Нейл по ту сторону шевельнулся. Сжал пальцы в кулаки, словно вытягивая на себя невидимый невод, и резко вскинул руки. Зверь, повинуясь творцу, распахнул полупрозрачные крылья. Взмыл к небу, описал над поляной последний круг — и, на миг застыв в воздухе, мутным черно-зеленым водопадом обрушился вниз, прямо в центр пустой, затянутой илом воронки.
Дракон исчез. Остался только взбаламученный пруд, вернувший своё.
Неподвижную затхлую воду уже вновь затянуло ряской. Мокрые булыжники по окоему высохли, смятый камыш у берегов распрямился.
— Я всё испортила, да?— вздыхая, спросила Кассандра. Они с Нейлом бок о бок сидели на скамейке, глядя на ущербную луну. Друг, чуть помедлив, качнул головой.
— Скорее нет, чем да,— ответил он.— Хотя, конечно, сбила ты меня порядком. Еле-еле дотянул — а то были бы мы с тобой сейчас в грязи по пояс! И пруд бы заново наполнять пришлось, а я и так с вечера в него двадцать семь полных бочек влил, чудом не надорвался.
— Извини.
— Да ладно уж. Сам виноват, не предупредил. Что руки ты при себе не удержишь — в этом я не сомневался, а вот к тому, что разговаривать с фантомом начнешь, не подготовился.
— С фантомом?— подружка наморщила лоб.— Или с тобой? Я понимаю, магия, всё такое, но у этого зверя были твои глаза!
Сын герцога эль Хаарта развел руками:
— Так где же других было взять? Дракон меня сроду к себе не подпустит, а в альбомах твоих такие мелочи не прорисованы. Фантом ведь обычно целой копией снимают, но тут подлинник живой поди найди — вот и пришлось, в некотором роде, лично участвовать... Для достоверности!
Кассандра задумчиво кивнула. И уточнила все-таки:
— Значит, это был не ты?
— Ну, скажем, не совсем,— после паузы отозвался друг. Объяснение со всеми нюансами вышло бы слишком длинным, и Сандра все равно ничего бы не поняла. Даже чародею, без определенных знаний и подготовки, слова 'доминанта творца' и 'частичное замещение сознания' — пустой звук, на пальцах не покажешь. А ночь не вечная.— В целом-то как вышло, правдоподобно?
— Очень,— мечтательно улыбнулась Кассандра.— Меня аж до самых печенок пробрало, когда этот твой фантом из пруда вылез! Совсем как настоящий! Это уж я потом пригляделась... Нейл, а почему — вода?
— С ней работать проще. Форму придать как нечего делать, знай себе контур держи. А если из чего другого, так то уже голем будет, но там совсем другие законы, и уровень тоже не мой нужен. Да и куда потом того голема прятать? В пруд обратно не сольёшь, а если кто узнает — и мне, и отцу мало не покажется. Подсудное дело!
Она округлила глаза. А потом, вспомнив распахнувшего крылья зверя, счастливо зажмурилась. Фантом, не фантом, хоть демон лысый — он был прекрасен!
— Нейл,— помолчав, тихонько спросила Кассандра,— а ты еще раз такого сделать можешь?
— Сейчас-то уже нет. Вот завтра...— маг бросил пристрастный взгляд на тающую луну:— Завтра могу! Покатать, правда, не обещаю, вода тебя не удержит, но сделать — пожалуйста. Ты только сильно на нем не висни и с просьбами не приставай, восстанавливать замучаемся!
Он весело фыркнул. Девушка, смутившись, потупилась:
— Ну прости... Это же все-таки мой первый дракон!
— Да уж понятно,— мягко улыбнулся друг. Что и говорить, он сам был собой доволен. Две недели бессонных ночей, четыре тома 'Творений' из отцовской библиотеки, прочитанных от корки до корки, полновесный золотой водоносу, чтобы вопросов лишних не задавал — но это того стоило, определенно! Нейл, потянувшись до хруста в суставах, нехотя встал со скамейки.
