— Хорошо, — подражая чужому, ровно проговорил я. — В чем я не прав?
— Гибель Шелты не уничтожила бы Порождения, — пояснил Нкот. — Основное тело Врага находится в ином пространственно-временном континууме. На Шелте размещен только его энергорецептор, выполняющий функции уха-глаза и следящий за ментальной активностью за границами территорий. Поэтому я сам должен справиться с этой проблемой, и я могу с ней справиться, опыта мне не занимать, на моем счету больше сотни Хищников. Я предвидел, что все, что мне потребуется для дополнительной помощи, я найду на самой Шелте. Так и случилось. На сегодня все, Никс. Что должно быть сказано, уже сказано.
— Подожди, Нкот, последний вопрос...
— У тебя свое предназначение, — властно прервал чужой. — Иное, чем у других, и узнаешь ты об этом завтра.
Я увидел, как зеленые звездочки пылающих зрачков поплыли ко мне, и мысли вдруг сбились. На глаза словно опустилась тень и потекла в голову холодной анестезирующей субстанцией. Бархатный, журчащий смех из темноты связал голосовые связки. Вдруг закружилась голова. Веки опустились сами собой, наливаясь неподъемной тяжестью, и я почему-то незаметно для себя оказался на спине, проваливаясь в мягкую уютную темноту.
Глава 10. ШЕПТУН
Я спешил.
Усыпанная прелой прошлогодней листвой тропинка вилась среди редкого леса: привычные глазу треугольные серо-стальные стволы благородного дерева ладжи, гибкие ветви, зеленая листва с серебристой изнанкой. Когда ветви нависали над тропинкой, я нырял под них или просто раздвигал руками, получая иной раз упругой плетью по спине, но не обращал внимания на столь мелкие неприятности. Что-то должно было случиться, и предчувствие непоправимой беды гнало меня вперед, словно лесной пожар, следующий по пятам.
Нырок под ветви, десяток торопливых шагов, снова нырок, удар руками и грудью в густое переплетение... Неожиданно деревья расступились, открыв взгляду картину, от которой мое сердце сжалось, а шаг сбился.
Она лежала на спине, раскинув руки, не подавая признаков жизни, — молодое нежное деревце, сломанное ураганом. Трава вокруг нее была измята, тонкое светлое платье порвано и запятнано кровью. Боролась, сколько хватило сил...
И тот, кто это сделал с ней, еще стоял рядом.
Кровный враг.
Так что я успел только наполовину.
Когда я поднял голову, с усилием оторвав взгляд от ее тела, враг шагнул мне навстречу. Просто переступил через нее, небрежно, словно через кучу тряпья. Ненавистные цвета — плащ и куртка цвета запекшейся крови, черные брюки, заправленные в высокие красные сапоги. Густая черная грива волос окаймляла худое лицо с узкими недобрыми глазами. Губы кривились в злобной торжествующей усмешке.
Холодное внутреннее пламя вспыхнуло и потянулось к голове и рукам из солнечного сплетения. Несмотря на гнев, самоконтроль был полный, и плоть мгновенно подчинилась отработанному образу.
Свет пробился сквозь кожу...
Свет пробился сквозь кожу, заплясал по ней, формируя узоры новой энергетической структуры, окутал пальцы сияющими белыми коконами. Очертания моего тела неузнаваемо исказились — белый ослепительный огонь превратил меня в чудовище, готовое убивать.
Он не предполагал, что я смогу сделать это так быстро, и, увидев готовый к бою ключ, побледнел как смерть и закричал от неожиданности. Надо отдать должное его силе и самообладанию — еще не отзвучал крик, а красный свет его собственного ключа уже озарил его лицо, смыв бледность и наполнив его неукротимой мощью.
И все же он опоздал.
Исход подобных поединков решали секунды, и сила моего ключа уже связала его плоть, мышцы, завладела его сознанием, полностью лишив контроля над своим телом. Я был сильнее. Белый огонь затмил и поглотил его кровавое сияние. Широким взмахом я поднял руки, и жгучие спицы света сомкнулись на его шее, выжигая ему позвоночник...
