— Тогда ты права насчет того, что это недавнее. Такое телодвижение... я заметил его впервые, когда вызволил мальчишку из плена.— Это не может быть связано с тем, что он тогда надышался дыма арень-травы?
— Сомневаюсь, что какой-либо яд способен вызвать такой эффект. Но ускорить и усугубить уже идущий процесс — да, могло. Я хочу, чтобы ты еще раз прощупал его ауру,— попросила Т'Иниариса.
— Не вижу ничего особенного,— признался старый колдун.— Хорошо, я посмотрю внимательнее.
Магистр решил войти в транс, приказав Эйдару сидеть и не хулиганить. Обычно психические проблемы находят свое отражение в ауре. Если там что-то серьезное, должны быть признаки...
Постепенно и последовательно магистр стал проверять ауру ребенка, осматривая каждую "ниточку", каждый "лепесток", каждый "завиток".
Эмоции, судя по ауре, вполне закономерные — легкое беспокойство и сильное раздражение тем, что требуется сидеть смирно.
Линии характера... соответствующая часть ауры изменилась с тех пор, как Икен встретил его в первый раз... кажется, как давно это было! Но дети быстро развиваются, к тому же мальчику столько всего пришлось пережить. Немного меньше веселья, жизнерадостности — сказалась утрата родителей. Чуть усложнился интеллект — преподавание Джерра идет впрок, как и ожидалось. По-прежнему самые яркие черты — упрямство, храбрость, нетерпеливость. Явно усилилось любопытство, но это тоже нормально для детей, которые учатся с интересом.
Потом чародей добрался до сакральной ауры, которая отвечала за магию. Все в порядке: хорошее, ровное биауральное полотно, без изъянов, без прорех — даже лучше, чем тогда, когда Алия его только-только пробудила.
Икен некоторое время разбирался со всякими второстепенными линиями, пытаясь усмотреть хоть какое-нибудь нарушение, но тщетно. Если и нашлись поводы для замечаний, то несерьезные, на уровне придирок: людей с идеальной психикой все равно не существовало.
Собираясь заканчивать, магистр немного расслабился, и вдруг его как ударило: показалось, что он заметил нечто. Сосредоточившись, он попытался рассмотреть в астрале странную тень, но она исчезла. Бесследно! Как магистр ни старался, ничего заметить не смог. Возможно, ему что-то почудилось от перенапряжения? Видимо, так.
И вдруг снова — тень. Нет, опять ничего! А может быть... Икен чуть расслабился, расфокусировал сознание, как тогда, когда собирался выйти из транса.
И тень обозначилась вновь.
Едва-едва заметная, исчезающая при попытке рассмотреть ее внимательнее. Балансируя на грани между седьмым и шестым уровнями погружения в астрал, колдун пытался рассмотреть, что же такое ему явилось.
Потом он поспешно пробудился из транса, потребовал листок пергамента и стал чертить линии, пока они еще были свежи в памяти. Он зарисовал ауру Эйдара и ту странную астральную тень, что проступала на ее фоне. Затем одну за другой стал стирать линии ауры, оставивляя только те, которые продолжались в тени, и, по мере того, как вырисовывалась картина, он постепенно мрачнел.
Тень сама представляла собой ауру. Вторую ауру. На фоне обычного разума ребенка размытым, слабым пятном проступала еще чья-то личность. По некоторым признакам — личность взрослого. Сказать что-то точнее было невозможно — слишком всё приблизительно. Пацана отправили играть, а трое волшебников устроили совещание. Консилиумом командовала колдунья, допытывая магистра:
— Возвращаю тебе твой же вопрос: что ты сам об этом думаешь?
Джерр вообще помалкивал. В голове у него вертелись какие-то неуместные замечания из области черного юмора. Если что-то такое ляпнуть вслух — два старых и строгих колдуна, которые, похоже, очень заботятся об этом малыше, могут пришибить на месте.
— Есть одна психическая болезнь, при которой часть ауры разделяется на две,— сказал Икен.— У нее даже название "говорящее": двойной разум. Проблема в том,— продолжал магистр,— что у людей, страдающих этой болезнью, картина несколько иная... часть ауры как бы разворачивается, а другая часть — сворачивается, и так два разума попеременно сменяют друг друга. То одна, то другая личность становится главной. То есть, это не то... Но все равно очень похоже, как будто процесс смены личности остановился на полпути.
— Это может быть причиной биологических изменений?
— Не знаю. Но одна мысль напрашивается: насколько я понимаю, оболочка нерва служит своего рода изоляцией — что, если тело Эйдара изменяется, пытаясь защититься от чего-то или... кого-то?
Не получив ответа, магистр тяжело вздохнул и спросил:
— Это вообще лечится?
— Ты ко мне обращаешься?— удивилась магистрелла.— Даже, если я попытаюсь хирургически убрать лишнее там, где это возможно, то в гипофиз я не полезу.
— И я не рискну,— признался Джерр.— И неизвестно, где еще это вылезет. Я бы не стал паниковать раньше времени, возможно, это со временем пройдет или хотя бы не будет прогрессировать. А иначе — надо искать другие пути, устранять первопричину, которая кроется не в области медицины, а в психике. Обычный "двойной разум" лечится?
