Закон Жизни

— Ты меня слышишь вообще? Я зашёл за завтраком! Зав-трак! Есть хочу!

Тот, что поправлял скатерть, будто опомнился и поднял голову.

— Да. Слушаю.

— Зав-трак! Я хочу заказ сделать!

Немного подумав, будто не соображая, мужчина в переднике кивнул.

— Яичницу и жареный хлеб, как всегда! Ну!

Мужчина опять кивнул.

— И? Тебе не надо пойти, сказать повару? А?..

Ещё краткий миг задумчивости. Передник развернулся, подошёл к какой-то двери, заглянул в неё, сказал: "Завтрак!", и вновь пошёл поправлять скатерти и расставлять приборы. Потом, будто опомнился, и поднял взгляд на посетителя:

— Повара нет. Завтрака не будет.

— Ч-что? Да ты издеваешься, Дир?! Ноги моей больше не будет здесь!

Посетитель развернулся на месте и быстрым, рассерженным шагом удалился, пройдя мимо меня и чуть не задев плечом. Громко хлопнула входная дверь, а названный Диром вернулся к прерванному занятию, будто так и не увидев меня. А может, увидев, но не придав значения.

Я осторожно подошёл к нему и встал рядом. Ноль реакции. Что с ним? Пьян, наркотики? Нет, вряд ли. Запаха нет, зрачки нормальные, и других признаков тоже не заметно. А вот покрасневшие, набухшие глаза, будто долго плакал... Да, этот человек явно не в себе, и причина тому не какие-нибудь вещества. Я взял его за рукав и осторожно дёрнул, заставляя обратить внимание на себя и заглядывая в глаза:

— Уважаемый! Я могу чем-то помочь?..

* * *

Мы шумно вваливаемся в помещение магазина, впуская морозный воздух внутрь. С обуви сваливаются целые сугробы снега, который отнюдь не спешит таять — внутри не так уж и тепело, от неплотно закрытой двери дует по ногам. Под потолком две тусклые, засиженные мухами лампочки — само собой, засиженные заранее, ещё летом. Сейчас мушиное племя спит, готовит силы для следующего сезона. На стене висит плоская проекция искусственной ёлочки, с едва обозначенными украшениями. Там же протянута мигающая гирлянда, придающее убогому помещению жалкое подобие праздничности..

Я уже понимаю — это опять сон. Вокруг, в моей реальности, ничего такого нет и быть не может. Невольно сглатываю ком. Так тянет туда, в неведомое, туманное прошлое, к забытым друзьям и женщинам, к своему старому дому, незавершённым, скорее всего, делам... Но я знаю, что это ненадолго. Скоро меня выкинет назад, в суровую действительность. И начинаю внимательно следить за происходящим, впитывать каждое мгновение, каждое ощущене. Они останутся со мной, их жизнь не сможет отобрать.

За прилавком — угрюмая бабка, укутанная в какой-то тулуп и в шапке. Она равнодушно смотрит, как мы заходим и начинаем выбирать алкоголь и всякую нужную мелочёвку. Мы — это я, спокойный здоровяк Джон, с чуть кудрявящимися, всклокоченными волосами и намечающейся лысиной, весельчак Димон, сильно семитской наружности, с маленькими хитрыми глазками, и две девчонки — Лера и Таня. Лера светленькая, и нравится мне. Она очень красивая, хотя и с отнюдь не ангельским характером. Таня тёмненькая, и не нравится мне, но зато — Тане явно нравлюсь я. Всем лет по двадцать. Смотря на каждого, я будто получаю краткое досье, но не из данных, а из ассоциаций и мимолётных воспоминаний. Без деталей, но отдельные моменты всплывают довольно ясно.

Зачем мы пришли — известно. В доме Джона, где мы празднуем новогодние праздники, кончился — какая неожиданность — алкоголь. Пришла пора совершить вылазку в ближашее сельпо, дабы пополнить запас огненной воды. Говорят, её тут у туземцев можно обменивать на такую бесполезную глупость, как деньги. Которых мы с миру по нитке набрали со всех, прикинув, что ещё на пару-другую бутылок чего-нибудь покрепче и на запивон должно хватить, после чего пошли на добычу, как самые ответственные и страждущие.

