Волшебник Кеи Захват Хассании

— Что значит, дальнего? Что значит "заросло"? Мальчик мой, я что же, не видел воспалений по-твоему? Хассаны, да будет тебе известно, свои иглы в сухое дерьмо обмакивают, чтобы раны похлеще были, а у тебя всё так просто, да? Иди, ложись!

— Па, не дёргайся... Верю... Ты много видел... Я сам пока не знаю, почему рана не загноилась... А стёкла... Думаю, примерно на тысячу шагов... А то и на две...

— И что ты отсюда увидишь?... Тысяча?...

— Отсюда — ничего. Её надо ставить сверху.. На горе... А смотреть далеко вниз... Одинокого путника точно увидишь, тем более, целый отряд... А вот они тебя — нет!

— Вот эту сияющую кастрюлю? Да и стекло тоже.... Чушь какая-то!

— А королям понравилось... Блестящее надо просто закрыть кожей, сверху сделать навес небольшой от дождя и снега, стекло замаскировать ветками... Зато не будет нужды бегать пятью отрядами, разглядывая росу на траве...

— Что-то не верится... Глаз разведки — самое верное...

— Отец!.. Нас в какой раз уже выручает не разведка, а купцы. Мы сейчас не отлавливаем одиночек, ситуация изменилась... Ты не можешь этого не заметить... Мне вообще не нужна ближняя разведка... Чем дальше от долины будут замечены отряды, тем бескровней они попадут в плен...

— Я бы хотел посмотреть...

— Ты же знаешь, от тебя нет секретов... И опыт твой гораздо богаче... Но надо выполнить два условия...

— Войти в твою Дверь?.. Не самое сложное... А ещё что?

— А ещё не ссориться с гарпегом...

— Что?!! Там живут гарпеги?!

— Только один... Немолодой уже... Бывший вождь, которого предал сын... Он же — бывший раб, помогающий спастись беглым. Хороший мужик...

— Мы все хорошие... в своих домах... Хорошо, я не трону твоего рыжего, хотя и любезничать с ним не собираюсь...

— Этим я сам займусь, а ещё Фарис-Та...

— Ты что, Мроган, сестру опозорить, что ли хочешь?!

— Прости, отец, я не так сказал... Она там играет с маленькими детьми, это безобидно... Они её знают уже, а дома сидеть скучно... Ну, не дуйся... Я знаю, что мы непослушные... А ты, что же деда слушал как колдуна, что ли? Тоже куда-то убегал, пробовал запрещённое, разве не так?... А мы — дети твои!...

— Когда пойдём?

— После завтрака... А ты как хотел? Мне ещё с мамой воевать... Зато успеешь свои дела переделать...

На самом деле всё вышло ещё позже. Пока обшивали трубу, пока мама не веря нисколько, выслушивала доктора, который и сам был удивлён заживлением ничуть не меньше, потом Фарис-Та заявила, что хочет иметь свой костюм, а не чьи-то обноски, день разошелся вовсю, первая десятка дежурных для нового поста, сорванная с праздника из числа тех ребят, кто умаялся от безделия, проинструктированная, загруженная подарками, провиантом и палаткой, ждала во дворе. Принц, пользуясь возможностью летать, от посещения горы отказался, не гнушаясь своим потрёпанным костюмом, залатанным как рыбацкая сеть, прекрасно понимая, что даже высокий сан не оправдывает необходимости портить ещё один комплект из рыбьей шкуры...

Я, пользуясь паузой, успел, наконец, побеседовать со спасёнными хассанками, вместе с Канчен-Кой, начинавшей уже потихоньку дуться на раненного мужа за недостаток внимания. Мы вчетвером просто не разошлись после завтрака и тянули вкусные напитки, под столом шныряли детишки, не желавшие пока играть отдельно и чувствующие, что это можно, несмотря на приглашающие жесты одной из служанок...

