Перкалевый ангел 2. Война этажерок

На преодоление изобилующей спусками и подъемами дороги ушло чуть более 30 минут, учитывая остановки на короткие боевые стычки, после чего отряд вышел в стан своих старых знакомых, с которыми прошел не одну битву. И стоило отметить, что выглядели эти самые знакомые очень неважно. Под грязью и пылью покрывших, как солдат, так и офицеров, невозможно было разглядеть ни цвета формы, ни лиц — лишь белые с многочисленными красными прожилками глаза выделялись на грязно-коричневых фигурах выросших буквально из-под земли и окруживших броневики.

— Охотник Мохов, ваше превосходительство, — представился командиру дивизии Матвей, к которому его мгновенно проводили встречавшие дорогого гостя офицеры. Пусть прежде они уже успели повести немало времени в этой самой 8-й дивизии, непосредственно с командиром дивизии общаться ему ранее не приходилось, кооперируя больше на бригадном уровне.

— Генерал-лейтенант барон фон Фитингоф — представился в ответ тот. — Служили ранее? — тут же оценил он выправку представшего перед ним молодого человека.

— Унтер-офицер 22-го Нижегородского пехотного полка в запасе, ваше превосходительство. В настоящий момент исполняю обязанности командира взвода бронеавтомобилей "Первого добровольческого корпусного авиационного отряда".

— Сразу видно, орел! Хоть и по земле ползаешь, но все равно, орел! — усмехнулся генерал-лейтенант. — Имеется ли для меня пакет? — быстро закончив со знакомством, поинтересовался он куда более насущным вопросом.

— Так точно. Прошу, — расстегнув комбинезон, Мохов достал весьма пухлый конверт. — Здесь подтверждение приказа, полученного вами ранее, а также карта с отметками расположения войск противника по всему пути следования.

Продолжавшие давить с фронта и флангов немецкие части одним фактом своего существования торопили с началом прорыва из окружения, и потому от идеи предварительной штурмовки ранее выявленных позиций силами авиации пришлось отказаться. Вторая четверка У-2Б тоже успела убыть на аэродром для пополнения боезапаса, после того как отбомбилась по позиции пулеметной роты, что при прорыве броневиков обрушила на них целый шквал огня. Оставшейся же в небе четверки штурмовиков должно было хватить на один хороший налет, а после вполне могла подойти и та четверка бомбардировщиков, что первая убыла к Млаве.

Помимо броневиков в отряд прорыва выделили два наиболее боеспособных и комплектных батальона общей численностью чуть более семисот человек и два полевых орудия, к которым со всех батарей наскребли полтора десятка шрапнельных снарядов. Также для вооружения отряда со всех остальных солдат собирали патроны, оставляя им не более пяти штук на руки. Туда же включили два станковых пулемета, на каждый из которых удалось набрать по две ленты патронов и то исключительно благодаря поделившимся своими запасами экипажам бронемашин.

Наконец, все приготовления оказались завершены и вперед ушли три бронеавтомобиля, чьей задачей являлось подавление вражеских позиций начинавшихся примерно в километре от линии обороны окруженцев. Вслед за ними выдвигалась пехотная рота, что в последующем должна была закрепиться на немецких позициях и обеспечивать прикрытие всех отходящих войск. Далее шел уже основной отряд прорыва, ротам которого ставились те же задачи на последующих узлах обороны немцев.

По всей видимости, за прошедший с начала прорыва от Нейденбурга час какие-то подкрепления к немцам успели подойти, поскольку вокруг шедшего головным БА-3 разорвались четыре снаряда, лишь чудом не оторвав одно из задних колес. Не останавливаясь, машины проскочили обстреливаемый участок, а сверху на выявленные по пороховым дыма позиции артиллерийской батареи тут же упала четверка штурмовиков. Лишь после этого шедший в хвосте колонны артиллерийский БА-3 остановился и принялся обстреливать выявленную вражескую батарею из своего орудия. Выпустив полдюжины снарядов, он вновь тронулся с места, нагоняя первые два броневика, что уже вовсю били из 37-мм пушек и пулеметов по немецким окопам.

Успевшие неплохо закопаться по обеим сторонам дороги две пехотные роты немцев удалось выдавить с занимаемых позиций лишь после вмешательства в разгоревшийся бой всех четырех штурмовиков, что весьма эффективно обстреливали из пулеметов скучившихся в вырытых на скорую руку окопах немцев, нанося им весьма ощутимые потери при каждом заходе. В результате уже спустя двадцать минут подтянувшейся пехоте удалось отбить окопы с восточной стороны дороги, а еще через четверть часа с помощью развернутых орудий, бивших прямой наводкой, занять окопы с западной стороны. Но даже при такой поддержке потери пехотной роты оказались огромными. Свыше половины ее солдат погибли или получили ранения, так что в обороне на захваченных позициях смогли разместиться всего шестьдесят человек, включая десяток легкораненых.

Оценив потери и расход боеприпасов, Мохов лишь покачал головой, да тихо помолился — доставайся подобной ценой им хотя бы каждый километр пути и прорыв обещал закончиться весьма печально. Только на эту позицию им пришлось потратить треть имеющегося боекомплекта, а впереди было еще как минимум четыре километра пути.