Вернее, страждущим был, по сути, только Димон, этому всегда мало. Я не особо жаждал предаться безудержному пьянству как таковому, но очень надеялся напоить и склонить к чему-нибудь хорошему Леру. Та просто хотела развеяться и прогуляться, а вот Таня, есть подозрение, увязалась с нами за компанию только из-за того, что пошёл я. Касательно же Джона — у того изначально не было выбора. Он же местный и знает, что здесь и как...

И вот мы, встав напротив шкафика с крепышом, спорим, что брать. Удивительно то, что обе девушки за водку, а Димон предлагает взять плохонький, но коньяк. Нам с Джоном всё равно, и то, и то пойдёт, потому больше слушаем, как этот языкастый юноша, будучи в меньшинстве, азартно пытается уболтать девчонок. Ему обычно всё равно о чём спорить, важен сам факт. Наш дружный гогот, кажется, несколько раз заставляет вздрогнуть бабку-продавщицу.

Однако любая забава приедается. И нам с Джоном, наконец, всё это надоедает. Пора бы уже, в конце концов, и честь знать! Не проявив никакой мужской солидарности, мы выступаем на стороне прекрасного пола, и Димону не остаётся ничего, кроме как капитулировать. Он картинно поднимает руки — мол, всё, "сдаюс, сдаюс", и мы перемещаемся вдоль прилавка к бабке.

— Здрасьте! С наступившими вас! — Димон, как самый болтливый, обращается к продавщице. Та молчит в ответ, смотрит куда-то мимо, в пустоту. — А дайте нам... Водки!

При последних словах этот паршивец улыбается, да так, как это только у него выходит — бесконечно хитро и обаятельно, так, как скалился бы демон, выторговывая себе очередную душу. Более пройдохистой физиономи и при этом не вызывающей неприязни, я, боюсь, и представить себе не могу. И тем более не могу представить, чтобы кто-то не улыбнулся в ответ.

Бабка продолжает молчать. Димон машет у неё перед лицом рукой:

— Эй!

— Я вижу. Чего надо?.. — грубый ответ продавщицы неприятно удивляет.

— Водки.

— Какой водки?!

— Ну... Вон, "Журавли".

Бабка медленно, кряхтя, встаёт, и идёт к заветному шкафчику. Берёт какую-то бутылку и ставит на прилавок.

— Мы просили "Журавли"!

Продавщица непонимающе смотрит на Димона, потом на бутылку. Берёт её, ставит обратно. Достаёт, наконец, ту, которую нужно.

— Три штуки!

Поворачивается, достаёт ещё три.

— Всего — три штуки!..

Димон явно вошёл в раж, и теперь у него появилась новая забава — попытаться сломать бабку. Но его обрывает Джон.

— Баб Нюр, одну оставьте. А нам ещё сока, тоже три, — и в сторону расстроенного прерванной забавой товарища. — Хватит паясничать, Дима. Доставай деньги.

Финансы, конечно, хранятся у нашего казанчея. Все знают, как он виртуозно торгуется и находит всевозможные лазейки и способы, как добыть то же, но по гораздо меньшей цене. Так что сейчас именно он, уже не улыбаясь, протягивает бабке купюру. Та подходит, механически берёт её, открывает кассу и считает сдачу.

— Но тут не хватает! Ещё двадцать надо!

Бабка всё так же молча достаёт и грохает на стол четыре пятака.

Мы с Джоном, тем временем, раскладываем бутылки и пакеты с соком по рюкзакам. Девушки наблюдают за происходящим с лёгким недовольством. Я вижу, как Лера красиво, но очень по-сучьему морщит носик... И фыркает в сторону тормознутой бабки, тихо и ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтобы услышали все, и в первую очередь сама продавщица:

— Ну и сервис!..

— Пошли уже, — Джон недовольно смотрит на девушку, и на Димона, который как раз в этот момент ловко сгребает деньги с прилавка и кладёт в карман.

Мы выходим, и я тоже не выдерживаю. С лёгким смешком говорю:

— Ну и бабка!