— Насколько мне известно, нет.
— Что, вообще никак? Ты уверен?— настойчиво переспросила Т'Иниариса.
Магистр сделал отрицательный жест. Но остановил его, не завершив.
— Если только...— он неопределенно пожал плечами
— Что?
— Был один человек — и не маг вовсе. Но, кажется, он очень хорошо разбирался именно во всяких сумасшествиях. Он применял совсем другие подходы, не такие, как у нас, магов снов. Возможно, он смог бы что-то сделать или хотя бы подсказать. К сожалению, я не знаю, где сейчас Кей Льюис... но зато могу связаться с тем, кто может знать.
—
Дезертиры (продолжение)
—
++ 327-й день 13865 года
60 верст к северу от окраины Столицы
По предыдущей экспедиции капитан Брэкет знал, что у визанцев есть способ находить людей на расстоянии — заклинание "поиска". Оно срабатывало, если маг снов раньше уже видел ауру другого человека, и тот находился не слишком далеко. Атарх Страшный Сон, как минимум, видел ауру Кея, поэтому мог его найти.
Статус группы из восьми землян оказался под большим вопросом — генерал Мейер наверняка объявит их дезертирами или беглыми преступниками, как на это отреагируют визанцы, непонятно — может, попытаются отыскать, и если найдут, то не захотят ли отправить обратно — тоже неясно. Поэтому, посовещавшись, они единогласно пришли к выводу, что контактировать с иерархами Совета Цитадели не хотят — по крайней мере какое-то время, пока все не уляжется... с другой стороны, как определить, когда оно "уляжется"?
Теоретически Мейер мог сговориться с иерархами и передать им координаты точки, где они приземлились, а оттуда Страшный Сон мог бы запустить магический посик. Поэтому капитан решил, что стоит убраться подальше от места высадки и хотя бы недельку-другую пожить в какой-нибудь глуши, а там будет видно.
Кей смог договориться с местным фермером о покупке лошади с телегой за 150 граммов меди. Фермерский сын показал, как управлять животным, это оказалось совсем просто, и земляне решили, что обойдутся без помощи. Заплатить фермеру, чтобы отвез их, было бы еще проще, но тогда вся затея теряла смысл: если их станут искать, то в первую очередь начнут опрашивать жителей окрестных ферм и узнают, куда они перебрались.
Почетная миссия править лошадью легла на Вэй Лин, как на биолога. Ну и что, что она специализировалась на микробах,— другие от понимания поведения зверья были еще дальше.
То ли лошадка была смирная, то ли китаянка действительно смогла разобраться в реакциях животного, но никаких проблем не возникло, и космический микробиолог переквалифицировалась в кучера.
Сначала они ехали по широкому тракту, ведущему на север от Столицы, а потом свернули на какую-то боковую дорогу. Дорога вела через леса, через поля, мимо деревенек, постоялых дворов и маленьких городков. Деревья по обе стороны сверкали, будто увешанные бриллиантовыми бусами — начался сезон цветения маура, и лепестки его цветов отражали свет, подобно зеркалам. Мария, глядя на это великолепие, готова была расцеловать муженька, из-за которого сюда попала. Микола всю дорогу веселил компанию, отпуская шутливые комментарии по поводу местных достопримечательностей. Мрачное настроение, с которым беглецы покидали "Колонист", рассеялось.
Когда путешественникам показалось, что они заехали достаточно далеко в провинциальную глушь, они стали искать, где бы остановиться. И снова им повезло с первого раза. На ферме, куда они заглянули, жил одинокий крестьянин, который согласился поселить их в одном из домиков за очень скромную плату (о ценах в гостиницах земляне представление уже имели).
Раньше в этом доме жила семья, но они куда-то уехали, продав жильё соседу за бесценок, а тот, соблазнившись дешевизной, так и не нашел достойного применения дополнительным постройкам. У одинокого бобыля не было времени даже навести там порядок, поэтому вещи, которые уезжавшие не захотели брать с собой, так и лежали, покрытые толстым слоем пыли. Кроватей на всех не хватило, но спальные мешки у космонавтов нашлись — не один Микола предусмотрительно прихватил с собой багаж.
С тех пор, как капитана заперли на корабле, его мучила бессонница. А здесь, на чужой планете он просто прилег отдохнуть и уснул почти сразу. Может, слегка пониженная гравитация помогла расслабиться.
Среди старых вещей нашлись и книги. Мария и Алексей стряхивали с них пыль, читая названия. Бывшего полицейского заинтересовала тонкая брошюра,— судя по виду, много раз читанная и перечитанная, заголовок которой гласил: "Постулаты Стабильного Хаоса". А Мария выбрала другую — судя по виду, книга была почти новой: "История орды". Оба названия показались крайне многообещающими, а объем — небольшим, так что даже земляне, еще не привыкшие к визанским рунам, могли их быстро осилить.
...
