Зовущий из тени

— Твои намерения очевидны, во всяком случае, для меня.

Орт пожал плечами и прислонился к стене, скрестив руки на груди. Сесть в крошечной темнице, в которую превратили одну из кладовок, было негде.

— Сначала ты выдала себя за служительницу Матери, чтобы добавить возможности жрицы к собственной силе и обрести могущество, недоступное даже для сийвери. Поправь меня, если это не так. Потом ты пожелала возглавить храм, и процветающий город внезапно поразила мшаная лихорадка, от которой очень вовремя умерла Верховная жрица. И как раз в тот момент, когда жители Данмары уже полностью отчаялись, но пока не успели погибнуть все до одного, великая Лирсли неожиданно находит лекарство. Она спасает город, а власть над ним и над храмом сама падает ей в руки. Ведь так все было? Великолепный расчет! Поздравляю, тавхоэни!

Узница не ответила. Спорить было бессмысленно: Орт искренне верил в свою версию событий.

— Вижу ты удивлена. Но меня не так легко обмануть, как наивных горожан и доверчивых жриц, Лирсли. Там, откуда я прибыл, ведутся гораздо более серьезные игры. Да и ставки несопоставимы, поверь.

— Продолжай, — устало сказала пленница и попробовала пересесть поудобнее.

В затекшую ногу впились невидимые иголки.

— А потом вернулся я, — темно-карие глаза консула сузились. — Мы могли бы стать союзниками, но ты не желала делиться властью. Ты боялась меня и без колебаний принесла несчастных жителей Данмары в жертву своему ненасытному честолюбию. Сколько мертвецов на твоей совести, Лирсли? Сколько сирот? Вдов и вдовцов? Родителей, которые потеряли детей?

— По-твоему, буттак подчиняется мне? — уточнила пленница.

— Нет нужды управлять лавиной, — с горечью ответил Байтрин. — Достаточно ее спровоцировать.

Лирсли молчала.

— Ну, вот что, — консул скрипнул зубами. — Горожане считают, что если выпотрошить тебя заживо, а потом разбросать твои внутренности и разбрызгать кровь вокруг Данмары, тварь перестанет нападать. Может, они и не правы, но я не вижу смысла их останавливать, если ты не хочешь помочь.

Он открыл дверь, собираясь выйти, и уже на пороге повернулся к узнице:

— Даю тебе последний шанс.

Несколько мгновений Лирсли явно колебалась, но потом покачала головой, сжав побледневшие губы.

— Что ж, это твой выбор, — сказал Орт Байтрин. — И твоя судьба.

* * *

— Должен быть выход, — Лоэнлин сжала кулаки. — Мы не можем бросить ее, тавхоэни.

— Если я отпущу Лирсли, жители нападут на храм, — безнадежно сказала Аштея. — Нас осталось слишком мало, чтобы отразить атаку толпы. Жриц попросту растерзают, а уцелевшим придется бежать из города. Но даже если мы победим, кровопролитие навсегда осквернит это место, и Вастарна отвернется от нас. А без защиты Матери Северной Данмаре уж точно придет конец.

— Но ведь Лирсли невиновна! — всхлипнула младшая жрица. — И если ее казнят, это никого не спасет.

— Не спасет, — мрачно подтвердила Аштея. — Наоборот, навредит. Когда умирают Одаренные, лучше не оказываться поблизости. Их сила высвобождается, всякое может случиться. А если смерть насильственная, да еще и мучительная...

Она болезненно поморщилась.

— И что нам делать? — жалобно спросила Лоэнлин. — Лирсли не заслужила такого. Но если еще и с Данмарой что-то стрясется... опять...

— Не "если" — вздохнула Аштея. — Стрясется точно. Кровь сийвери не должна пролиться здесь, особенно сейчас, когда все и так висит на волоске.

— Мы не можем ее отпустить, — молодая жрица сцепила пальцы. — Не можем оправдать. И допустить ее гибель тоже нельзя.

— Единственный выход — если она возьмется сразиться с буттаком, — задумчиво сказала новая Верховная.

Строго говоря, консул не имел права назначать главу храма, но в создавшейся ситуации никто не стал оспаривать его решение.

