Третья ипостась. Часть 3

Очень скоро мне надоело так висеть. Особенно после того, как окутавшее меня пламя начало остывать. И что, это все? Ничего не вышло? Я осторожно разжмурила один глаз, а потом открыла и второй, посчитав, что два все же лучше отразят окружающую действительность. Но и оба справлялись не слишком хорошо.

Начать с того, что я висела одна. Так, а где Таша? Нет, я не к тому... если ей удалось избежать мучений, я только рада. Просто уже приготовилась увидеть рядом ее корчащееся тело, охваченное огнем. Ничего подобного, она осталась на месте, но я тут же забыла о ней. Не было никакого пламени, только источаемый мной белый свет и очень быстро утихающий жар. Это что-то новенькое. Только сейчас, когда начала остывать, я почувствовала мощный поток силы, питающий тело, заполняющий мой воображаемый резервуар, вливая новую порцию очень знакомой энергии в истощенный организм. Это вместилище раздувалось, как пузырь, но я очень тонко чувствовала предел его прочности и была совершенно уверена, что он не лопнет. А потом случилось это — та прозрачная непробиваемая стенка, блокирующая часть моей силы, она вдруг истончилась и некоторое время спустя совсем исчезла, растворилась, как льдинка в кипятке, а бушующий поток неизмеримой мощи омыл меня, удалив даже воспоминания о перенесенной боли.

У меня даже сомнений не возникло, что именно сейчас произошло. Жорк, несчастный подопытный, просуществовавший шесть тысяч лет хуже, чем в аду, снова пришел мне на помощь. Ведь впервые меня растянуло так в самую первую ночь после пробуждения, в небольшой пещере недалеко от полигона, где мы и познакомились. Именно этого мне и недоставало, вызывало ощущение некой половинчатости, ведь для создания своих творений Эллер воровал у меня. Не зря мне показалось, что между нами есть что-то общее, мужчину изуродовало внедрение моей энергии. Не знаю, почему, но его организм отторгал то, что без проблем принял мой. И действительно так, мне не показалось, на самом деле этот ворвавшийся в меня недавно теплый поток... он будто вернулся домой. Меня переполняло ликование, настоящий восторг клокотал неистовым штормом, смешиваясь с горячей благодарностью. Не только Жорк отдавал мне сейчас силу, все они, чьих имен я даже не знала. Те, кто все же заплатят жизнью за чужие грехи, ведь Жорк и его сотоварищи по несчастью вернули мне то, без чего им не выжить. Только вот я не согласна.

— Вы родитесь! — прошептала я снова. — Вы обязательно родитесь! Спасибо...

Не могу сейчас отблагодарить их как следует, немного занята. Но он знает, что я признательна им за очередную жертву. Вам воздастся в лучшей жизни, ребята, но ты, Жорк... Георгий Луганов! Эллер считал тебя ничтожеством в науке, но ты смог сохранить свою душу даже в обличье монстра. Так кто же большее чудовище?

Все, медлить нельзя, надо все делать сейчас. Я вернулась в игру.

— Таша, ты уверена, что не хочешь остаться там? — она полоснула меня яростным взглядом, и я тут же пожалела о том, что вообще умею говорить.

Но она сдержалась.

— Вместе навсегда, Вита, по-настоящему! — покачала она головой. — Вместе навсегда!

Да будет так.

И мы снова направили свое пристальное внимание на Сферу. Вот это да! По сравнению с тем, что вырвалось из меня сейчас, прежние попытки иначе как жалкими не назовешь, их можно сравнить только с полным бездействием. А потом события начали развиваться с потрясающей быстротой.

Что-то приближалось к нам из-за спины. Я сначала почувствовала это, резко обернулась и замерла с олигофренически распяленным ртом и остекленевшими глазами, которые, не имея собственного разума, продолжали старательно передавать образы в мозг, а уж этот орган как раз и взрывался от невероятной информации.

