Задержавшись на мгновение, еще раз бросив оценивающий взгляд, Владимир ответил: — И тебе здравия, тысяцкий.
— Я не тысяцкий, князь, а посадник новгородский, — спокойно поправил Варяжко.
Князь, конечно, знал от своего боярина, кто он, но оговорка не задела его — воспринял как в память о прошлой встрече, да и если и была попытка принизить, то она не стоила внимания. После продолжил:
— Со мной пришли три полка числом в две тысячи воинов. Готовы встать против ятвягов — нам прежде довелось с ними биться, но выстояли.
В последних словах прозвучал легкий намек князю — ты вот с ними не можешь справиться, а нам они по силам. Владимир на мгновение сморщился недовольно, а потом высказался:
— Будь по твоему — встанешь против них. Мороз проведет тебя на поле брани, покажет, где занять место.
Вот так, коротким разговором, завершилась первая встреча. Без каких-либо словопрений, обсуждения планов или согласования совместных действий, только краткое напутствие. Да и преждевременно вести о них речь, прежде самому надо осмотреться и продумать — в этом он рассчитывал на помощь Мороза, коль князь поручил ему и дальше сноситься с новгородцами. Так и случилось, пока между вставшими напротив сторонами стояло затишье, обошел с боярином позиции на земляном валу и поле перед ним, оглядел стоявшего вдали противника, задал еще вопросы, а потом дал приказ своим командирам готовить оборону привычным для себя способом — с гуляй-городом, полосой препятствия с ямами, ежами и надолбами, а также позиции для онагров.
До конца дня враг так и не напал — похоже, ему также понадобилась передышка. Полки использовали это время в полную меру, работали, не покладая сил. Уже стемнело, а бойцы продолжали рыть ямы, ставить заграждения, завершили возведением гуляй-города по всей ширине отведенного им фронта. На рассвете подогнали онагры, поставили их на возвышении на подготовленных площадках. Камнеметчики для пристрелки пустили в поле свои снаряды, а потом, как и все воины, принялись ждать врага. Он не спешил и только когда солнце поднялось на две ладони началось движение в его рядах. Разбивались на группы, вперед выдвинулись лучники, за ними копейщики и затем строй мечников. Ятваги, расположившиеся на левом фланге напротив новгородских полков, встали иначе, в одном монолитном строе из нескольких рядов за стеной больших щитов, закрывающих их до колена.
Первыми двинулись ятвяги — неспешно, мерным шагом, держа строй. За ними по центру последовали поляки — их войско составляло основную группировку, последними разношерстная рать волынь и дулебов со слабым подобием строя, да и то постоянно нарушаемым. Когда противник достиг пристрелянной дистанции, камнеметчики на двух десятках онагров приступили к своей работе. Часть камней не долетела до цели, но большая угодила прямо в строй. Похоже, что ятвяги не ожидали такого сюрприза в ставшем уже привычном сражении с русской ратью, остановились, дали тем самым время новгородским артиллеристам дать еще залп. И только потом взревели и бросились вперед. Но далеко не убежали, меньше, чем через сотню метров, наткнулись на ямы, а после ограждения из ежей и надолб, поневоле расходясь перед ними и разрушая строй.
Именно в этот момент открыли огонь лучники из-за гуляй-города, поражали открывшегося в разрыве строя неприятеля, к ним подключились камнеметчики, добавившие проломы в наступающих рядах. Против ожидания, ятвяги не пошли на пролом — потеряв немалую часть своих воинов, отступили, но организованно, прикрываясь щитами. Преследовать их новгородцы не стали, так и остались под защитой гуляй-города, только помогли соседям отбить атаку поляков фланговым огнем лучников и онагров. Те тоже не стали упорствовать и отошли, за ними остальная рать. В тот день противник еще дважды повторил штурм, примерно с тем же результатом, а на следующий свернул свой лагерь и ушел обратно.
Отход неприятеля стал неожиданным для Варяжко, ожидал от него большей настойчивости, особенно, от ятвягов, в прошлом бою полегших до последнего воина, но так и не отступив. Единственно, что как-то объясняло их уступчивость в этом сражении — не горели желанием терять жизни из-за интересов временного союзника, против которого раньше не раз воевали. А отказ главной ударной силы общего воинства от дальнейшей компании мог повлиять на других — тех же волынь и дулебов. Полякам же воевать одним против усилившегося русского войска вряд ли представлялось нужным.
После ухода ворога князь пригласил Варяжко и других старших командиров на совет обсуждать дальнейшие планы. С первых слов Владимир принялся уговаривать новгородского командующего продолжить поход на запад, сулил тому большую добычу, ратную славу и какие-то благости в будущем. Варяжко же не имел желания влезать в какую-либо авантюру на западных землях — знал, что они доставят еще много хлопот при сомнительной выгоде. Да и не считал разумным вламываться в сферу интересов европейских лидеров — кроме польского короля Мешко, свою большую политику на этой стороне вели император Римской империи Оттон Ш, византийский Лев VI и еще целая свора других, грызшихся друг с другом за власть и земли.