— Но ты же говорила, что, вступив с ним в бой, Лирсли погубит город, — растерянно сказала Лоэнлин.

— Так и есть. Но она может согласиться помочь. На словах. А потом бежать.

— За ней наверняка будут следить, — усомнилась младшая жрица. — Ей придется использовать свой дар, чтобы скрыться. Что случится тогда?

— Я не знаю. Она отказала консулу, значит, на то были очень веские причины. Я попробую с ней поговорить, но... Не знаю.

* * *

Лирсли осторожно вертела в пальцах небольшую склянку с прозрачной чуть розоватой жидкостью. Отвар из стручков орматы. Надежное средство, чтобы вскоре заснуть и уже не проснуться. Прощальный дар верной Аштеи.

Верной настолько, чтобы избавить подругу от страданий, но не настолько, чтобы позволить ей бежать. Допустить разрушение храма, которое оскорбит Великую Мать, — на такое не решился бы никто из Посвященных. Последствия могли отразиться не только на Северной Данмаре. Впрочем, сам город было уже не спасти при любом раскладе.

Сама Лирсли сомневалась, что Вастарна стала бы сильно гневаться из-за разгрома храма. Похоже, Создательница была или где-то далеко, или очень занята. Гимны в ее честь, которые до хрипоты распевали жрицы, не помогли ни во время эпидемии, ни позже, когда пришел буттак. Храм действительно был эпицентром силового поля, и от служений оно становилось мощнее. Но это походило на однажды построенную и четко работающую систему, не требовавшую личного участия Матери.

Надо было поставить тогда портал, так ведь нет — хотела обойтись без лишних жертв. А в результате и не спасла никого, и себя впустую погубила. Глупейший конец!

Лирсли посидела еще немного, глядя в стену и жалея себя. Но в подвале не было окон, и о времени можно было догадываться только по уровню масла в светильнике. И этого времени почти не осталось.

Одаренная осторожно поставила драгоценную склянку на пол, подняла скованные руки к лицу, вытерла мокрые щеки. Кое-как пригладила волосы. Тихо, не разжимая губ, засмеялась: ну, не все ли равно, как она будет выглядеть! Завтра ее неминуемо растерзают на куски ради мнимой безопасности горожан. Спасибо Аштее, что не заживо!

Лирсли снова взяла сосуд со снадобьем, поднесла к губам, чуть помедлила, оттягивая неизбежное, и сделала первый глоток. Быстро пить нельзя: может стошнить. А если слишком долго, есть риск заснуть прежде, чем проглотишь всю порцию. И попасть в руки врагов живой.

* * *

От терпкого вкуса пощипывало язык и свербило в носу. Лирсли отпила еще немного, привалившись спиной к холодной стене подвала. Темное помещение начало медленно кружиться, глаза слипались. Не спать! Надо все допить, до последней капли. Тогда можно будет отдохнуть. Наконец-то.

На противоположной стене медленно надулся пузырь, наливаясь ярко-лиловым цветом. По его поверхности пробежала рябь. Лирсли в испуге замотала головой, отгоняя преждевременный сон.

Сознание узницы немного прояснилось, но пузырь никуда не исчез. Он рос, переливаясь синим, голубым, фиолетовым, малиновым. Потом рядом с ним набух еще один такой же. И еще.

Лирсли торопливо сделала еще пару глотков и замерла, борясь с тошнотой. Стена напротив исчезла, поглощенная разноцветной пузырчатой массой. Портал? Или что-то похожее на портал. Что-то странно знакомое, но давно забытое.

— Создательница, — то ли чей-то многоголосый шепот, то ли звон невидимых колокольчиков. — Лирсли. Создательница.

И тонкий аромат, будоражащий, нездешний, от которого сладко защемило в груди.

Комната снова закачалась, и узница поднесла к губам склянку с остатками снадобья. Рука двигалась медленно и неловко, пальцы дрожали, и Одаренная испугалась, что прольет питье. Не спать! Рано!

— Не с-спать! — прошипел кто-то над самым ухом. — И брос-сь эту гадос-сть! Уходим!