И вдруг что-то пошло не так.
Где-то за гранью реальности что-то звонко лопнуло, словно треснула ткань мира, и багровый беспощадный свет залил все вокруг, вырываясь из разрыва мироздания. Чудовищное светило всех моих прежних кошмаров медленно всходило из-за горизонта! Шквальный ветер обрушился на лес, пригибая и сминая могучие деревья, ломая их как солому. Вокруг уже взревел обжигающий, раскаленный воздух, и благородные деревья ладжи начали вспыхивать одно за другим. Огненный ветер налетел как коршун, набросился на нее, обрушивая жаркие объятья на беззащитное тело, и светлая ткань ее платья распалась черным прахом, а белая кожа обуглилась, рассыпаясь вместе с горящей вокруг травой.
Задымился, зачадил труп кровного врага. Причудливая игра бездушной судьбы соединила в смерти их вместе — жертву и убийцу. Навсегда.
Затем пришел и мой черед.
Бездушный взгляд кровавого светила отыскал меня, и навстречу метнулись потоки огня...
Жесткая, незримая сила грубо встряхнула, вырвав из объятий сна, и я открыл глаза. Но ничего не увидел, кроме себя, полностью обнаженного, подвешенного среди пустоты на невидимых нитях боли, липкой паутиной опутавших все тело.
Еще один сон, мелькнула тревожная мысль. Еще один кошмар. Но этого сюжета не было в сценарии моего подсознания. Меня неудержимо несло сквозь безликое нечто к неведомой цели. Внезапно безумная боль разорвала мысли, я застонал, корчась в жестоких конвульсиях, не в силах освободиться от бесплотных тисков, сжавших мозг.
Одно длинное, длинное мгновение запредельной боли...
Щелчок.
Боль пропала...
Перед глазами проступили странные, нереальные картины. Я вдруг оказался в широком кругу, окольцованный живой стеной багрового ревущего пламени (ненавистный цвет!), в толще которого в беззвучном сардоническом хохоте корчились гнусные образы химер — порождений абсолютного Зла. Под ногами туманными потоками струилась черная бездна, жадно пожиравшая свет пламени, над головой текла раскаленная магма, посылавшая это пламя вниз. Место источало безумие, возведенное в Абсолют, и волны безумства пронизывали мозг, оседая в нем погребальным звоном...
Стена струящегося пламени нестерпимо слепила. Ее неистовый свет причинял боль, но я не мог пошевелиться, не мог даже опустить веки. Что-то заставляло меня смотреть только вперед, напрягаясь изо всех сил.
Через тысячу лет, когда плоть моя высохла и обтянула кости, что-то начало изменяться.
Химеры растворились, структура пылающей стены исказилась в некий объем. И возник алтарь. Блики света причудливо переливались на его бесчисленных острых гранях, сотканных из узоров черных кристаллов. Высота алтаря была мне по пояс, а размер его поверхности соответствовал длине человеческого тела.
Он и являлся источником безумия.
Картина проступила вглубь, и за алтарем возник пьедестал, тоже из черного, но не отражавшего свет камня, и там, за перилами, находилось существо, власть которого вызвала меня в это чистилище Зла.
Нечеловеческое лицо. Шершавая бугристая кожа, словно изъеденная кислотой, тусклые безжизненные глаза, сочащиеся ледяным равнодушием. Тонкий, как след от удара кинжала, рот раскалывал острый подбородок надвое, и больше не было ничего — ни волос, ни ушей, ни носа.
Чужой! Но я не знал этой расы.
Костлявая правая рука чужого сжимала длинный мерцающий жезл, свитый из тех же черных кристаллов, что и алтарь, один вид которого заставлял сокращаться мышцы в спазмах дикого животного ужаса. Чужой наклонил голый потрескавшийся череп, сложил разрез рта в снисходительную усмешку, и бесплотный голос проник ко мне в сознание:
— В жизни сплошные неприятности, иноп, не так ли?
