Эхо войны. Ред2

У Жизни нет жалости, зато есть клыки, когти и кровавые реки. Но как же иногда хочется совершить чудо, подобно богам, совершить невозможное... Сделать так, чтобы мерзавцы получали по заслугам в Бездне, а святых никогда не касалось зло. Чтобы в конце пути нас ждал счастливый конец, и все мы дошли до этого конца живыми.

Сделать так... чтобы не гибла надежда, без которой можно жить, но выиграть — никогда.

Внизу, за вторым периметром, крылатые твари разрывали в клочья выживших солдат, разрывали нашу надежду, и мне как никогда хотелось совершить чудо.

Вместо чуда Богиня снова посмеялась надо мной, осветив своим фонарем то, что никак нельзя было назвать спасением. Я снова посмотрела вниз, на копошащуюся крылатую массу, прокрутила в голове события последних дней и бросилась к лестнице.

В то, что теперь заменяло кабинет коменданта, я ворвалась одновременно со взводным. В затылок нам дышало полдесятка старших офицеров. Торрили молча посмотрел на нас, оторвавшись от экрана трех чудом уцелевших камер слежения.

— Морровер, что вы хотели?

— Комендант... — от неожиданности я замолкла, оглянувшись на старших офицеров. Но потом вспомнила, что хотела сказать, и мой голос окреп. — Комендант, если мы не уходим сейчас, мы уходим на тот свет. Не позже, чем через пять-шесть часов нас вырежут в ноль.

— Откуда у вас информация? Приступ ясновидения? То, что произошло с кораблями Лидры, не ставит автоматически на нас крест, так что прекратите сеять панику!

— Вы бы начали ее сеять, если бы подумали, — огрызнулась я. — Сколько сейчас здесь т'хоров? Триста? Четыреста?... Одна хорошо продуманная атака — и мы не удержим ни одну дверь. Так почему это не было сделано до сих пор?... — я неприятно улыбнулась. — К нам летит больше полутора тысяч солдат на мощных больших кораблях. И уже то, что противник об этом знал, говорит о том, что наши сумасшедшие спали недостаточно крепко — либо т'хоры могут читать мысли на расстоянии гораздо большем, чем мы. Чтобы суметь погасить двигатели такого объема, а потом и добить уцелевших, им нужно было много "личного состава", который явно уменьшился бы в объеме, пойди они на нас. Теперь эта задача выполнена — или практически выполнена. Мне продолжать дальше?...

— Морровер, вы никогда не приносите добрых вестей, — Торрили тяжело вздохнул. — Можете быть свободны.

Через десять минут умолкшая было сирена взвыла вновь. Из динамиков грохотал приказ об общей экстренной эвакуации.

Еще за пять нижние этажи и подвалы форта превратились в кипящий котел. Солдаты спешно бросали в рюкзаки одежду, пайки и оружие, техники лихорадочно паковали портативную аппаратуру, медики бились в истерике, не зная, что делать с тяжелыми ранеными.

В замке, — тогда еще замке, — был свой путь отступления, последняя линия обороны: узкий неприметный ход в толще гор, ведущий в лабиринт глубоких подгорных пещер, на которых стоял Призрачный хребет.

Проблема была в том, что это — что угодно, только не выход. До сих пор не установлено, имеют ли пещеры еще один доступный ход наружу, и до какого предела проходимы.

Без помощи нам было не выжить, но кто может справиться с этой лавиной?... Ответ был несложен, сложно было дать о себе знать — сложно, но не невозможно. Что было невозможно — так это в одиночку, или даже целым фортом, целой планетой перебороть войну... Не победить — стать для тех, кто мог помочь, значимее, чем она.

Чудо, которому нет места в жизни.

Но кому, как не служителю божьему...

Я развернулась и побежала в подвал под первым корпусом, служивший теперь казармой. Там, в рюкзаке, в потайном кармане хранились вещи, всего лишь мимолетно напоминавшие о прошлом. Когда-то. А теперь...