Ожившее дерево? Тогда почему оно сухое, без листьев? Горло Лирсли снова перехватил спазм, а когтистая ветка-лапа махнула, выбивая из ослабевшей руки сосуд. Потом бывшую жрицу подхватили под мышки и бесцеремонно дернули вверх, ставя на ноги.

— Идем! Пос-спеши!

— Создательница! — тревожно звенели голоса из портала.

Лирсли согнулась пополам и ее все-таки стошнило.

— Много выпить успела? — озабоченно спросило существо, поддерживая едва стоящую на ногах узницу.

Не дав сийвери толком отдышаться, ее потащили к порталу.

— Создательница Лирсли! — перезвон колокольчиков стал торжествующим. — Ты вернулась. Вернулась!

* * *

Сон был приятным. Что-то про лиловое море, по которому можно плавать или ходить — как захочется. Легкий бег по волнам наперегонки со странными существами, напоминающими серебристо-синие морские звезды с гибкими острыми прямыми лучами. "Асенри, — внезапно всплыло в сознании. — Их зовут асенри, и это ты дала им такое имя".

Асенри-звезды забавно передвигались, катясь по воде, разбрасывая прозрачные лиловые брызги. А небо над ними было темно-желтым, как густой мед, и мягко светилось. В этом мире не существовало ни ночи, ни солнца. И почти не было земли — только небольшие голубовато-серые островки на глади бескрайнего лилового океана.

А потом внезапно стало темно и холодно. В ноздри ударил запах болотной сырости. Лирсли почувствовала, что лежит на чем-то мокром и жестком, приоткрыла глаза и застонала, сжав ладонями мгновенно набухшие болью виски.

— Пей! — проскрежетала давешняя ожившая коряга, поднеся ко рту сийвери берестяной стаканчик. — Ты той дряни наглоталас-сь порядочно, еще чуть-чуть, и я бы тебя не смог вытащить.

— Это... что? — прохрипела Лирсли, приподнимаясь на локтях.

— Противоядие.

Над ухом противно заныл комар и немедленно попытался впиться в щеку. Сийвери прихлопнула его и кое-как села, тяжело моргая. Кажется, все-таки не сон.

— Пей, быс-стро! — потребовал ее спаситель.

Питье было кисло-сладким и довольно вкусным.

— Ты... кто? — с трудом выдавила Одаренная, возвращая опустевший стаканчик.

— Я Унг. Не помниш-шь меня?

— Унг... — Лирсли провела по глазам ладонью. — Ты... Что с тобой случилось?

— С-слепая топь.

Сийвери непонимающе нахмурилась.

— Ис-сточник, — пояснил ее собеседник.

— Тебя затянуло в Источник, — медленно проговорила Лирсли. — Мне так жаль, Унг! Но как вышло, что ты сохранил память?

— Не полнос-стью. Но мне отчасти Коэрви помогла. Не кривис-сь, она не враг тебе, зря ты ее так ненавидиш-шь.

— Это мое дело! — фыркнула Одаренная.

— Как скажеш-шь. А еще больш-ше с-сделали ас-сенри. Они почти вернули меня. Нас-сколько это возможно.

— Асенри? Но Унг, они же... их же не существует!

— Вон как? — похожий на воронку рот болотного хозяина вытянулся трубочкой. — А кто же тебя, по-твоему, спас-с?

— Ты, — Лирсли уселась поудобнее, испытующе глядя на собеседника.

— А откуда бы я узнал, что ты в беде? — Унг пристроился напротив бывшей жрицы, уперевшись тремя когтистыми руками в землю, а четвертой оживленно жестикулируя. При каждом его движении раздавался скрип.

На вид — ожившая черная коряга. Даже глаза не человеческие, а больше похожи на совиные. Лирсли сделала над собой усилие, чтобы смотреть на собеседника, как бы жутко тот ни выглядел. А ведь когда-то был симпатичным парнем, девчонки вовсю влюблялись. Впрочем, в юности все они, воспитанники Трайматты, отличались привлекательностью. Сийвери нетрудно подправить внешность, было бы желание.

— Ас-сенри позвали меня.

Голос Унга был под стать его наружности. Полускрежет-полушипение. Лирсли поежилась.

— Как это позвали? — бывшая жрица мотнула головой, отгоняя настырную мошку, и тут же поморщилась: боль, отступившая было после приема противоядия, тут же вернулась.