Прямо на нас с Ташей, застывшей рядом с точно таким же обалделым видом, из самых глубин космоса с немыслимой скоростью летели какие-то жутко уродливые гигантские куски. А у нас даже мысли не возникло убраться с их пути. Хотя, это оказалось лишним, несмотря на то, что эти предметы были полностью сосредоточены на своей цели, ни один не задел нас. Разного размера и формы, они подлетали со всех сторон и сразу устремлялись к месту приложения наших усилий, облепляя Сферу в нижней ее части, ложась ровно, как идеально подогнанные друг к другу кусочки мозаики, в строгой последовательности. Слой утолщался, уплотнялся, мимо меня пролетел полыхающий кусок, скорее всего, ядра, по мере приближения раскаляясь все сильнее, за ним следовала цепочка капель огненной магмы, стреляющей газовыми выбросами. На подлете ядро уже полностью восстановилось и, окутанное раскаленным жидким покровом, пылало не хуже Солнца, после чего легко скользнуло внутрь уже начинавшей формироваться планеты, и вскоре сияние исчезло, прикрытое новыми кусками, продолжавшими покрывать восстанавливающийся костяк, наращивая плоть Земли. Финалом этого беспримерного действа стали куски льда, разлившиеся по поверхности морями и океанами.

Планета при помощи нашей силы восстановила себя до первоначального состояния, будто собралась из запчастей, и вот когда вернулась атмосфера и заботливо окутала ее надежным коконом, Сфера стала не нужна, а посему просто исчезла, как страшный сон, который никогда больше не повторится, уж я за этим прослежу. Но мы не остановились.

Таша, казалось, по какому-то наитию следовала моим намерениям, а может, и сама подумывала о таком разрешении проблемы. Немного грустный взгляд подруги дал мне понять: она, как и я, сожалела, что там, в обновленном чистом мире теперь нет места для нас, но ни под каким видом не отступится от задуманного. Поэтому она решительно направила все свои силы, подпитывая меня и помогая возвратить Землю в эпоху невинности, когда род человеческий был молод и не совсем развращен, когда люди еще не начали уничтожать собственный дом, хотя в деле уничтожения самих себя уже немало преуспели. Но... имея физическую возможность восстановить планету, я не обладала моральным правом менять их природу, самую суть людей, а она не всегда красива. По крайней мере, у них будет еще один шанс начать все почти с самого начала, и в их же интересах воспользоваться им правильно...

Мы остановились, когда на Земле установилось время за четыре тысячи лет до нашего рождения. Когда был еще совершенно цел озоновый слой, когда небо не коптили многочисленные фабрики и заводы, когда все вокруг не заражали атомные станции, а оружие не могло уничтожать миллионы одновременно. Что б уж если начинать, то с чистого листа, без всяких внешних раздражителей.

Мы долго еще висели в пространстве, не испытывая особого дискомфорта от отсутствия воздуха и низких температур, с нежностью глядя на надежно укрытую голубой дымкой изумрудную планету. Она действительно уникальна, таких больше нет, и это одно из двух высказываний старого негодяя, которым я еще верила.

А мы... Похоже, у нас с подругой появилось небольшое дельце. Раз уж мы окончательно срослись с присутствовавшей в нас энергией и обладаем теперь неисчерпаемым запасом, которым можем пользоваться в любой момент, пришла пора забыть о детских играх и подумать о серьезных вещах. Да, да, я именно об этом, время неуловимых мстителей прошло, надо громко заявить о своем присутствии, так как сфера нашей деятельности мгновенно расширилась до размеров Обетованного. Но никто из него никогда больше не ступит ни ногой, ни какой-либо еще конечностью на Землю. Хватит, один раз поиграли.