Большую же перспективу и пользу для Руси Варяжко видел в продвижении на восток до Урала с его богатыми кладовыми и на юг к Русскому (Черному) морю. О том он и повел речь, убеждая Владимира и его ближников своими доводами. От похода же на запад отказался без каких-либо оговорок, объявил, что возвращается с войском в Новгород. Надавить на него Владимир не пытался, по-видимому, понимал, что не в его силах принудить того к чему-либо, по крайней мере, сейчас. Поблагодарил Варяжко за помощь, пообещал подумать над его словами, при случае даст знать о своем решении. На том и расстались, не держа обиду и рассчитывая в будущем на совместные планы, выгодные обоим.
Исподволь у Варяжко менялось отношение к князю — от начального неприятия к большей терпимости. Не сомневался, как и прежде, в жестокости Владимира и способности пойти на подлость и вероломство, но та стойкость и воля, которые он проявил в трудные годы, предпринятые усилия в укреплении Руси и защите народа от ворога подкупали, вызывали уважение к сильной личности. Идти на сотрудничество с ним считал возможным и оправданным, но только если они шли на благо Новгородской земли и всей Руси. Поэтому и предложил идти не на запад, а на восток, для Новгорода та сторона также представляла интерес — прежде всего в новых землях с лучшими условиями для земледелия и соответственно собственной продовольственной независимости. Да и приумножение богатства от уральских недр, пусть и в нескором будущем, представлялось перспективным.
Возвращение войска не вызвало у новгородцев особого восторга — живы, хвала богам, и того достаточно. Дани не взяли, трофеев немного — даже не окупили расходов. Открыто не возмущались — коль важные мужи города посчитали нужным отправить войско в дальнюю сторону, то, видать, в том есть резон, но и радоваться здесь нечему. Так и прошло событие мимо сердца простого люда, не в пример с прошлыми походами, когда победителей славили и стар и млад. Лишь на совете скупо поблагодарили командиров вернувшегося войска за ратный труд, больший интерес мужей вызвал рассказ Варяжко о встрече с князем и состоявшемся с ним разговоре. Поддержали в отказе идти на запад, но в мнении о каких-то совместных с Владимиром планах разделились.
Сама идея занять новые земли на востоке не вызвала отторжения, напротив, мужи оживились, стали высказывать свои предложения — куда идти. Даже сговорились в самом скором времени отправить бывалых людей в ту сторону на разведку. Но вот пойти с князем — такая мысль понравилась не всем, тот же Велимудр высказал недоумение:
— Варяжко, ты же вроде должен знать Владимира — обманет, как почует свою выгоду! А стараться для него — в том не вижу толка. В чем же нужда в нем, неужели не обойтись самим?
Молодой посадник понимал опасение, прежде сам бы не стал связываться со столь ненадежным союзником, но теперь считал иначе, имея к тому веские, на его взгляд, основания. Пояснил главе совета и другим мужам, ожидавшим ответа от него:
— То, что Владимир может обмануть — известно нам, но и мы не дети легковерные, в обиду себя не должны дать. А нужда в том, что сил у нас мало, их не хватит взять самим чуждые земли. У Владимира же людей намного больше, сообща легче будет справиться. Да и не откажешь князю в его способности сладить в важном деле — сами видите, как он поднялся с колен и Русь удержал. Только уговоримся с ним сразу — что останется за нами и уж там встанем крепко, не отдадим никому.
Велимудр покачал головой в знак несогласия, но не стал спорить, только заметил: — О делах с Владимиром пока речи нет. Вот когда обратится к нам, тогда и подумаем — соглашаться с ним или нет.
Больше о Владимире разговоры не заводили, а там потянулись будни со своими заботами, недавний поход постепенно стал забываться, как будто его и не было. Напомнил о себе князь в начале зимы — от него первым санным обозом приехал тот же боярин Мороз. Привез с собой грамоту, в которой Владимир предложил Новгороду пойти весной вместе с ним на булгар — освободить земли меря и мурома, после занять и саму Булгарию. От себя еще боярин добавил:
— Мы пойдем по Оке на Муром, вам же предлагаем идти с севера на Суздаль, дальше уже вместе к булгарам. От нас, думаю, будет войско тысяч в семь — о походе уже объявили в подданных землях, выйдем в месяц травный.
На сей раз не спешили, мужи раздумывали два дня — голоса разделились примерно поровну между сторонниками и противниками совместного похода, но все же возможные выгоды перевесили осторожность и совет дал согласие. Только настоял составить уговор с князем о разделе завоеванной территории — одна треть отходит к Новгороду, остальное — Киеву, рубежом будет Волга и ее приток Кама. Мудрые мужи тем самым положили глаз как на плодородные земли верхнего Поволжья, так и выход к главной речной магистрали на пути к персам. Наверное, Владимир со своими ближниками предвидел возможные запросы хватких новгородцев, но боярин не высказал удивления или недовольства, спокойно принял пожелание совета. Только сказал, что передаст князю, а уж тот сам решит с договором.