— Не вертис-сь, — посоветовал Унг.

— Как позвали? — упрямо повторила вопрос Лирсли. — Они же не настоящие. Их мир — просто иллюзия, игрушка, наше ученическое творение.

— Наш-ше творение — да. Но не игруш-шка, как видиш-шь. И не иллюзия.

— Но наставники говорили...

— Ош-шибалис-сь. Или лгали. Мир ас-сенри с-существует, Лирс-сли.

— Но ведь никто, кроме нас, не может попасть туда. Я всегда думала, что их мир не материален, что это плод воображения.

— Мы вс-се трое помним одно и то же, — возразил болотный хозяин. — Мы были там. Мы их с-создали.

— Ну, хорошо, — сдалась Одаренная. — Допустим, мы втроем создали некий мир, который теперь живет сам по себе, хотя все это очень странно. Но я про него и думать забыла давным-давно. Как вышло, что асенри позвали тебя ко мне на помощь?

— Миры второго плана с-существуют за с-счет с-силы с-своих творц-сов, — объяснил Унг. — Ес-сли один из с-создателей ранен, в мире проис-сходят бедствия. Ес-сли умирает, мир разруш-шаетс-ся.

— У нашего мира три творца.

— Когда меня забрала С-слепая топь, там с-случилас-сь катас-строфа, — виновато прошипел Унг. — Многие ас-сенри погибли. Но осталис-сь вы с Коэрви, и потому их мир не погиб полнос-стью. Ас-сенри почуяли, что ты умираеш-шь, Лирс-сли. И пос-старалис-сь с-спасти тебя — чтобы самим уц-селеть.

— Они позвали тебя. Но почему тебя, а не Коэрви?

— Она недос-сягаема для их зова.

— Мертва? — вздернула бровь Лирсли.

Странное чувство: облегчение с примесью злорадства — и почему-то досада. И непонятная пустота в душе. Словно не враг твой давний погиб, а... Да нет, ничего же не осталось от прошлого, совсем ничего. Только общий мир, сотворенный когда-то тремя юнцами и почему-то оказавшийся настоящим и живым.

— Нет, Коэрви не умерла. Но она с-связана с-с кем-то. Тес-сно с-связана, и пока это так, она не может говорить с-с ас-сенри.

— Мы же могли показывать наш мир остальным — помнишь?

— Отражениями, иллюзиями — да. Но никто, кроме нас-с не мог общатьс-ся с его обитателями и не мог входить туда.

— Верно, — поразмыслив, согласилась Лирсли. — Но как асенри смогли позвать тебя, если ваша связь разорвана?

— Не разорвана, — проскрипел Унг. — Ос-слабела, но ос-сталась. Они меня дозвалис-сь. С больш-шим трудом. Я не помнил их, почти не помнил тебя и не очень четко понимал, кто я такой. Поэтому мы едва не опоздали.

— Ты сохранил способность открывать порталы?

— Нет. Они помогли. Через их мир мы можем путеш-шес-ствовать, не пользуяс-сь порталом.

— И где мы сейчас?

— Неподалеку от моей топи. Здес-сь с-сухо.

"Для тебя, может, и сухо", — Лирсли поежилась. Намокшее платье неприятно липло к телу.

— Откуда ты все это знаешь, Унг? — спросила она. — Насчет миров второго плана.

— Я ис-скал информац-сию. Много читал.

— Ты поэтому отказался от испытания высшей ступени?

— Да, — проскрежетал хозяин болота. — Я не хотел уничтожать чужие миры, чтобы полнос-стью воплотить с-свой.

* * *

Вернувшись в Темрад, Илинго устроил себе передышку: золота, щедро отсыпанного Тоэрби Байтрином, хватило бы, пожалуй, до холодов, хотя он отдал семьям погибших близнецов положенную долю платы и еще добавил от себя.

Похоронить Корита и Слерти пришлось в предгорьях, вдали от человеческого жилья, но и от логова стирхоев не близко.

После общения с близкими мальчишек, особенно с их матерью, Илинго пил две декады, не различая дня и ночи, не помня себя. Пока не почувствовал, что кто-то крепко, до боли, стиснул его запястье.