Следующий заслон, к удивлению, удалось проскочить куда проще — полтора десятка убитых и столько же раненых стоили им отбитые позиции. Видимо, здесь сидели остатки одной из немецких рот сильно потрепанной в предыдущих боях, поскольку организовать должного сопротивления солдаты не смогли и большей частью погибли на своих позициях под обстрелом броневиков. Зато следующий километр пути оказался сущим адом. Все началось с того, что шедший головным командирский БА-3 вздрогнул от разорвавшегося прямо под ним фугасного снаряда и, лишившись правого переднего колеса, вырванного с мясом, уткнулся в дорогу развороченным капотом с хорошо просматриваемым дымящимся двигателем — один из четырех снарядов первого же залпа немецкой батареи умудрился попасть точно в броневик. Шедшая следом машина попыталась объехать подбитого собрата, но, будучи окруженная многочисленными разрывами — немцы явно перешли на беглый огонь, получила попадание прямо в заднюю ось и, съехав в придорожный овраг, завалилась на бок. Лишь замыкающий БА-3, разогнавшись, смог проскочить пристреленный немцами участок дороги и, не снижая скорости, уйти на пару сотен метров вперед, откуда он и принялся вести ответный огонь. Каким волшебным образом остававшийся при этом на месте командирский броневик не получил еще одного или даже нескольких прямых попаданий, так и осталось загадкой. Но вот то, что осколки без остановки цокали по его броне, являлось неотложным фактом. Фактом, заставлявшим то и дело вздрагивать, да читать про себя молитву.

Пусть машина и оказалась подбита, а весь экипаж неплохо так приложился головами, ни боевое отделение, ни башня, не пострадали, так что разглядевший позицию немецких орудий Матвей, поспешил повернуть в ее сторону башню и открыть ответный огонь. Правда, с местью он немного запоздал — сверху на немецкую батарею уже заходила как раз подошедшая четверка У-2Б. И, судя по взлетевшим в воздух обломкам, а также густым дымам и продолжающимся после налета подрывам, авиаторы смогли поразить не только часть орудий, но и несколько зарядных ящиков. Впрочем, лицезрение успехов летчиков не позволило ему замешкаться. Один за другим он принялся посылать осколочные снаряды в наблюдаемые через оптический прицел орудия, выпустив в общем итоге более двух дюжин 37-мм гранат. Да и уцелевший броневик не остался в стороне, активно участвуя в расстреле столь досадившей отряду батарее. Но вылезти наружу Мохов отважился лишь после грандиозной свалки устроенной подоспевшей пехотой на позициях немцев. Он сколько мог вел огонь на подавление, пока батальон рвался к вражеским окопам, а после мог только наблюдать за столкновением в штыковой атаке сотен озверевших людей. Возможно, можно было бы обойтись и без этой безумной атаки, просто вытеснив немцев сосредоточенным огнем. Но даже на начало прорыва редкий счастливчик мог похвастать наличием хотя бы двух десятков патронов. Что уж было говорить про их запасы сейчас. Скорее всего, командующие батальонами офицеры и бросили солдат в штыковую, что стрелять было более нечем.

Вот уж действительно, правы были его работодатели, говоря, что броня броней, но без должного взаимодействия с пехотой и артиллерией, даже столь грозная машина, как БА-3, может превратиться в довольно легкую мишень. И сейчас ему воочию приходилось лицезреть всю правдивость тех суждений, параллельно оценивая масштаб катастрофы. На его броневике нечего было и мечтать переставить одно из задних колес вперед, чтобы продолжить движение. Попросту переставлять было некуда! Всю переднюю балку вместе с рессорами вырвало напрочь, как и радиатор. Потому здесь мог помочь только капитальный ремонт и желательно в заводских условиях. На перевернувшемся броневике взрывом полностью оторвало заднюю ось и разбило рессоры. Также отказался подавать признаки жизни заглохший двигатель. Но и без последнего было ясно, что далее машина своим ходом не пойдет.

В принципе, после такого технику требовалось бросать и продолжать отступление, предварительно каким-то образом спихнув с дороги перегородивший ее командирский БА-3, но Матвей Николаевич прекрасно знал, сколько стоила каждая из этих машин, и сколько их вообще было построено, а потому просто не мог махнуть на подранков рукой. Не тогда, когда до своих оставалось пройти всего каких-то четыре километра. И, тем не менее — пришлось. Позади двигалась целая дивизия, и любая заминка могла привести к ее гибели. Потому с помощью подтянувшейся следом пехоты и уцелевших броневиков удалось оттащить его машину к тому же оврагу, где уже покоился один БА-3 и завалить его туда же, предварительно сняв пулеметы и забрав личные вещи. Еще оставалась надежда, что немцев удастся отогнать, и тогда можно было надеяться на возврат этой техники в строй. Конечно, после капитального ремонта. Но червячок сомнений все же грыз изнутри, что ушлые немцы не упустят случая поскорее вывезти попавшие в их руки образцы новейшего оружия. А на то, чтобы забросать весь овраг землей, чтобы скрыть лежащие в нем броневики, тоже не приходилось мечтать — ни времени, ни сил, на подобное не имелось. Потому оставалось лишь разместиться каким-то образом в двух оставшихся БА-3 и продолжить свой нелегкий путь.