— Пойдем, я тебя провожу,— сказал он, протягивая девушке руку.— Поздно уже. Летать тогда тоже завтра будем, ладно?
Она кивнула, глядя на него сияющими глазами. Рука об руку друзья прошли сквозь сад, который больше уже не казался Кассандре ни страшным, ни мертвым, выбрались обратно на залитую лунным светом дорожку и свернули к беседке.
Ни один из них не обернулся на темный дом, оставшийся за спиной, не увидел приоткрытое окно кухни и не услышал тихий изумленный вздох: 'Боги-хранители!..', против воли сорвавшийся с губ госпожи Делани, спустившейся вниз за стаканом воды.
Оно, может, и к лучшему.
Глава XVII
Поздний ужин, как всегда, накрыли в Розовой гостиной. Небольшой овальный стол с вином и легкими закусками, свечи в золотых канделябрах, бросающие мягкие желтые пятна на плотно задернутые портьеры, приятная прохлада — ее величество ценила комфорт не меньше своих магистров, а те, в свою очередь, дорожили ее благосклонностью.
Ужин был сервирован на двоих, но кресло напротив королевы пока пустовало. Молчаливая статс-дама, отстранив лакеев и виночерпия, прислуживала государыне сама: это являлось одной из ее многочисленных и, вне всякого сомнения, почетных обязанностей. Бессменные фрейлины-гренадерши, что отвечали за передвижения королевы, вросли в пол позади кресла Стефании Первой. Они не двигались и, кажется, даже не моргали — стояли навытяжку как два деревянных болвана, до самых подбородков затянутые в черную тафту. Ее величество терпеть не могла обеих, но вынужденно мирилась с их присутствием, которое, к счастью, требовалось не всегда.
Слуги, а следом за ними и придворные дамы из числа приближенных уже покинули гостиную, украшенные розовой эмалью каминные часы показывали начало десятого, крабовое суфле вот-вот готовилось опасть, а его высочество всё не появлялся. 'Как чувствовала, что галантин следует подать,— озабоченно подумала статс-дама, бросив на стол взгляд рачительной хозяйки.— Ему лишние пять минут не беда...' Поколебавшись, она потянулась за салфеткой, чтобы укрыть ею колени государыни, но Стефания только чуть качнула головой, что значило: 'подождем', и взяла в руки заботливо наполненную чашу.
— Вот куда столько, скажи на милость?— несколько раздраженно проворчала она, тоже взглянув на уставленный блюдами стол.— Ночь в окно стучится, а у нас пир горой? Этим же роту солдат накормить можно!
— Прошу прощения, ваше величество,— привычно повинилась статс-дама. Как мать троих взрослых сыновей она очень сомневалась, что фруктами в карамели, сыром, кунжутными гренками и крабовым суфле можно накормить хотя бы одного мужчину, не говоря уж о целой роте. Однако как придворная дама и верная наперсница королевы, она знала об истинной причине монаршего недовольства, потому не принимала критику слишком близко к сердцу. Ее величество не любила опозданий. А еще больше она не любила, когда нарушался давно заведенный порядок: это было не столько свойство характера, сколько примета возраста, и здесь первая статс-дама, тоже женщина далеко уже не первой молодости, Стефанию понимала как никто.
Ужин в Розовой гостиной накрывали дважды в неделю, только для ее величества и его высочества, и такие вечера были расписаны буквально по минутам. В десять королева с наследным принцем садились за стол, отсылая всех прочих вон. В одиннадцать, по первому звонку колокольчика, три ближние фрейлины возвращались — осведомиться, не будет ли каких пожеланий, перенести государыню в кресло возле камина, разложить на низком столике доску для игры в нарр и исчезнуть так же тихо, как вошли. Второй и последний раз колокольчик звучал уже, как правило, далеко за полночь, в третьем часу. Это значило, что игра окончена, его высочество изволил откланяться, а ее величество готова отойти ко сну... Каждому во дворце, включая последнюю судомойку, был известен этот своеобразный ритуал, и теперь статс-дама только дивилась про себя — как наследный принц, любящий внук и человек, славящийся своей пунктуальностью, мог так оплошать. Он опаздывал уже на четверть часа! 'Не случилось ли чего, храни нас боги?'— встревожилась она. Его высочество строгая статс-дама знала еще с пеленок, в свое время была очень привязана к его покойной матушке, так что в таком беспокойстве не было ничего удивительного. Женщина невзначай покосилась на часы. Да где же он, в самом деле? Государыня мрачнеет с каждой минутой, а господин главный лекарь строжайше запретил ее волновать...