— Кто ты? Где я нахожусь? — так же беззвучно спросил я и понял, что мы обменялись мыслями, не открывая рта.
— А ты догадайся сам, иноп, — предложил чужой.
— Ты шептун, доррикс, — уверенно ответил я. — Но я не знаю, где мы находимся.
— Между двух миров, иноп. Между сном и явью.
— Это место реально?
— Конечно, иноп. Пока я нахожусь здесь, оно реально. И реальной будет твоя смерть. После суда. Честного, справедливого суда. Шериф вынес всем вам смертный приговор и послал меня исполнить его. Я решил начать с тебя и должен был убить сразу, но... я этого не сделал. Знаешь почему?
Я попытался усмехнуться, но губы не слушались, скованные ментальной силой доррикса. Тогда, приняв навязанный способ общения, я ответил ему мысленно, постаравшись вложить в ответ едкую иронию:
— Потому что ты — доброе сострадательное существо, не так ли?
— Молодец, — доррикс благосклонно качнул лысым черепом. — Почти верно. Я люблю ясность и справедливость во всем, поэтому я сначала задам тебе вопрос, и от твоего ответа будет зависеть, как ты умрешь — быстро и безболезненно или долго и мучительно.
Я не верил в него. Сон не может убить, какой бы страшный он ни был. Так с какой стати я буду распинаться перед этой тварью? Но если все-таки чужой недооценил шептуна и тот сумел-таки меня достать, то... Жаль, что именно на меня он возлагал какие-то особые надежды. Придется ему без меня обойтись. Эх, чужой, чужой, сплошные ошибки, и это несмотря на твое хваленое могущество...
Нельзя сказать, что я не испытывал страх. Но тело мое было обездвижено, а чувства — не знаю, чья это заслуга, Нкота или шептуна, — заторможены. Мозг был холоден и ясен, как никогда.
— Чтобы ты не тратил зря время на бесполезные раздумья, посмотри на алтарь, — посоветовал шептун.
Почувствовав, что к глазам и векам вернулась подвижность, я скосил взгляд, и кровь с жарким звоном застучала в висках. 'Это какой-то бред', — сказал я себе. Потому что на алтаре, обнаженная, как и я, неподвижно лежала Нори, глядя на меня глазами, переполненными диким ужасом. Не было заметно каких-либо пут, удерживавших ее на месте, — как и мне, ей не позволяла шевельнуться парализующая воля шептуна.
Я поднял глаза, не в силах выдержать ее взгляд. Это невозможно... Как шептун мог захватить ее? Она не могла покинуть Ферму. Или... смогла? Голова пошла кругом, я не знал, как на это реагировать. Шептун сказал, что это место реально. Но реально ли?
Я решил не рисковать.
— Если я отвечу, отпустишь ли ты ее, шептун?
— Это будет зависеть от качества ответа.
— Но если я не знаю того, о чем ты спросишь?
— Ты знаешь, — уверенно заявил он.
— Я сомневаюсь, что могу доверять тебе, но, похоже, у меня нет выбора... Постой. Я знаю твой вопрос. Что делает чужой на Шелте, не так ли? Именно это интересует Шерифа? На это я могу ответить. Он спасает планету со всеми, кто на ней обитает, от...
Я умолк. Мне внезапно пришло в голову, что разглашение информации о Порождении может быть преждевременным. Чем больше существ будет знать о Хищнике, тем больше шансов, что Он заинтересуется источником направленного к себе внимания. Ведь Нкот сказал, что на Шелте размещен его энергорецептор, следящий за ментальной активностью за границами территорий. А шептун, с его мощными ментальными способностями, узнав о Порождении, может тем самым его привлечь.
— От кого? — выкрикнул шептун. — Отвечай, иноп!
Я уже догадался, что шептун не может читать моих мыслей, хотя каким-то образом сумел создать иллюзию телепатии между нами. Могло ли сейчас то, что требовал он сообщить, помешать чужому выполнить его предназначение? Я этого не знал. Но ответ мой, скорее всего, будет более реален, чем место, где я нахожусь, место, куда он поместил меня для устрашения, чтобы получить необходимую информацию. Возможно, Нори здесь нет. Да и самого шептуна тоже. Не исключено, что присутствует только его воля, не способная даже заставить меня ответить.