Вокруг в организованном хаосе метались солдаты. Я села на пол, вытащила на свет божий два старых считывателя и обрывок писчего пластика. Глаза пробегали по полузабытым строчкам, значение которых вспоминалось с ощутимым трудом. Но ведь я должна совершить чудо, верно?...

Световое перо зависло над гладкой поверхностью. Опустилось и стремительно набросало три предложения, которые должны были совершить невозможное. Несколько минут я молча смотрела на написанное. Потом заткнула уши, отключилась от мира и принялась переводить слова в набор штрихов.

Проверила. Перепроверила. Перепроверила еще раз. И только тогда начала с неестественной педантичностью выбивать полученный результат на крошечной пластинке.

Только когда стала на место последняя черточка, я подняла голову и поразилась тишине.

Чья-то ручища схватила за локоть, дернула вверх.

— Эй, Морровер, ты что, совсем крышей поехала? Чего сидишь? Бегом давай, тебя уже обыскались! — Оглобля угрожающе потряс у меня под носом рюкзаком. — На, я и на тебя собрал, блаженная ты наша.

Я закинула лямки на плечо и, прижав считыватели к груди, молча потрусила за пофыркивающим Маэстом.

Вливаясь в толпу солдат в коридорах под северо-западной стеной, я видела, что уйти в пещеры пока успело не больше трети гарнизона, и эта треть — гражданские, раненые и их охрана. Ремо, Тайл и Атка уже где-то там, в относительно безопасных каменных мешках...

Я запихивала на ходу в рюкзак уже ненужные считыватели, смотрела на таймер, вспоминала метраж всех целых башен, и считала, считала, считала...

Самая высокая — западная башня второго периметра; время эвакуации вышло десять минут назад; в форте не меньше трех с половиной сотен т'хоров; для поддержания барьера нужно не меньше ста; до ближайшей базы Корпуса тринадцать парсеков; шансы на чудо равны нулю.

Я вытащила из потайного кармана плоский сверток, сунула рюкзак в руки Оглобле, крикнула: "Не дожидайся!", и побежала обратно по коридору, натягивая на ходу шлем. Рванувшегося следом гиганта не пустила толпа.

— Куда?! — рявкнул эфир голосом взводного.

— Совершать чудо! — я засмеялась. От бега захватывало дух, у меня не было шансов, но еще никогда мне так не хотелось смеяться. Вперед, блаженные слуги божьи, со знаменем в руках и безнадежностью в глазах, и да совершим мы чудо!...

На седьмой минуте каменные стены, стоявшие тысячу лет, вздрогнули и покачнулись. Я побежала быстрее, чувствуя, как под ногами дрожат ступени.

У основания западной башни я приостановилась и обернулась, напряженно вслушиваясь. Тишина.

Дальше была очередная баррикада, блокирующая все северо-западное крыло. Я забралась на самый верх монолитной конструкции из ящиков, уперлась плечом и с натугой принялась сдвигать верхние. Мышцы гудели, под броней стало жарко, как в Бездне, но я должна была попасть наверх. Любой ценой.

В ту щель, что получилась, удалось протиснуться, только скинув куртку и заспинную кобуру.

На той стороне было темно и тихо — ночь заглядывала в разбитые окна полной яркой луной, лампы покореженными трубками усыпали коридор. Я шла вдоль стены, тихо, почти крадучись, оглаживая пальцем спуск и напрягая глаза до боли.

Подьемник не работал, как и все в этой башне, а мне нужно было под самую крышу. У основания лестницы я выдохнула, закинула "мать" за спину и побежала вверх.

Это меня и спасло.

Мы встретились у четвертого этажа, там, где в неряшливом переплетении тросов завис подъемник. Т'хор сидел на крыше кабины и внимательно рассматривал мою тень. Я подняла глаза и увидела еще полтора десятка, повисших на тросах вниз головой. Если снимутся все вместе...

Рука медленно тянулась к оружию, тело застыло статуей, боявшейся шелохнуться. Т'хор спрыгнул с кабины, подошел, обнюхал границу тени, зевнул, клацнув челюстями, и улегся поперек ступеней.