Мы с подругой, взявшись за руки, еще немного полюбовались на дело рук своих, такие гордые, будто именно мы изначально и создали эту планету. А потом начали формировать барьер. Всеми возможными способами мы маркировали пространство вокруг Солнечной системы — эта зона абсолютно закрыта для всех, без исключений. В Обетованном появилась новая сила, с которой придется считаться всем, даже этим пресловутым хелтам, кто бы это ни был, и если кто-то нарушит блокаду, они будут иметь дело с нами.

— Может, еще плакат повесим, а на нем напишем фломастером "НЕ ВЛЕЗАЙ, УБЪЕТ!"? — предложила Таша, потом соблазняюще выгнув бровь, уточнила. — Красным фломастером?

— А, давай, хуже не будет! — согласилась я. — И повесим его с обратной стороны Луны, там никто с Земли не заметит.

— А когда они снова выйдут в космос? — спросила Таша.

— Это будет не сразу, им еще несколько тысяч лет развивать цивилизацию. Ну, а потом что-нибудь придумаем.

Что ж, звучит оптимистично.

Писала она сама, высунув от усердия язык до подбородка. Плакат установили в одном из кратеров, он и правда получился огромным, все заметят. Под надписью была любовно вырисована смачная молния, такая грозная, что лично я сто раз бы подумала, прежде чем и правда туда полезть.

И только потом мы начали удивленно и потерянно оглядываться, будто внезапно обнаружили себя в незнакомом месте и теперь вот ломали головы, как вообще тут оказались.

— Так, а теперь нам надо где-то приткнуться! — Таша несколько раз повернулась вокруг себя, зябко обхватив руками плечи, едва прикрытые тонкой материей алого платья. — Мы теперь вроде бездомные! Вселенские бомжи, прикинь?

Она нервно хохотнула.

— Мы что-нибудь подыщем себе, — я бодро оглянулась, будто реально рассчитывала увидеть поблизости дешевое, но приличное жилье, — думаю, нам все же полагаются какие-нибудь льготы.

Я протянула ей руку, и она крепко ухватилась за мою ладонь.

— Вместе навсегда? — подмигнула я ей.

— Вместе навсегда, — кивнула она и потащила меня прочь, в какую-то сторону, куда-нибудь.

Я бросила последний взгляд на надежно укрытую атмосферой голубую планету, такую родную, и такую далекую сейчас.

— Прости, Пуш! — прошептала я, одинокая слеза скатилась по щеке, сорвалась и льдинкой улетела в просторы Вселенной. — Прощай!

Глава 20

П Е Р В Ы Е Ш А Г И

Мы колебались между двумя вариантами. Таша непонятно с чего воспылала чувствами к осколку трапециевидной формы с темной углистой поверхностью, вращающемуся вокруг одной из пяти мертвых планет безжизненной системы красного гиганта. Меня привлек более укромный вариант, почти сферичный астероид, покрытый базальтовыми породами, демонстрирующими отдельные моменты его эволюции, в одиночестве нарезающий эллипсы вокруг желтого карлика, очень похожего на наше Солнце. Таша предложила бросить жребий, но потом передумала и почему-то согласилась со мной. Видимо, вспомнила, что этот самый гигант может плохо кончить в любое время. На сверхновые у нас теперь стойкая аллергия.

Мы создали вокруг него атмосферу, насытили воздух кислородом в нужной пропорции, покрыли пласты застывшей лавы почвой и водой. Вскоре почти на половине всей поверхности астероида появились густые леса, разлились озера кристально чистой воды и реки, раскинулись луга, выросли несколько горных цепей с шапками снегов. Ни мне, ни ей, ни вместе, ни по отдельности теперь нельзя и мизинцем ноги ступить на родную планету, не спровоцировав очередную катастрофу, что рождало огромную проблему нравственного характера. Несмотря на обретенное бессмертие, мы не сможем прожить ни дня, не имея возможности хоть одним глазком взглянуть на родимые просторы. Не только в смысле именно тех мест — страны, городов — где мы родились и пережили свою первую ипостась, а вообще на планету. Нам нет возврата. Поэтому здесь, на новой родине, кристально-белые снега австрийских Альп самым непосредственным образом соседствовали с совершенно диким, первобытным гималайским ландшафтом, густая, влажная амазонская сельва плавно переходила в зону глухой сибирской тайги. Пересекающая их полноводная река медленно и плавно несла свои воды к глубокому ущелью, и широким потоком, раскроенным на несколько мощных струй, с закладывающим уши ревом низвергалась вниз с высоты полутораста метров, окутанная кружевами брызг и сияющей вуалью тысячи радуг. Нескончаемые луга, благоухающие свежей травой накануне сенокоса, белый песок, омываемый лазурными Багамскими водами, длинные вычурно изрезанные пальмовые ветки, лениво колыхаемые утренним бризом...