Разговор, как и положено, вертелся вокруг простых общих дел, проблем у детей, несчастий, догнавших вполне порядочную хассанскую семью весьма неожиданно. Репрессии начались немедленно после смены власти, не иначе, как кто-то из добрых соседей поспешил настрочить донос "для блага государства", хорошо ещё, что Айлара успели предупредить об аресте... Несколько дней жандармы мирно приходили, пили вино, ожидая хозяина во дворе и не мешая жить, но какая-то капля на неведомых весах судьбы перевесила и рухнула на плечи двух мирных женщин тяжёлым оскорбительным пленом, обыском в доме, грабежом и несколькими днями полной неизвестности, страха и отчаяния...

И сейчас их лица частенько начинали вдруг странно смотреть куда-то в сторону, а из под часто моргающих век выкатывались слёзы и все мы старались не "замечать" этого и не произносить имя любимого, слоняющегося неизвестно где в славном городе Богов... Ясно, что он скрывается, как такого найти?

Наконец, освободился от бытовых забот отец, боевой и задорный, видимо, разогнав свои проблемы, хватанул с разбегу кружку холодного напитка и мы двинулись во двор. Просто и буднично открылась Дверь и я, убедившись, что озеро искрится на своём месте, начал принимать руками остолбеневшие фигуры, забывшие все инструкции, гласящие, что от входа надо отойти, не мешая другим сделать это же самое.

Фарис-Та была моментально атакована ребятишками, ворохом мелких птах отнеся её от нашей воинственной кучки на берег озерца, а мы с отцом двинулись к палаткам, откуда уже сверкая рыжей шевелюрой мощно ковылял навстречу Старший. После нашего четырёхрукого рукопожатия, отец, явно ошарашенный ландшафтом, тоже расщедрился, протянув одну руку и мы пошли к очагам, где уже стояли корзины с чёрным камнем, договор вступал в действие...

— У тебя новый знак, кларон?

— А у тебя по-прежнему острый глаз, Старший! Разглядеть такую маленькую заплатку на рукаве сумеет любой, но понять её смысл — не всякий...

— Для меня эти знаки гораздо более важны, чем цветные полоски на костюме...

— Жизнь рисует много знаков и каждый из них важен по-своему...

— Может быть, ты и прав, но шрам, оставшийся на всю жизнь нельзя нарисовать, а костюм так легко сменить... Тхарат, как я понимаю?

— Почему именно он?

— Кинжалом тебя не достать, кларон... Одна бедная птица пыталась...

— Острый глаз и острый ум... Это мой отец, скадр Крориган... Возможно, вы встречались раньше... Надеюсь, это не помешает нашим добрым отношениям здесь, далеко от родины... Здесь у нас есть общий враг...

— Помолчи, Мроган, здесь мы гости... И похоже, не на один день, так что спрячь своё красноречие...

— Слушаюсь и повинуюсь, отец... Старший, мы хотим здесь оставить ребят, опробовать стеклянную трубу, пошли смотреть?

И мы пошли. Затащили медное чудище повыше, закрепили ноги штатива на большом камне и результат оказался потрясающим. В свете Сияющего создавалось впечатление, что видно до края горизонта, весенние цвета ярко били в глаза весёлыми пятнами, иногда мелкая птица, попадавшая в поле зрения, увеличенная в десятки раз заставляла смотрящего в испуге отшатнуться, теряя пространственную ориентацию, но постепенно все научились плавно и нежно наводить фокусировку, находить ориентиры для проверки самого себя на правильность восприятия, во всяком случае, я убедился, что обе дороги видны отчётливо, так что движущееся тело большого размера не скроется от глаза, если только не помешает туман или дождь. Но это факторы, которые всегда мешают, в том числе и обычной разведке.

Отец крепился, чтобы не выразить свой восторг, хмурился одними бровями, хотя волшебное стекло явно поразило его, старого вояку. Думаю, он уже просчитывал мозгами, где бы поставить такой агрегат на своей родине, лицо его, обращённое в стекло, становилось детским и простым, как в моём далёком детстве, когда он рассказывал невыдуманные истории, предпочитая их бестолковым сказкам. Ни разу не пропустил он очереди к трубе, не замечая, что стоит вдвое дольше остальных.