Словно в ответ на безмолвный призыв статс-дамы, двери Розовой гостиной распахнулись — и на пороге возник потерянный принц, лучась своей всегдашней улыбкой. К его чести, последняя сейчас была исключительно виноватой.
— Надо же,— ядовито обронила королева, едва удостоив внука пасмурным взглядом,— мы все-таки соизволили явиться?.. Амалия, что стоишь, салфетку! И вина, уж совсем на донышке, а никому и дела нет.
Та заторопилась исполнить приказ. Ловко набросила шелковый прямоугольник на колени ее величества, расправила его и, выпрямившись, потянулась было к графину, однако принц перехватил его на полпути.
— Позвольте, я сам, госпожа де Вей,— галантно произнес он. Наполнил чашу, вернул графин на стол и с покаянным вздохом преклонил колена перед государыней.— Простите, что заставил ждать, ваше величество. К моему глубокому сожалению, мне не повезло по пути к вам столкнуться с достопочтенным мэтром эль Гроувом. А он очень любит растечься мыслью по древу.
Стефания коротко хмыкнула.
— Вот как,— проронила она.— Стало быть, королеве Геона предпочли ее же верховного мага? Это ново...
— Это невозможно, ваше величество,— проникновенно сказал наследный принц. Ласково сжал в ладонях пухлые ручки венценосной бабушки, поцеловал одну, затем вторую и обезоруживающе улыбнулся:— Но герцог, как на грех, был сегодня в ударе. Так я прощен?
— Время покажет,— пряча задрожавшую на губах улыбку, сухо отозвалась та. Пригубила вина, глядя на внука сверху вниз, и велела:— Хватит валять дурака, садись за стол. Амалия! Суфле для его высочества. А мне лучше сыра и фруктов, нечего перед сном наедаться.
Рауль, легко поднявшись на ноги, расположился в кресле напротив королевы и бросил на колени салфетку. Суфле, как и крабов, он не любил, и бабушке это было хорошо известно, но что поделать? Сам виноват, стоило помнить о времени. Принц, без аппетита ковырнув ложечкой порядком осевшую розоватую массу, принял из рук старшей фрейлины наполненный бокал. Сделал глоток. И задумчиво покосился на королеву — вино было сухое. Он его не пил, отдавая предпочтение более крепким и сладким сортам, о чем знал весь двор и ее величество тоже. Поэтому в Розовую гостиную всегда подавали два графина... Всегда, но не сегодня. 'Положим, суфле — импровизация,— промелькнуло в голове принца.— Но вино? Стол накрывали загодя, так что мое опоздание тут ни при чем. Любопытно. Это где же я так нагрешил?'
Он поставил бокал на стол и захрустел гренкой. Стефания, дождавшись, когда статс-дама наполнит ее тарелку, кивнула:
— Можете идти.
— Как будет угодно вашему величеству,— присела в поклоне та. Сделала знак 'гренадершам' — и все трое удалились, тихо шурша юбками. Двери Розовой гостиной сомкнулись за их спинами.
— Иделла разрешилась от бремени нынешней ночью,— проговорила королева, накалывая на вилку кусочек сыра.— Двойней. И обе девочки.
Рауль улыбнулся:
— Чудесная новость! Надеюсь, с сестрицей все благополучно?
— Разумеется,— пожала плечами Стефания.— Это ее пятые роды. Она уж, поди, их даже не заметила... Ребенком больше, ребенком меньше — сам знаешь, в Алмаре детей не считают.