Право, если бы не огромные территории, наша скромная обитель напоминала бы поле для гольфа с чудесами света, хотя — грешны — мы на самом деле пытались уместить сюда все, что в свое время было любимо и дорого нам. С другой стороны, свободного места еще полно, и если вдруг нам вспомнится еще какой памятный уголок — милости просим к общему пейзажу.

И посреди всего этого великолепия возник замок — точная копия так полюбившейся мне Резиденции, окруженный великолепным, преисполненным довольно смелыми ландшафтными решениями, парком, немыслимо сочетающим растения практически всех климатических зон Земли. Мы никогда не забудем свой дом, и вас, ребята. Может быть, когда-нибудь и встретимся. Жаль только, что вы не узнаете нас...

Обозревая результат собственных трудов, лично я испытала очень приятную усталость, и уже предвкушала горячую ванну с пеной и благоуханием магнолий, а потом чай на большой веранде: столик с белоснежной скатертью, английский сервиз, персиковый джем и заварное пирожное, аромат бергамота... пока не наткнулась на пристальный и весьма тревожный серый взгляд.

— Что?

— Почему я не вижу ни одного жасминного куста? — осторожно поинтересовалась подруга. — Я ведь знаю, как ты любишь его.

— Но ты-то к нему равнодушна, я просто не хотела навязывать тебе свои вкусы, — выпалив первое, что упало на язык, изо всех сил старалась не думать об истинных причинах.

— Не пори ерунды! — она живо отмела аргумент. — Эта отмазка не выдерживает никакой критики! Ну? Где он?

Я помолчала, закусив губу, отвернулась, всем видом демонстрируя внезапный и чертовски сильный интерес к какому-нибудь облачку в небе, как назло, совершенно пустом, рассеянный взгляд медленно опустился на крышу нашего жилища, пристально следя за томными извивами длинного, серебристо-золотого штандарта, беспрекословно повиновавшегося любой прихоти легкого ветерка. Потом нехотя восстановила зрительный контакт с нетерпеливыми серыми омутами.

— Его не будет, — покачала я головой.

Таша прищурившись, разглядывала меня, и под этим настойчивым взглядом я смогла обосновать все хотя бы себе, даже если никогда не смогу озвучить истинные причины.

Я боюсь. Как бы ни любила белые звезды на пышных зеленых кустах, до жути боюсь этого символа недолговечности моего счастья. Глупо, конечно, считать прекрасные цветы причиной своих проблем, но, как ни крути, люди склонны наделять сверхъестественными способностями совершенно неожиданные предметы. Вот и я принимаю жасмин за барометр, измеряющий уровень моего благополучия. Или покоя? Чего я жду теперь от своей жизни — тишины, благости, безмятежности? Стану ли я активно вмешиваться и разруливать местные конфликты, или засяду здесь, играя роль бабая, которым будут пугать расшалившихся детей? Вроде в меня верят, а меня как бы и нет. Я ведь снова не знаю, кем меня считают, чего именно ждут, какой реакции следует ожидать от своих новых соседей? Может, всем вообще параллельно мое существование, а я снова слишком преувеличиваю собственную значимость? Понятия не имею. Покажет только время.