Меня поддерживают все, мол, и правда, бывают же. Джон молчит. И только когда мы успокаиваемся, чуть сдавленно говорит:

— У неё вчера дочь умерла.

* * *

Я вскинулся и резко сел, стряхивая с себя остатки "сна". Рядом, в полутьме, зашевелилась Валерия. Снаружи от вороха тряпок, под которым мы спали, было промозгло и неприятно, и я поспешил зарыться обратно.

— Волчик! В чём дело?..

Голос боевой подруги и соратницы был таким невнятным и заспанным, что я невольно улыбнулся.

— А? Почему молчишь?! Случилось что?.. — следующая фраза оказалась произнесена с неподдельным беспокойством, и я поспешил исправиться, заверив поскорее, что всё нормально.

— Нет-нет, ничего такого. Просто, сон...

— Опять?

— Ну, да... Как обычно.

Валерия завозилась, пристраивая голову на моей груди. Я положил руку поверх, притянув девушку за плечи.

Мы полежали немного в тишине. Сквозь многочисленные щели в дощатых стенах проникал скудный свет с улицы, доносились приглушённые звуки просыпающегося "города". Наступало очередное утро, уже второе, встреченное мной в Анограде. Казалось бы, совсем немного времени прошло... Но сколько всего успело случиться!

— И что тебе снилось, интересно?..

— Совершенно ничего интересного. Какие-то люди, какие-то поступки. Лавка и бабка-лавочница, потерявшая дочь.

— Бр-р-р...

— Я же говорю, ничего интересного.

— Волчик... А слушай, я что подумала тут. Может, это ты вспоминаешь прошлую жизнь?

— Может. Но она... Сильно отличается от всего, что я вижу вокруг.

— Очень сильно?

— Да. Прямо вот вообще.

Пальчики Валерии скользнули по моей торчащей из-под тряпок руке и легонько повернули её. Я почувствовал касание около того места, где родимое пятно.

— Это пятно, оно так похоже на корзинку!

— Сходство есть, и правда.

— Мне сейчас показалось, это не просто корзинка. Будто там что-то внутри есть!

— Да нет там ничего. Просто пятно, и всё.

— Понимаю, что нет ничего. Не держи меня за дурочку-то совсем. Просто... Так тени легли, наверное... Вот и показалось.

Я опустил взгляд, всмотрелся. Дурацкое родимое пятно. Сейчас-то уже привык к нему и не замечаю, но вначале оно мне крайне не нравилось, казалось лишним на теле.

— А ещё, знаешь что, Волчик? Ты вряд ли помнишь. Есть легенда такая, про младенца, наследного принца. Его кормилица, чтобы спасти малыша от подосланных убийц, положила его в корзину и спустила в реку. Ниже по течению его выловили крестьяне, приютили и вырастили.

— Занимательная история. И чем всё закончилось?

— Как — чем! Конечно же, он вырос, узнал о своём происхождении. Приметное родимое пятно как раз и помогло. Потом он нашёл тех, кто убил его родителей, и расправился с ними.

— Восхитительно.

— Правда, дальше его отравили... Но это уже совсем другая история.

— М-да...

— Я к чему это, Волчик. А вдруг ты... Тоже какой-нибудь наследный принц?

— Тебе всё эта идея покоя не даёт?

— Ну конечно! Я уверена, что с тобой всё не так просто! Это же очевидно, Волчик!

— Да-да...

С улицы раздались знакомые голоса. Тюрин и Барин.

— О! Это наши. Пойду, узнаю, какие у нас теперь планы, пока они не свалили все куда-нибудь... — я вскинулся, быстро оделся и поспешил как можно скорее выбраться наружу, преодолевая лёгкое сопротивление Валерии, которая хотела ещё понежиться в "постели".

Я действительно серьёзно опасался, как бы гномы не исчезли, не попрощавшись. И беспокойство моё имело все основания. Подгорные жители очень спешили куда-то, мне выговорили даже за то, что не сразу привёл к ним Кримина с повозками.