— Итак, ты не будешь отвечать? — зловеще прошипел шептун.
Я не успел ничего сказать, как черный алтарь пришел в движение. Десятки витых кристаллических жал впились в тело Нори, пробивая насквозь бедра, живот, грудь, вышли из горла. Кровь забила из нее как из решета, быстро заливая ложе, по мышцам волной прокатились предсмертные конвульсии, окровавленная грудь в последний раз приподнялась и опала, голова безжизненно склонилась набок.
Целую минуту он заставлял меня смотреть на ее мертвое тело, не отрываясь. Минута прошла, он взмахнул жезлом, и изуродованный труп исчез.
Не верю, сказал я себе. Халтурная работа. У Отшельника, возможно, и то получилось бы лучше. Я не позволил себе думать по-другому, просто чтобы не сходить с ума.
Я поднял глаза.
— А знаешь, шептун, ведь Нкот с удовольствием оторвет твою дурную башку, как только до тебя доберется. И произойдет это очень скоро. Раньше, чем ты надеешься.
— Боюсь, иноп, — сокрушенно кивнул доррикс, — твой Нкот не доживет до этого момента, как и ты.
— Юродствуй, сколько тебе влезет, мразь. От меня ты точно ничего не добьешься.
— Какое героическое самообладание! — Черные клыки насмешливо клацнули. — Наверное, и вправду есть ради чего так заноситься. Но лично твое время истекло, иноп!
Он снова взмахнул своим жезлом, свитым из черных кристаллов, и с силой опустил его на перила перед собой. Брызнули багровые искры, удар разнесся вокруг оглушительным погребальным звоном.
— Ты виновен, — властно объявил шептун. Из безжизненных глаз заструился парализующий холод, направленный мне в мозг. Черное пламя закружилось перед лицом безумными злыми светлячками, и вместе с холодом в сознание проникло понимание...
Я был виновен. Я знал это так же хорошо, как и свое имя. Шептун был благороден и справедлив. Он оказывал мне милость, согласившись уничтожить такое презренное существо, как я. Существо, нарушившее все законы Шелты, посмевшее противостоять с чужим самому координатору. Доррикс был бесконечно добр ко мне, и вина существования переполняла наглухо закупоренный сосуд моего сознания. Выход был только один — разбить этот сосуд, и немедленно. Я больше не мог осквернять мир своим присутствием. Я ощутил, как моим рукам возвращается подвижность, и пальцы, ставшие моим оружием, жадно и нетерпеливо обхватили собственное горло. Сжались. Сильнее. Я захрипел от подступающего удушья, в глазах потемнело, но я был счастлив, что покидаю этот мир...
— Нет, не так, — передумал вдруг шептун, и мои руки безвольно упали вниз. — Слишком просто. Лучше я оставлю тебя здесь, между мирами, и ты сдохнешь сам по себе от голода и жажды.
— Не торопись, шептун.
Голос Нкота был подобен дуновению свежего ветерка в застоявшемся воздухе. Он возник за спиной — мягкий, мурлыкающий и смертельно опасный. Секунду спустя стальные пальцы чужого стиснули мне плечо, холодя плоть вдавившимися когтями.
Шептун подскочил как ужаленный. Появление Нкота было равносильно грому с ясного неба.
— Представление несколько затянулось, шептун. Тебе почти удалось его уничтожить, но теперь мы переиграем эту партию.
— Прочь! Прочь отсюда! — завопил шептун, в панике замолотив жезлом по каменным перилам. Белые и красные искры брызгали при каждом ударе фонтаном, летели на алтарь, сыпались в черную бездну под ногами.
Я очнулся от безумия и с трудом разлепил одеревеневшие от долгой неподвижности губы.
— Чужой, он хотел...
— Он твой, Никс, — промурлыкал мне чужой на ухо. — Если умрет он, а не ты, это будет справедливо?