Но как будто этого было мало — по продолжившей движение группе прорыва уже спустя пять минут пронеслась волна стали и огня, сметая людей с дороги десятками. Первый же залп четырех 105-мм гаубиц унес более трех десятков жизней, а остальная часть отряда тут же порскнула в разные стороны, превращаясь в неуправляемое стадо. Тяжелые снаряды бьющей с закрытой позиции гаубичной батареи еще пять раз накрыли небольшой участок дороги, после чего сместились куда-то севернее, как раз туда, где двигался головной полк 8-й дивизии. И поделать с этим что-либо не представлялось возможным, так как в небе не осталось ни одного аэроплана, а немецкие артиллеристы работали издалека. Не то, чтобы очень издалека, но имеющимися в отряде прорыва силами достать их не представлялось возможным. Да и вообще после данного налета этот самый отряд еще не менее четверти часа пришлось собирать вновь, вытаскивая людей из тех укрытий, в которые они успели забиться.

Неизвестно что бы смогла сотворить эта батарея с тянущейся по дороге вереницей повозок и плотными колоннами пехоты, но вернувшаяся после пополнения боекомплекта вторая четверка У-2Б тут же навалилась на нее, заставив замолкнуть минут на десять, а после один из бипланов навел на уцелевшие орудия, пополнившие боекомплект штурмовики, что не успокоились, пока не покрошили из пулеметов всех принявшихся разбегаться в стороны артиллеристов. Но к тому моменту взять свою кровавую дань с русской армии они уже успели, накрыв колонну 30-го пехотного полка.

Путь, проложенный отрядом прорыва и продвигавшимся вслед за ним полком, наглядно показывал, что каждый километр давался отнюдь нелегко. Двигавшийся вместе с арьергардом генерал-лейтенант то и дело провожал тяжелым взглядом десятки лежащих вдоль дороги и на ближайших полях тел русских солдат, убирать которые было попросту некому и некогда. Армии практически не было дела до мертвых даже во время наступления, что уж было говорить теперь! А судя по доносящимся спереди приглушенным расстоянием рокотам артиллерийской канонады, ему еще только предстояло увидеть реальную цену этого прорыва. Конечно, доставалось не только ушедшему вперед отряду, но и остальным. То и дело из рощ, лесов и с холмов раздавались винтовочные выстрелы, выбивавшие из строя очередного солдата или лошадь. Таких старались тут же оттащить в сторонку, чтобы не мешались под ногами остальным, порой даже не проверяя, жив человек или нет. С лошадьми же бросали и повозки, включая те, в которых перевозили раненых, оставляя последних на произвол судьбы, если не было возможности тянуть их дальше.

И так паршивое настроение испортил вид свежих огромных воронок от тяжелых снарядов и валяющегося недалеко от одной из них колеса бронеавтомобиля. Оценив размер воронки, он предположил, что один из броневиков разорвало на части прямым попаданием, но кроме колеса и какой-то изогнутой железки лежащей несколько в стороне, прочих обломков, которые, несомненно, должны были остаться, обнаружить не удалось, что позволяло надеяться на лучшее. Впрочем, надежда, как появилась, так и завяла, стоило взгляду пройтись по ближайшему оврагу, в котором обнаружились аж две разбитые боевые машины. Две машины. Две машины из четырех. Невысокая цена для спасения его дивизии, но, несомненно, тяжелая потеря для броневзвода. Впрочем, опускать руки совершенно не следовало. Впереди все еще продолжали стрелять, в том числе и из орудий, так что, не смотря на потери, шанс вывести из окружения основные силы все еще оставался весьма высоким.

Лишь благодаря встречной атаке батальонов 6-й дивизии удалось прорвать последнюю линию обороны немцев и вывести из окружения всех, кому посчастливилось преодолеть этот коридор смерти. В течение еще трех часов оба уцелевших броневика совместно с пехотой и налетающей временами авиацией удерживали узкий коридор, по которому выходили части, после чего натиск основных сил I-го резервного корпуса оказался столь велик, что русским частям пришлось отойти обратно на свои позиции. Не смотря на понесенные потери и сотни брошенных на произвол судьбы раненых, 15-й и 13-й корпуса смогли выскользнуть из ловушки и даже удержаться на позициях у Нейденбурга, не смотря на воцарившийся в тылу хаос. Зато они едва ли не впервые с начала боевых действий оказались на расстоянии вытянутой руки, что от штаба армии, что от перемешавшихся друг с другом полковых, корпусных и армейских обозов. И пусть попытки достать боеприпасы с провиантом порой приводили к рукоприкладству — ведь интенданты того же 13-го корпуса никак не желали делиться своими припасами с батальонами, к примеру, 23-го корпуса, тонкий ручеек снабжения начал подпитывать изнуренные многодневными боями войска, вскоре и вовсе превратившись в полноводную реку, стоило только командующему 2-й армии отдать приказ о снабжении всеми всех.