Кримин — самый главный и ответственный из всех оставшихся в Северной Столице гномов, помощник Тюрина, тот, на кого я и должен был выйти. Его удалось найти только после долгого разговора по душам с Диром, убитым горем мужичком из "Южной Гавани", который оказался её единственным хозяином. Причина горевать у этого дядьки действительно была — единственный сын и наследник, который отправился на юг, чтобы закупить по дешёвке специй для готовки, но заболел и скончался в пути от лихорадки...

После этого Дир совершенно запустил всё, потеряв к делу своей жизни интерес — да и к самой жизни, по совместительству, тоже. Но окружающим все эти душевные терзания были совершенно не интересны, они приходили за тем, чтобы набить брюхо — и очень удивлялись, когда не получали привычного сервиса, без стеснения показывая все негативные эмоции хозяину некогда любимого заведения. Так что, когда я внезапно проявил готовность выслушать и дал возможность поплакаться в жилетку, это будто прорвало плотину сдерживаемого молчания.

На меня обрушился настоящий поток из накопившихся внутри этого человека горя и выражающих его слов. Ему было совершенно безразлично, что видит меня впервые, плевал он на нашу явную разницу в возрасте и в социальном положении. Несколько удачных фраз, искреннее сочувствие — и Дир забыл обо всём, лишь говорил, говорил, говорил. Правда, я, когда этот поток иссяк, жёстко пристыдил мужчину, посоветовав не распускаться и хотя бы этим дать отпор окружающему миру, который забрал у него единственного наследника. Кажется, мне удалось таки вытряхнуть беднягу из этого состояния самобичевания и смакования своего горя, по крайней мере, во взгляде появилась некоторая осмысленность и интерес к происходящему вокруг.

После этого я всё-таки занялся тем, зачем меня послали. Выведать, где искать гномов, не составило труда, Дир был готов помочь мне в чём угодно. По его словам, в "Южной Гавани" малорослый народец давно уже не появлялся, уж больно эта братия любит вкусно покушать и много выпить, а молча терпеть неудобство, в том числе недостаток описанного, точно не в их характере. Куда они переместились, никаким секретом не было. Заведение с простым и говорящим названием "Еда, выпивка и ночлег" в соседнем квартале, извечные конкуренты Дира, всегда были рады посетителям — пусть даже обслуживание, да и вообще всё, там было похуже. Выяснив это, я тепло распрощался с хозяином "Гавани" и направился прямиком туда, пообещав обязательно зайти ещё, наведать.

Кримина я увидел сразу, узнав по описанию. Краснолицый, крепко пьющий и уже немало выпивший гном, со снежно-белой растительностью на лице, он предавался возлияниям в окружении нескольких сородичей. На коленях гнома сидела человеческая девушка вполне определённого рода занятий. Выглядела она, на мой взгляд, неприлично молодо — так и не привык к этому, хотя и перестал удивляться. В этом мире никакого трепетного отношения ни к юному возрасту, ни к женскому полу, работать принято с пелёнок и всем одинаково.

Первое моё обращение к себе Кримин высокомерно проигнорировал, и это оставило неприятный осадок. Правда, когда я показал знак Друга Рода, его отношение кмгновенно изменилось. Гном спихнул взвизгнувшую девку с коленей, придав её ускорения смачным шлепком по тощей заднице, и гостеприимно предложил присесть за стол, сначала подкрепиться, залить внутрь чего-нибудь спиртосодержащего, и уже только после этого рассказывать всё. Внезапно проснувшиеся радушие и доброжелательность гнома удивили и обескуражили, и я не стал противиться его напору, позволив себя накормить и чуть-чуть напоить, благо, с прошлого приёма пищи времени прошло уже немало и щедрое предложение упало на благодатную почву.

После трапезы я поведал Кримину всю диспозицию. Тот выслушал внимательно, накручивая ус на палец и сверля меня взглядом. Когда я закончил, гном резко встал, коротко кинув: "Пошли!". И мы отправились претворять замысел Тюрина в жизнь: наняли крытый фургон, чтобы выехать и забрать всю команду, и дали денег двум знакомым Кримина, чтобы те помогли провезти в город телеги с грузом. Времени всё это заняло больше, чем мы с Тюрином изначально рассчитывали, и гномы выглядели крайне недовольными задержкой...