В этот момент я поняла, что, спускаясь с баррикады, плохо сгруппировалась, приложившись головой. И теперь нахожусь в состоянии острого галлюцинаторного бреда.

Тело справилось с ситуацией лучше головы, перешагнув препятствие и продолжая мерное движение вверх.

В голове шумело, хотелось выброситься из ближайшего окна.

Кто я? Еще я?...

У сто двадцатой ступени висело еще полдесятка тварей. Я прошла мимо сомнамбулой, даже не заметив черных изломанных теней. Губы кривили истерические смешки.

Чудо, боги мои, это и есть чудо...

На чердаке под крышей пахло кровью пополам с краской. Я тяжело опустилась на колени у ската и медленно сняла упаковочный пластик с передатчика. Пальцы машинально двигались, собирая хрупкий полупрозрачный скелет, задвигая на места пластины и блоки питания.

Я примагнитила передатчик к кровле, просунув руку под скат крыши, и установила таймер на шесть часов.

Через шесть часов должен упасть барьер.

Через шесть часов, а может, и раньше, солдат либо вырежут, или они уйдут настолько далеко, что держать барьер над самим замком т'хорам не будет смысла. И по сверхдальней связи с интервалом в два часа четверо суток начнет передаваться одно и то же сообщение, выбитое на пластине.

Я надеюсь на чудо. Чудо, которое переборет одну войну во славу другой.

На обратном пути меня не провожали безразличные взгляды глазок-пуговок — на лестнице было пусто. Скоро стало ясно, почему — переходы у северо-западной стены полыхали огнем. Мелко вибрировали стены от утробного не визга — рявканья, в воздухе висела болотно-зеленая муть. Я побежала, на ходу переключая режимы "матери", притормозив только у последнего поворота, и заглянула за угол.

Больше полутора сотен солдат оказались заперты в тесном коротком зале с — к сожалению — высоким потолком. И теперь истреблялись с неторопливой планомерностью.

Из-за скученности брызги плазмы, выпущенной по пикирующим из-под потолка т'хорам, лились на головы стоящим внизу, туда же падали пылающие туши, поэтому ей стреляли только по наступающим по земле.

Зеленая полоса продвигались вперед под канонаду выстрелов и вопли упавших — и делала это слишком быстро. Да, задние ряды уходили по узкому отнорку в пещеры, но я видела раньше этот проход — иначе как в колонну по одному и согнувшись в три погибели, там было не пройти. Значит, слишком быстро уничтожают нас.

Неожиданно я обнаружила, что забыла подобрать у баррикады броню, зло сплюнула, завернула за угол и рванулась вперед, разгоняясь. Подпрыгнула — и по головам, по спинам, давя лапы и крылья, как и четыре дня назад, перелетела сквозь рыхлый зеленый строй.

Палец придавил спуск, толкнула в плечо отдача — и четыре квадратных метра наступающего фронта накрыло огненным "веером". Заорал эфир восхищенным голосом Маэста:

— Не, я тоже хочу быть больным на всю голову, чтобы и мне так везло!

— Морровер, отходите назад немедленно!!! — рявкнул комендант. Я вздрогнула от неожиданности — он был последним, кого я ожидала увидеть в радиусе действия передатчиков: руководство имело привычку эвакуироваться первым. Тем более, что он вообще гражданский.

Рядом заматерился бешено извивающийся солдат, выдернутый летящим т'хором из строя сверху. Рука автоматически дернулась, хватая сослуживца за ноги, другая от души вломила прикладом по тощим и на поверку не слишком прочным лапам. Хрустнуло, и солдат упал обратно.

От выпущенной прицельно по лицевому щитку звуковой волны, переходящей на ультразвук, меня мотнуло прямо навстречу противнику. Клацнувшая у локтя челюсть сорвала сенсорное кольцо, а вскинутая лапа пропахала наискось блок управления броней.