Гарпег тоже заглянул из вежливости, после чего отошел и мы смогли оговорить все мелочи поселения здесь моих молодцев. Уж он-то знал, что успеет насладиться необычным зрелищем... Зато северный воин не сдержал восторга, взяв в руки усиленный тхарат, в середину которого была заделана железная вставка, позволяющая крепко держать оружие его сильной лапой, с ложбинкой для стрелы, фиксирующей её в момент вылета. Вождь оценил мощность нового лука, длину стрел, а я только сейчас, приглядевшись, понял стоны кузнеца, говорившего много раз, что такую сложную по форме деталь надо отливать, а не ковать и не выпиливать, особенно, когда их сотни штук.

Детишкам привезли игрушки и какую-то одежду, эти корзины перекочевали в палатку Старшего. Мы выбрали место для размещения моих разведчиков, их палатки, кухни и даже сортира, без которого, как известно, не обходится ни одно поселение. Но и это было не всё, на более-менее свободном участке около озера организовали стрельбище, для этого развесили вертикально несколько больших шкур, которые взяли с собой специально.

Проткнуть их в висящем положении трудно даже острым концом стрелы, а наши все были притуплены. А цели были обычными маленькими корзинками в хассанской одежде, стоящие на ножках из тех же прутьев. Стрела, вонзаясь в середину, точно указывала место попадания и сама не вылетала на землю, но, зато, легко вынималась. Все эти мелочи мы давно отработали дома и знали, что чем меньше пустого времени уйдёт на подбор стрел, тем эффективней пройдёт учёба...

Договорились о беглых рабах, которых я обязался при их желании забирать с собой. Вопрос связи оставался пока для меня самым проблемным, что толку от сведений, которые нельзя передать? Значит так или иначе, а на сегодняшний день мне предписано как на службу ходить по всем постам, что являлось для моей лени особым стимулом. Чем больше побочных обязанностей ложилось на тело, тем скорее мозг задумывался о том как разрешить проблему... А если ночной бред правильно подсказал идею, то нужно было скорее идти в мастерскую...

Отца пришлось от трубы отрывать. Видимо, надо будет заказывать дома для него ещё одну, а сейчас этот хитрец воспользовался паузой для последних наставлений моим курортникам — "жить мирно, желательно в сторонке, следить по очереди с обязательной записью отчёта, даже если в объективе будет только суслик вдалеке, оказывать поселенцам помощь, вплоть до военной, если кто-то полезет, десять тхаратов, да с высоты — это не комар чихнул, но только после команды гарпега, самим в свары не встревать. С горы вниз ни единой ногой и даже и не думать о такой возможности. Посуду мыть, сортир прикапывать... А сейчас помочь перетащить чёрный камень к нам в лагерь, здесь жечь только его, но помнить, что он дороже медных монет по весу, экономить. Кусты не рубить."

Во время этой проникновенной беседы по сигналу "домой" прибежала Фарис и с не меньшим любопытством заглянула в окуляр, но ничего особенного не поняв в мелькании цветных клякс, отошла и выслушала мою речь с величайшим вниманием, как неоспоримую мудрость. И тут вспомнилось, как давал советы своим клановцам мой отец перед раскопками Чёрного Замка, а я слушал и гордился им, ощущая за простыми словами опыт и знание целого народа. А сейчас я почему-то чаще стал относиться к его словам с лёгкой иронией и пренебрежением... С чего бы это?

И мы пошли домой. Уже буднично открылась Дверь, мы все вышли перед моим домом с корзинами, потом ребята вернулись, я тоже, чтобы убедиться, что все прошли, помахал им рукой, опять перешел и закрыл "сразу", как наставлял Учитель...

— Отец, ну, как тебе? Понравилось?

— Редкий случай, когда ты сумел меня по-настоящему удивить! Даже не знаю, чем больше... Дочь, Мроган говорит, это ты нашла такую гору?

— Да ты что, пап?! Я только в озеро шлёпнулась, от страха без сознания была... Да, ты же видел картинку-то?

— Надо будет ещё раз посмотреть...

