом, облачённые в непромокаемые плащи и шляпы.

Минут через двадцать появилась мелкая водяная пыль, а под копытами жеребцов грунтовка сменилась булыжной мостовой, и мы перевели коней с галопа на быстрый шаг. Морось перешла не просто в ливень, а в водопад. Ветер задувал капли и в лицо, и за воротник плаща, а лошадей и собаку дождь хлестал безжалостно. Дваш фыркал, скулил, а в конце запрыгнул на спину моему жеребцу. Коней дождь тоже не приводил в восторг, они вертели головами и пытались остановиться, ума не приложу, зачем.

А вокруг, по обе стороны дороги, местные землепашцы возились на рисовых плантациях. Так сказала Лона, сам я не отличил бы рисовые от перловых. И у крестьян были лошади. По стати и размерам они здорово уступали нашим, зато не обращали внимания на дождь. Я тут же вспомнил дилижанс в Гроссфлюсе и кебы в Гибралтаре, там лошади тоже спокойно его терпели. Для себя отметил, что если дома буду выступать на скачках, нужно выбирать дни без дождя.