Бесшумно и мгновенно свернулась "чешуя" на двух третях тела. Я выпустила прощальный залп и начала пятиться в полтора раза быстрее, чем отступал наш строй, смещаясь к стене. На переднем краю атаки без "чешуи" солдат не тянет даже на пушечное мясо, хорошо хоть "пузырь" спасает от яда.

Пока.

Т'хоры по-прежнему набрасывались и сверху, поэтому, отступая, я продолжала хватать "взлетающих" за ноги, перебивая тварям лапы. Минут через пять таких объявился почти десяток, и, в запале размахивая прикладом на пару с неизвестным солдатом, я не заметила, как линия фронта сдвинулась к самому проходу в пещеры. Здесь не висела мутная зеленая занавесь, и уже от одного этого почти физически легче дышалось. Наверное, это нас и расслабило. Это — и близость спасительного выхода, уже маячащего черной дырой над бесконечной колонной в камуфляже.

Меня пропущенный удар всего лишь приложил о стену лопатками и распахал вскинутое в блоке предплечье, судя по хлещущей крови — до кости. Неизвестному солдату повезло меньше, да еще и досталось по голове, настолько основательно, что я, не всматриваясь, вскинула обмякшее тело на плечо целой рукой и поволокла прямо к дыре, проседая под отнюдь не малым весом.

Очередь на секунду раздалась, пропуская меня, и сомкнулась снова.

За спиной рявкали редкие залпы. Форт покидали последние солдаты, арьергард куцей армии, оставляя твердыню, за свою историю бывшую осажденной не раз, но ни разу не бывшую захваченной.

В кои-то веки мы не могли себе позволить умереть с гордо поднятой головой.

Узкий отнорок кончился шагов через двести, и я отошла в сторону, туда, где уже ждали наготове солдаты с заготовленным валом для баррикады, долженствующей намертво замуровать вход. Взрывать побоялись, да и не было бы тогда шансов вернуться обратно.

Я опустила раненого на каменный пол, медленно разогнулась. С секунду постояла и присела над ним на корточки. Лицевой щиток, по которому треснул со всей дури хвост с кинжальными костяными наростами, разлетелся вдребезги. За ним была кровавая каша — один из щитков явно прошелся поперек глаз, которых, собственно, уже и не было. Я осторожно стянула с солдата змеящийся трещинами, но целый шлем. На пол упали длинные черные волосы, собранные в неряшливый пучок. Боги мои...

Я смотрела в безглазое лицо безымянного солдата и первый раз в жизни крыла небеса трехэтажным матом.

Это был комендант.

Глава двадцать третья

Мужа, рассуждая здраво, можно убить в любой удобный момент, он всегда под рукой, да и вообще — от него никакого вреда, кроме пользы.

Юлия Галанина

— Это не она больная, это ты больной! — глаза Бэйсеррона сверкали, выглядывающая из-за воротника сзади гривка стояла дыбом, как наэлектризованная. — За каким ... ты туда полез?! Молодость вспомнить захотелось, солдат хренов?!

— Какую молодость? — заинтересовалась я, стягивая кривыми черными стежками чужой разорванный рукав. — Он вроде бы и сейчас не старый.

— Раннюю! — отрезал Бэйсеррон. — А вы тоже хороши! За каким...

— Да отцепитесь вы от меня оба! — прохрипел комендант. — И не пошли бы вы, фарра!...

— Вот именно, оба вы больные! — нелогично прорычал счетовод. — И что теперь делать собираешься?! Глаза не казенные — обратно не отрастут, идиот ты ненормальный!

— Я сказал — пошли вон отсюда! И ты тоже! — приподнявшись, рявкнул Торрили, свободной рукой попытавшись на слух запустить в брата ботинком. — И оставьте вы в покое мой рукав, мне и так хорошо!!!

Я откусила нитку, заткнула иглу за отворот воротника и ушла. Сначала — в третью справа пещеру, где развернули лазарет, на перевязку собственной наспех и гораздо более криво, чем комендантский рукав, зашитой руки. Потом — в самый конец главной, центральной пещеры, на полевую кухню.