— Пап, ну скажи, правда, там красиво?! А пешеры какие! Внутри страшилище во льду сидит, я чуть не умерла от страха... Только потом поняла, что просто туша замороженная, в горе... Да ты же ещё ничего не видел!.. Пойдёшь с нами ещё?

— Ну, если ты возьмёшь, может и пойду... А домой со мной не хочешь?

— Так вот же, дом-то! Ты чего, пап, мы же уже в городе!..

— Да нет, егоза... В Клан пойдёшь со мной?.. Вот, здрасьте, уже и забыла, что ли?.. Подружек своих посмотришь, платьями похвастаешь...

— А что, можно?.. Да?

— Отец, ты что это вдруг?

— Не знаю... Сам не знаю... Но ты говорил, что уже проверил, так ведь?

— Так... Да хоть сейчас... Просто не понимаю, что случилось?

— Мне нужно подумать... Прикоснуться к Родовому камню... На горы посмотреть... Там снег сейчас, помнишь ещё?

— Помню, конечно... Подснежники вылезли на склонах... Отец, это ты забыл... Я там был три дня назад... или два, не в этом дело... Пошли обедать...

За едой в разговор вовлекли мать и неожиданно вся семейка вдруг бросилась собирать "чемоданы". Блажь отца нашла какой-то яркий созвучный отклик в их сердцах, решили оставить только малышку, которой Родовой столб до фонаря, а вот смена климата могла кончиться простудой... Печальным взглядом сопровождала все эти разговоры Канчен-Та, любимая жена, случайным образом выпавшая из колчана общего гомонящего счастья и оживления, но я, хоть убей, не помнил ни одного определённого места в её клане, такого, чтобы не промахнуться, а она нарисовать не могла, мы уже это дело раньше обсуждали...

Странно... Когда убегали со свадьбы, всего-то два года назад, ночной полёт вдвоём казался стремительным по сравнению с бегунами, вынужденными остаться ночевать около селения Птицы. Конечно, мы были возбуждены после казни хассанских супервоинов и рвались вперёд, навстречу первому архаику... Но скорость-то была черепашьей! Разве сейчас я стал бы так летать? Неужели старею?

Принц, вернувшийся с полётов, прибежал в конце обеда довольный собой, у него начали получаться самостоятельно выполненные взлёты и посадки. Заглатывая еду, как простой крестьянин, он взахлёб, хорошо, хоть, не чавкая, тараторил о тонкостях раннего торможения, в котором, оказывается, вся хитрость, тут Канче совсем скисла, пришлось взять её руку и держать, слегка пожимая, пока тонкие роднички слёз не пропали в уголках глаз и не сменились блеском стали, видимо, она приняла для себя какое-то серьёзное решение.

Собирались долго. Я за это время приказал перенести уголь в мастерские, пересчитать и увязать сверху так, чтобы даже не пролезала рука... Потом и сам пошел в мастерские... Никогда бы не подумал, что буду заниматься подобной криминальной дурью, но буроватые неровные куски можно было неплохо толкнуть на рынке. И страшна была бы не столько потеря денег, сколько веры, нашего авторитета, возможности поднять уровень технологии... Принц, которому нужен был собеседник, увязался следом и развлекал сам себя болтовнёй о полётах...

Я всегда очень боялся, что город, так хорошо посаженный на холме, начнёт расти криво и безобразно, как в других виденных мной местах, а ведь все они были — столицы! И наверняка начинали возводиться с помпезностью и верой в красоту и величие, но постепенно сточные канавы, кривые переулки, врезанные кому-то под нос стойла для аралтанов, грубые и нелепые по внешнему виду казармы, испортили то, что и так было не слишком хорошо продумано.

А что забыто у нас? Линии улиц хоть и не прямые как палка, но вычерчены аккуратно, глиняные трубы под землёй выносили все стоки далеко за пределы границ города и по таким же трубам текла чистая вода, животные гадили только в стороне, около постоялого двора, назвать который гостиницей было пока что нельзя. Но порядок и чистота соблюдались, а сухой закон, как оказалось нарушался, но тихо и незаметно...