Алексей уже слышал о Постулатах от магистра, и по его словам, это был местный "уголовный кодекс". С точки зрения землянина свод важнейших законов не мог быть таким тонким. Сгорая от любопытства, он вышел на улицу, где было больше света, присел на крыльцо, раскрыл на первой странице... и удивился еще больше: книга начиналась не с формальных определений, а с лиричной преамбулы на три абзаца, пояснявшей, какой смысл придается выражению "Стабильный Хаос", который на первый взгляд казался оксюмороном:
"Сосуд с водой на огне бурлит и кипит, но не разливается. Хаос внутри, но стабильность в целом. Огонь подобен природе и магии, а вода подобна жизни и разуму. Как огонь поддерживает непрестанное движение воды, так и природа питает людей, порождает желания и стремления, помогает сделать свой выбор и дает силу, чтобы следовать ему.
Но если влага выплеснется из сосуда, огонь потухнет, а сама вода бессильно замрет. Люди, одержимые лишь своими желаниями, приносят разрушение и смерть. Разгул насилия заставляет думать только о выживании. Когда остается единственная мысль — о спасении собственной шкуры, значит и выбора больше нет. Так стремление к свободе уничтожает ее саму. Воде необходимы прочные стенки сосуда, а людям — незыблемые постулаты, гарантирующие стабильность.
Но сосуд для воды и закон для людей — лишь средства защиты от саморазрушения. Каждый закон ограничивает свободу в чем-то одном. Мы готовы платить эту цену только тогда, когда появляется богатство выбора и гораздо большая свобода в чем-то другом. Иные законы не имеют смысла. Помни, что здесь говорится о стабильном хаосе, а не о хаотичной стабильности. Законы — полезны, но свобода — священна".
Читая дальше, Алексей понял, что сами законы занимают лишь небольшую часть маленькой книги, все остальное — краткая история развития законодательства, а также притчи и прочие пояснения в весьма вольном стиле.
Однако "Постулаты Стабильного Хаоса", которые перечислялись сразу после "преамбулы", словно для контраста излагались ясно, сухо, четко и были совершенно лишены метафоричности или поэтических оборотов. Смысл их был прост: не убей, не покалечь, не укради... все остальное — уточнение деталей, чтобы не допустить вольных трактовок. Постулаты не походили на аналогичные земные законы — запутанные и многословные. По стилю это напоминало книгу по арифметике для начальной школы: все формулировки были краткими, звучали продуманно, однозначно и понятно — даже для землянина.
Похоже, что текст был предназначен в числе прочего для детей, малограмотных простолюдинов и... для чужеземцев, прибывших из очень далеких краев и плохо себе представляющих местные обычаи и их предысторию.
Дальше говорилось о том, что "Постулаты Стабильного Хаоса" происходят из глубокой древности, они возникли как результат множества компромиссов и соглашений между городами-государствами. Формулировки "Постулатов", шлифовались тысячелетиями, и потому отличались особым изяществом и точностью. Несмотря на древность и мелкие доработки, "Постулаты" оставались практически неизменными на протяжении многих веков.
Краткие исторические отступления и примеры помогали понять суть и смысл законов, почему именно так, а не иначе, и через понимание — запомнить, заучить. Считалось, что даже недалекий человек должен разобраться в главном и никогда не попадать в ситуации типа: "Ой, я и не ожидал, что это запрещено!"
Ключевым моментом, так сказать, солью "постулатов" было то, о чем говорилось в преамбуле — законы могут существовать только в том случае, когда они увеличивают "общее количество свободы". К примеру, запрет на убийство, конечно, ограничивает свободу убийц, но позволяет всем остальным спокойно заниматься своими делами, не опасаясь нападения в любую минуту. Но если от какого-то закона свободы становится меньше, или даже если "прирост свободы" оказывается под сомненем, такого закона не должно быть в принципе.
По этой причине здесь признавалась почти абсолютная свобода слова — отсутствовали понятия о государственной или военной тайне, преследование за клевету, антирекламу или оскорбления — в одном из исторических экскурсов говорилось, что такого рода ограничения слишком опасны и в руках пристрастных судей или капризных правителей обычно превращались в орудие угнетения.
Ограничения "на слова" все-таки накладывались, но только косвенные, например, когда ложь становилась способом совершения другого преступления. Если лекарь, продающий лекарство, лгал о его чудодейственных свойствах, и кто-то умирал, предпочтя это лекарство настоящему, тогда это считалось убийством — и следовал суровый приговор. А если никто не умирал, но лекарство оказывалось заведомой "пустышкой", тогда это считалось воровством ровно на ту сумму, которую покупатель потратил зря. Земным рекламщикам здесь пришлось бы очень туго.
Гарантами соблюдения "Постулатов" являлись Цитадели Магии и сама каста магов. "Постулаты" происходили из эпохи великих перемен десять тысяч лет назад, когда маги еще правили железной рукой, но постепенно теряли свое влияние. Превращение свободы в высшую ценность, отмена необязательных законов и упрощение оставшихся было отголоском борьбы немагов за свои права — борьбы долгой, кровавой и по большей части забытой в деталях, но не забытой в том, что касалось ее уроков.