Принцессу Геона выдали замуж за одного из старших алмарских принцев, едва ей исполнилось шестнадцать, и ее исключительная плодовитость давно стала одной из любимых тем венценосной бабушки: за пять лет супружества Иделла успела подарить мужу шестерых наследников. 'А зная сестрицу — на этом она вряд ли остановится',— подумал Рауль. Он не удивился, когда месяц назад узнал, что на праздник в честь его помолвки Иделла не приедет, а о причине не стал даже спрашивать, и без того всё было ясно. Ее величество отзывалась о традициях Алмары не без ехидства, но ее внучке они пришлись по душе. Брак принцессы, хоть и договорной, вышел на редкость удачным: она до сих пор оставалась первой и единственной женой, супруга любила, а детей обожала до беспамятства. Политика, интриги, светские увеселения всегда были ей скучны, главным в жизни женщины Иделла считала дом и семью — что же, у нее теперь было и то, и другое. 'Надеюсь, на моей свадьбе она все-таки появится,— подумал Рауль.— Хотя могу поспорить, что снова беременной'. Принц добродушно качнул головой. Они с сестрой никогда не были близки, но он искренне желал ей счастья.
— Завтра же отправлю ей и принцу Юсуфу свои поздравления,— сказал Рауль. Стефания поджала губы.
— Больно они им обоим нужны,— проронила она.— Но отправь, коли хочется... Раз уж обратных поздравлений сам пока принимать не планируешь.
Он вопросительно приподнял брови.
— Не понимаю, ваше величество.
— Еще как понимаешь,— отрезала та, выпрямляясь в кресле.— Уж верно, не вчера узнал, откуда дети берутся! Только, похоже, процесс тебя куда больше результата волнует?
Принц потянулся за бокалом.
— Отчего же,— проговорил он.— Радость отцовства мне испытать пока не удалось, но учитывая, что я теперь практически женат... Я помню свой долг перед короной, если вы об этом, ваше величество. И в свете моей недавней помолвки с дочерью герцога эль Моури, не думаю, что вам есть о чем волноваться. За наследниками дело не станет.
— Не сомневаюсь,— ядовито согласилась королева.— И, надо полагать, тебе их прямо с Даккарайской пустоши во дворец присылать будут?..
Рауль бросил мимолетный взгляд на графин. Ясно. Теперь всё стало на свои места.
— Ваше величество,— начал он, но королева нетерпеливо взмахнула рукой.
— Всё могу понять,— раздраженно проговорила она,— ты совсем не знаешь эту женщину, у вас нет с ней ничего общего, и брачная договоренность была заключена не тобой... Но это не оправдание! Ты принц, мой дорогой! Будущий король Геона! И ты позволил собственной невесте покинуть Мидлхейм сразу после помолвки? Да не просто покинуть, не для того, чтобы попрощаться с домом, нет! Вернуться в Даккарай скакать на драконах — и это ей, без пяти минут королеве?
Государыня, задохнувшись от негодования, умолкла на миг. Пригубила из чаши, с громким стуком вернула ее на стол и одним движением отодвинула от себя тарелку.
— Я не знаю, о чем ты думал, давая свое согласие,— переведя дух, сказала она.— И не желаю знать. Но будь любезен, объясни, когда ты намеревался поставить меня в известность?.. Две недели! Две недели прошло с Ивового дня, а у тебя не нашлось и минуты, чтобы обсудить со мной такое решение? Не посоветоваться, прежде чем принять, уж боги с ним... Такой трусости я от тебя не ожидала. Или ты вовсе не собирался говорить мне об этом?
Взгляд королевы — осуждающий, обвиняющий — уперся в лицо наследного принца. Тот выдержал его с честью.
— Вы правы, ваше величество,— поняв, что ему все-таки дают возможность оправдаться, медленно произнес Рауль. — Я поступил неосмотрительно, обнадежив госпожу эль Моури прежде, чем вы мне это позволили. Я обязан был убедиться, что вы ничего не имеете против ее отъезда — и, поверьте, не было дня, чтобы я не корил себя за то, что этого не сделал. Но вы спросили, о чем я думал... Рискну ответить — я думал только о Геоне. Не о себе.