Уже после, когда на совете обсуждали предстоящий поход, Варяжко высказался:
— Надо скорее набирать людей в войско. Пяти нынешних полков не хватит, чтобы не только взять, но и удержать новые земли с чуждым народом. Да и в них на четверть недобор — по осени отпустили домой бойцов из бывших пленных, чей срок повинности истек. Так что нашим воинским полномочным на всех землях нужно дать указ — брать всех, кто готов стать воином, до весны постараемся их хоть немного обучить.
Оглядев внимательно слушавших его мужей, продолжил:
— Следует также подготовить нужное войску снаряжение и припасы. С оружием и доспехами пока нет нужды — от битых ворогов запаслись достаточно, но об остальном уже сейчас надо позаботиться, чтобы к весне было вдоволь. Да и ушкуи нужно ладить — рассчитывайте на войско в пять тысяч бойцов. Мы с Любимом и его людьми прикинем, что понадобится, опись передадим завтра.
Варяжко предлагал практически удвоить численность войска, считая и нужное для охраны нынешней земли — оставлять ее без присмотра нельзя, тут же, как прознают, полезут вороги. Предстоящие затраты складывались немалыми, ложились тяжким бременем на казну, но шли на то, когда согласились отправить войско в поход — рассчитывали окупить боевой добычей и данью с завоеванной земли. Вызывали еще вопрос будущие отношения с местным населением — сложатся ли они миром или придется воевать со всем народом, принудить его к покорности. В таком случае потребуются дополнительные силы, а расходы могут вырасти кратно, но о таком исходе Варяжко не стал говорить — надо постараться его избежать, предпринять все возможное для мирной жизни на занятой земле.
В последнем слове, после того, как оговорили все важное для похода, глава совета напутствовал избранного командующим Варяжко:
— На тебе надежды земли новгородской. Дадим то, что ты считаешь нужным, но и спрос будет немалый — не загуби людей и дело вящее, вижу, от него произрастет во крат величие Новгорода. Пусть благословят тебя боги на стороне чужой, даруют победу и славу!
С того дня закрутилась карусель важных дел, все занятые в них мужи трудились в полную меру. Координировал штаб при Варяжко, его помощники следили за всеми работами, случись где неувязка или затяжка, чья-то халатность — тут же вмешивались, правили сами или при нужде докладывали командующему, а тот принимал свои меры, вплоть до самых крутых. Ему совет дал почти неограниченные полномочия — мог привлечь к делу любого, кого считал нужным, назначал и снимал мужей, несмотря на их важность и родство, забирал на воинские нужды чье-то добро. Обид и недовольства хватало, но никто в открытую не выступил против — о том совет господ издал особый указ, а на вече утвердили его: — не чинить препоны важному делу, виновные же будут наказаны немалыми взысканиями и вирой.
Набрали в войско воинов даже больше, чем запрашивал Варяжко — почти семь тысяч, на десять полков. Отозвались на призыв не только охочие до ратной службы люди с земли новгородской, но и с других, прослышавших о предстоящем походе под рукой удачливого командующего, слава о котором разошлась по многим русским землям. Готовили их в гарнизонах и спешно построенных зимних лагерях, учили самому нужному — от приемов владения оружием до строевых упражнений. Варяжко не раз объезжал воинские части, устраивал им учения на поле, хвалил отличившихся ратных мужей и снимал несправившихся с порученными обязанностями. Под строгим оком своих командиров бойцы усердно постигали воинскую науку, да и понимали, что от нее зависит их жизнь в бою.
Маршрут похода выбрали по Волжскому торговому пути, самому раннему из трех главных торговых путей, проходящих через север Руси — кроме Волжского, прозванного 'из варяг в арабы', еще Днепровского 'из варяг в греки' и заволоцкого — от Волги до Онеги. Основанный в незапамятные времена, он сейчас переживал упадок, уступая конкурентам, но все же по нему еще ходили обозы и караваны судов. От Новгорода до Волги путь разделялся на две ветки, остановили свой выбор на нижней — через Ловать, верховье Двины и Тверцу с двумя волоками. Можно было по реке Мста, но из-за извилистого ее русла путь выходил большим, да и волок там длиннее, так что от такого варианта отказались. За зиму поставили по маршруту на своих землях склады с запасами продовольствия и фуража для коней, воинским снаряжением — потом меньше груза придется везти на ушкуях.
Волжский торговый путь
К весне все, что требовалось для похода, подготовили, только войско продолжало учебу в полевых лагерях до самого выхода. Во второй половине травного (мая) 986 года восемь полков отправились в не столь дальний, но долгий по времени путь — большую их часть планировалось оставить на захваченных землях. Прошли по Ловати и волоку на Двину, а там повернули к верховью, а не вниз — к Днепру. Еще через неделю перешли по волоку на Тверцу, только направились не сразу к Волге, а свернули на Дубну и по ней к озеру Неро. На его южной стороне разместилось Сарское городище — племенной центр мери, с него и начали боевую операцию. В встречавшихся до сих пор поселениях племени не останавливались, какое-то сопротивление от занявших эти земли булгар ожидали в основных центрах — кроме Сарска, еще в Ростове и Суздале.
